Изменяя прошлое

— Если Сурок расколется, брат Нечаюшка, нам с тобой полная п..да! Нас, скорее всего, увезут отсюда, а потом где-то так потеряют, что сто лет никто не найдет.

— Может, вальнуть его, а, братишка? — сверкнул глазами Нечай.

Пастор задумался. Может, и надо Сурка валить, конечно, так надежнее. Вот только в прошлом его валить смысла уже нет, что-то мусора за прошлое уже раскопали. А в настоящем…, можно, конечно, побазарить с братвой, глядишь, кто и подпишется. Однако Пастор подозревал, что в настоящем им Сурка уже не взять, скорее всего, он под плотным колпаком. И если кто сунется, то потом по цепочке выйдут на них. Нет, лучше пока подождать… или?

_____

Не скупитесь на лайки и награды, уважаемые! Вам нетрудно, а автору приятно и понуждает писать дальше.

Глава 22

А чего, собственно, ждать? Мне на неделе исполнился шестьдесят один год, седьмой десяток разменян, я теперь официально прохожу как пожилой человек, согласно всем классификациям, как ВОЗ, так и нашей страны. Сколько мне там осталось, если, согласно статистике, средняя продолжительность жизни мужчин в России около шестидесяти восьми лет? Да я и без всякой статистики вижу, как уходят мои одногодки один за другим, словно кто-то деревца в нашем старом саду подрубает?

Чего я хочу больше всего? Ответ на этот вопрос я знаю давно. Нет, я не хочу прожить еще десять, двадцать или даже тридцать лет. Меня уже и сейчас качество моей жизни совершенно не устраивает (спина много лет болит постоянно, с недавних пор ноги очень болят, вообще долго все болячки перечислять), а дальше точно будет не лучше, а с каждым годом только хуже. Это я точно знаю, насмотрелся уже. Так, с какой стати мне цепляться за эту свою жизнь и тянуть до того, когда ты уже будешь молить Бога, чтобы дал тебе побыстрее сдохнуть? Как там советовал булгаковский Воланд буфетчику из варьете: «Какой смысл умирать в палате под стоны и хрип безнадежных больных. Не лучше ли устроить пир и, приняв яд, переселиться «в другой мир» под звуки струн, окруженным хмельными красавицами и лихими друзьями?» Неплохой исход для безнадежно больного человека, как думаете? Нет, кончать с собой я не собирался, по крайней мере, в ближайшее время точно. Не потому, что это грех, как уверяют церковники (я перечитал Библию несколько раз, и такого греха там не нашел, а те слова, что толкуются в этом смысле, можно толковать и иначе), а просто не считаю это достойным выходом для себя. А хочу я сейчас, как, наверное, и любой старик, стать снова молодым и здоровым. Каждый день засыпаю с этой мечтой, а теперь, когда у меня есть машина времени, я могу эту свою мечту осуществлять, пусть даже только на сутки. Ладно, пусть, если вместе с Нечаем только двенадцать часов. Сколько бы пожилых людей отдали все, что у них есть, за возможность хотя бы на несколько часов вернуться в свою молодость!

К тому же, подумал я, это ведь зараз двенадцать часов, но кто мешает мне, возвращаясь, вновь и вновь продлевать? Главное, наблюдать за тем, чтобы аккумулятор не сел у смартфона.

Менты ищут? Да и хрен с ними, пусть ищут, работа у них такая! Дело ведь в том, что сегодня у меня есть возможность вновь побыть молодым, а завтра ее может уже и не быть. Разве не глупо в моем возрасте прятаться и выжидать, не зная, что с тобой будет завтра? Как там говорил Христос в Нагорной проповеди? — Не заботьтесь о завтрашнем дне, он сам позаботится о себе, живите днем сегодняшним![1] Как-то так, кажется.

Я растолкал задремавшего пока я размышлял Нечая, и пересказал ему свои мысли.

— Что думаешь, Нечаюшка?

— Ты же знаешь, Пастор, я всегда за любой кипишь, не люблю я сидеть, выжидать, планы какие-то дальние строить.

— Знаю, Андрюха, знаю! Короче, будем нырять, пока есть возможность, сразу вместе, по двенадцать часов на рыло. А здесь будем внимательно наблюдать за обстановкой. Если все ништяк, будем нырять дальше, хоть в ту минуту, на которой очередная командировка в прошлое закончилась, если желаешь продления. Или в другое время, это уж каждый за себя пусть решает.

Нечай, слушая меня, лыбился, по душе ему были мои слова, он вечно ныл на мою осторожность, называя меня перестраховщиком. Моя осторожность не раз меня спасала, но, похоже, пришел час немного забить на нее. Не совсем, конечно, я же здесь тоже буду присутствовать и наблюдать за обстановкой.

— Главное, — подал голос Нечай, — не особо пыжить там, в прошлом. Чтобы не изменить свою жизнь так, что возвращаться будет некуда.

Я подумал и ответил:

— И это тоже пусть каждый сам для себя решает. Мы с тобой не в раю живем, чтобы бояться его потерять.

И мы, посмотрев друг на друга, одновременно заржали.

Ну и пошло-поехало, — гулять так гулять!

***

Николай Сурков устал, — это, если выражаться скромно. По сути, он был просто вымотан, всю неделю работая допоздна, и даже сегодня, в пятницу, только к одиннадцати вечера смог, наконец, добраться до своего загородного домика. Пятница! Наконец, можно расслабиться, выпить пару банок любимого пива, посмотреть какое-нибудь легкое кинишко, а завтра с утра спать, спать и спать. Хотя он уже заранее знал, что, скорее всего, все равно проснется как на работу, — никуда не денешься, многолетняя привычка организма. Ну, ничего, он с удовольствием и так поваляется, понежится, подремлет. Еще с утра он собирался вечерком после работы сгонять в прошлое, но к вечеру так устал, что уже никуда не хотел прыгать из своего милого сердцу домика. Он был из тех, кого принято называть странным словом «интроверт», если вы понимаете, о чем речь. Не конченый интроверт, конечно, скорее, ему просто никогда не было скучно одному, он всегда мог найти себе занятие для души. Но и людей не чурался, в компаниях спокойно мог оттягиваться по-полной, но потом всегда тянуло отдохнуть от такого отдыха.

Однако когда он еще только подъезжал к дому, то увидел, что в гостиной горит свет. Это еще что такое? Неужели, он забыл выключить, и свет горит с утра понедельника? Или это сестра пожаловала, только у нее есть вторые ключи? Однако во дворе не было Наташиной машины, а когда Николай дернул дверь, она оказалась запертой. Причем, как он сразу определил — снаружи, на два замка. Выходит, это его косяк, таки свет забыл выключить! Вот раззява, совсем к старости памяти уже не осталось. Впрочем, это он зря ворчит, с памятью у него все было хорошо, а то, что иногда что-то мог забыть, так и молодые, бывает, забывают. Хотя, конечно, молодым все равно быть несравнимо лучше, это ты по-настоящему понимаешь только в старости. Ладно, завтра он махнет на картошку, куда они ездили в институте каждой осенью, только вот рванет он именно на картошку первого курса, тогда у него почти закрутился романчик с оч-чень симпатичной однокурсницей… М-да, почти. Вот только он свой шанс тогда упустил, но завтра точно не упустит! Николай широко улыбнулся своим мыслям и вошел в дом. В прихожей скинул туфли и с удовольствием всунул ноги в теплые мягкие тапочки — высокие, из выделанной верблюжьей шерсти, так называемые чуни, которые сам долго на Озоне выбирал, — ноги в последние годы стали мерзнуть даже летом. Да уж, старость не радость, раньше он об этом только слышал, а сейчас ощутил и на собственном опыте. Он заглянул в гостиную, прежде чем выключить там свет, и вздрогнул.

В его любимом кресле сидел тот самый полковник из ФСБ, как его, Рябинин, кажется? Сурков даже за сердце схватился, так неожиданно обнаружив, что он в доме он не один. Вот же черт, ментяра долбанный, чуть до инфаркта не довел! И как он только сюда забрался? Неужели они уже сделали для себя запасные ключи от его дома? И адрес узнали, хотя это для них, конечно, не проблема. Интересно, его напарник тоже здесь? Что им опять от него надо?

Буквально вчера два полковника долго допрашивали его на работе, вызвав в кабинет институтского особиста. Да, институт разрабатывал несколько программ для оборонки, поэтому начальник особого отдела у них присутствовал, как в старые советские времена. Долго их не было после развала Союза, а вот же, вернули опять. Вчера они задавали ему очень странные вопросы, если бы его не предупредил Пастор, он бы точно что-то не то ляпнул. Впрочем, после тюремной школы, оставшейся в его опыте, может, и не ляпнул бы. Поэтому он все отрицал, с умом подтверждая кое-что, что нельзя было скрыть. Когда расставались, менты пообещали, что еще встретимся, и вот, пожалуйста! Николай очень разозлился.

— Какого черта вы здесь делаете? — на повышенном тоне начал он. — Как вы вообще сюда проникли, это частная собственность!

— Тихо, тихо, господин Сурков! — спокойно ответил мент, вставая с кресла. — Поверьте, я не взламывал ваши замки, да и запасных ключей у меня нет. Я просто появился здесь, прямо в этой комнате, буквально десять минут назад.

— Что? — Николай не поверил своим ушам. — Что вы несете! Как это появились?

— Ну, — пожал плечами полковник, — примерно так же, как вы появляетесь в прошлом. Просто более продвинутая технология.

Сурков замер, не сводя глаз с эфэсбэшника. Чем-то он отличался от того, что был вчера. Во-первых, густые пшеничные усы за сутки точно не вырастишь, если только они не приклеенные, а, во-вторых, зачем ему вообще этот маскарад? А еще этот был лет на десять старше, сразу не обратил внимания, а сейчас, присмотревшись, понял. И Николай поверил, психологически он был готов к чему-то подобному, поскольку давно уже жил жизнью, которая неизвестна людям его времени. Так почему бы не быть чему-то еще, чего он пока не знает?