Изменяя прошлое

— На глаз себе надави, бля! — раздался крик Калины, а за ним и шумные шаги по гравийной дорожке.

— Кто?

— Пастор, — ответил, стараясь говорить спокойно и даже весело.

— Какой еще нахер пастор? — раздалось с той стороны.

Я хохотнул и промолчал. Наконец, в мозгах у Калины, видать, что-то щелкнуло:

— Пастор? Мля, Андрюха, ты, что ли?

— Открывай, подельник, — засмеялся я, — встречай кента.

Громыхнул крепкий засов, и показалась небритая рожа Калины с красными глазами. Видать, бухает уже не первый день.

— Братишка! — заорал он, увидев меня. — Давай, заходи, как раз вовремя, поляну только накрыли!

Я шагнул в калитку и Калина бросился обниматься, дыхнув застарелым перегаром. Я же, автоматически похлопывая его по спине, напряженно раздумывал: «НакрылИ? Он, что, не один?».

Наконец, Калина оторвал от меня пьяные объятия и, задвинув засов, потащил меня к дому, приговаривая:

— Молоток, что приехал, Пастор! Я сам давно хотел с тобой повидаться на воле, да все никак, сам понимаешь, я должен все время быть здесь. Вот же, повесили на меня проблему на старости лет, оно мне надо? А куда денешься?

Поляна и правда, была накрыта в большой комнате, а за столом, развалясь, сидел средних лет пассажир квадратного телосложения и ярко выраженной кавказской внешности.

— Во! — заорал Калина, когда мы ввалились в комнату. — Смотри, кого я привел, Тако! Знаешь, Пастора?

Вот же не повезло-то как, сцуко! Как он вообще здесь оказался, я, что, дни перепутал? И что теперь делать?

[1] Имеется в виду уголовное сообщество.

[2] Бродяга (жарг.) — человек, живущий по понятиям.

[3] Пистолет бесшумный ПБ (индекс ГРАУ 6П9) был создан для вооружения армейских разведывательных групп, а также персонала КГБ СССР, принят на вооружение в 1967 году.

Глава 24

За вора в законе Тако я слышал, помню даже, несколько лет назад был прогон, что он ссучился. Ну, как был прогон? На самом деле никакого прогона, как потом выяснилось, не было, просто по ящику показали какую-то бумагу, якобы подписанную многими уважаемыми ворами, составленную как положено, типа: «ВОРОВСКОЙ ПРОГОН! Приветствуем Вас Порядочный Люд! Данным ПРОГОНОМ арестанты СТАВИМ Вас в курс — такой-то — блядь. На эту блядину НАМИ ВОРАМИ вынесено РЕШЕНИЕ…». Ну и дальше в том же духе, типа поступить с ним в соответствии! Только вот потом оказалось, что на самом деле это ментовская прокладка, решили между собой стравить воров и их же руками Тако убрать. Через неделю пришел уже настоящий прогон, я его даже почти помню, сам на хате зачитывал, да они все одинаковые, как под копирку, если и не совсем так было написано, то суть та же: «Мир дому нашему и воли живущему в нем достойному люду! Этим прогоном мы ряд Воров, ниже обозначенных ставим вас в курс, что к вам в командировку заехал Вор Тако. Мы уверены в том, что вы знаете, как встречать Вора и поэтому не будем вдаваться в подробности, понятные даже пацану и малолетке. Относительно прогона, который был показан по телевизору, можно сказать только одно: по телеку показывают только то, что подходит ментам, а не люду честному и вы это тоже хорошо понимаете. Если в Воровской семье возникают какие-то вопросы, Вор их решает сам, а не втягивает в них Братву, и тем самым не делает из них пушечное мясо. Братцы, у многих из вас большой опыт хозяйской жизни и вы все понимаете правильно сами, а мы этим прогоном подтверждаем закон нашей жизни, а не мусорские нововведения. Наш Воровской закон был, есть и будет всегда! С жиганским приветом к вам Воры…» — ну и дальше перечислялось пару десятков воровских погонял, что под этим прогоном подписались. Короче, как обычно, то есть — безграмотно, много понтов, а между этим и немного по делу.

Но до сего дня встречаться нам не довелось. Я внимательно глянул на Тако: как и все кавказские воры он даже выглядел нагло, но, соблюдая арестантскую вежливость, жопу свою все же приподнял, протягивая мне вялую волосатую руку:

— Слышал только хорошее за тебя, Пастор. Калина, вон, все уши прожужжал: Пастор, да Пастор! А Калине я верю, он арестант заслуженный, его кент — мой кент.

Говорил он так же вяло, словно говно изо рта выдавливал, терпеть такую манеру не могу, но по-русски излагал чисто, практически вообще без акцента.

— И я слышал за тебя, Тако, — пожал я протянутую руку. А сам усердно кубатурил в это время, соображая: один он или нет, и как вообще мог здесь оказаться? Сука, похоже, я реально дни перепутал, как так-то? Если такое дело, то, сколько же вообще человек в доме? Если только эти двое, можно вальнуть обоих, а если больше? Сегодня воры ходят с охраной и свитой, как какие-то крутые олигархи, не то что в былые времена. И я решил, что если есть хоть еще один человек, все отменяю, мне только перестрелки не хватало!

Выпили за встречу и Калина, наконец, поинтересовался:

— А ты-то, как здесь оказался. Пастор? Чё не сообщил, что приедешь? Я бы сказал парням, тебя встретили.

— Да я и не собирался, — пожал я плечами. — У меня же здесь сеструха двоюродная живет, муж у нее крякнул на днях, вот мать и попросила ей денежкой помочь. Так-то мы с ней в близких никогда и не были, она меня старше намного, но почему же родне не помочь? Вот я и прикатил в твой славный городок, а навестив сеструху, дай, думаю, заодно подельника проведаю, посмотрю, как он устроился. Но если у вас какой базар секретный…

— Да не! — пьяно махнул рукой Калина. — Мы с Тако еще на малолетке в Авчале[1] семейниками были, я же сам из Тбилиси родом, в Россию только после развала Союза переехали. А его сейчас поставили за Посадом смотреть, вот он и заходит ко мне по старой памяти. Мне-то, сам понимаешь, особо отлучаться не желательно, а с Тако нам всегда есть о чем побазарить, вспомнить молодость за колючей проволокой!

И Калина приятельски хлопнул Тако по плечу. Тот немного скривил рожу, видно, все же не считал Калину себе ровней, но слова бывшего семейника подтвердил:

— Так и есть, Пастор! Мне братва предложила смотреть за Посадом, а я, как услышал, что здесь общаком Калина рулит, так сразу согласился.

Я покивал и как бы между прочим поинтересовался:

— А чего одни сидите, где все остальные?

— Да! — махнул рукой Калина. — Пока Тако здесь, я пацанов в город отпустил до вечера. Пусть отдохнут, шлюх снимут, а то стонут постоянно, что им здесь ни выпить, ни бабу привести…

— Ты, Калина, зря своих людей распускаешь, — недовольно хлопнул ладонью по столу горячий кавказский парень. — Я, млять, три шкуры с них спущу, стонут они, видишь ли! Им общество охрану самого святого доверило, а им блядей подавай!

— Не, Тако, — помотал головой Калина, — тут ты не прав однозначно! Парни молодые, здоровые, как им без баб и выпивки? Себя вспомни в их годы, долго бы ты выдержал? Поэтому я их периодически, если есть такая возможность и я не один, отпускаю расслабиться, пар выпустить.

Я слушал их пьяный базар, наворачивал жареную с грибами картошку и думал, что мудаки они оба. Похоже, грузин здесь один, чувствует себя хозяином города, расслабился, пьянствует вместе со смотрящим за общаком, да их обоих сейчас бери тепленькими, забирай общак и вали, никто и не чухнется до тех пор, пока вечером отпущенные по бабам бакланы не вернутся! Но как же все-таки получилось, что Тако здесь оказался, если в прошлый раз его не было? Странно это очень, у меня только одно объяснение: я и правда перепутал день, а иначе что еще может быть? Не, так-то мог, конечно, перепутать, базара нет, мозги что решето стали, эх. Ладно, что тут думать, надо дело делать, случай подходящий, а одного валить или двух, разницы большой нет, если по сути. Тем более, они оба бухие, подляны от меня не ожидают…

— А давайте, братаны, выпьем за наше детство, которое мы провели за решеткой, и за молодежь, нашу смену, что сейчас на малолетке чалится! — произнес тост Калина.

— Наливай! — одобрил Тако и, обратившись ко мне, спросил:

— А ты, Пастор, тоже с малолетки начинал?

— Было дело, — кивнул я. — На Толге, в монастыре[2] отбывал свой первый срок.

И мы стукнулись рюмками, потом Калина потянулся за гитарой, а я спросил:

— Дальняк у тебя где?

— Удобства на улице, за домом, — ответил Калина, и тут же наехал на Тако: