Изъян в сказке: бродяжка

— Я там твоё имя чутка поменяла, не сердись, если чево.

Мэгг вчиталась внимательнее в документ и едва сдержала смех: таким вот удивительным образом она снова стала Магарет.

— Ничего. Всё равно похоже. И сокращение такое же остаётся.

Она спрятала документ, а старый, немного подумав, отдала Зои — та бумажку осмотрела и сунула в огонь. Пожалуй, это было правильно.

И пока горел старый документ, Мэгг смотрела на него и невольно думала, что вот теперь она совсем избавилась от всего, что было у неё в прошлом. Даже имя, данное ей принцем Афраном, сгорело.

— Знаешь, — протянула Зои, присаживаясь на свою кровать. — Я тут покумекала кой-чего… Эй, мелкий! Сходи до колодца, пару вёдер принеси.

— Там темно! Давай лучше… — вступилась было Мэгг, но Лин подорвался, схватил вёдра, стоявшие у входа, и выскочил за дверь.

— Чаво ему сделается. Деревня тихая, а он мужик, чай.

На мужика Лин совсем не был похож, но, наверное, Зои права: не стоит считать его ребёнком. Мэгг опустилась рядом с Зои, и та продолжила.

— Мы тут два дня побудем, а потом в Остер-лин двинем. Город, я слыхала, тихий, сонный. Там комнатки какие-никакие найдём, обустроимся. Меня с хорошим человеком свели, он поможет там, дел каких подгонит.

— Дел? — тихо уточнила Мэгг.

— Не боись. Я буду брать подальше от города, штоб не подумали на меня.

— Нет, — Мэгг встала и повернулась к Зои. — Это не выход. Мы найдём честный заработок, ты и я. Женщина много чего может делать: шить, убирать, готовить.

Зои откинулась на кровати с таким видом, словно не слышала Мэгг вовсе.

— Мы не будем богаты, но зато ничего не будем бояться! А если ты… — она понизила голос, — продолжишь свои дела, однажды тебя обязательно арестуют.

Зои пожала плечами и закрыла глаза:

— Может, и арестуют. А может, и нет. Честные тоже в тюрьму попадают. А я ловкая.

— Зои…

Вдруг она открыла глаза, вскочила и схватила Мэгг за руку. Притянула к себе, усадила, заглянула в глаза:

— Мэгги, — зрачки у неё сделались большие, а в уголках глаз заблестела влага, — я знаешь, чево хочу? Дом. Большущий. Чтоб комнат десять или пятнадцать. И слугу в дверях. И платья. И… — она не позволила Мэгг себя перебить. — Я бы тебе самую большую комнату дала. И мелким всем. И мамке. А по праздникам мы бы все наряжались и ходили бы в святейший дом. Или на ярмарку какую… — Зои выпустила руку Мэгг, встала, отошла в сторону. — Глупая я, да, скажешь? А я хочу, чтобы дело мне подвернулось. Тогда всё по-другому пошло бы.

— Ты знаешь… — проговорила Мэгг, — я однажды жила в очень большом доме. Там было не десять комнат и не пятнадцать, а около пятидесяти. Там было множество слуг — у дверей, в залах, в спальнях. А по праздникам меня на карете возили в королевский дворец, на балы, — она уставилась в пол, и ей показалось, что картинки её прошлой жизни мелькают на строганных потемневших досках. — В меня влюбился знатный милорд.

— Старый?

— Молодой и красивый. Изящный кавалер. Мы танцевали с ним на каждом балу. Он сделал мне предложение, и я согласилась.

— Он умер?

— Жив. Надеюсь, что здоров и счастлив. На свадьбе обман раскрылся. Все узнали, что я — обычная бродяжка, а не леди. Мой названный дед умер от сердечного удара, жених от меня отвернулся, а тайная служба короля бросила меня в темницу.

Уже, казалось бы, забытый ужас всколыхнулся снова. Плечо, как тогда, обожгло огнём. Мэгг сглотнула солёные слезы и продолжила:

— Мне поставили клеймо и выбросили из столицы. Я тогда… Знаешь, я тогда ни о чём особом не думала. Мне было страшно, больно. Только Всевышний знает, почему я выжила. Но я когда вспоминаю… Я не хочу нечестного счастья. Его могут отобрать слишком быстро и слишком жестоко — и нельзя будет роптать и проклинать судьбу, потому что… Я ведь знаю, что не имела права на ту жизнь. И Всевышний справедливо покарал меня рукой принца Афрана.

Стало теплее и уютнее. Мэгг не сразу поняла, что Зои успела подойти к ней, и теперь крепко обнимает за плечи, гладит по голове и шепчет:

— Будет, будет, ну… Я тебе зуб даю, что ничего у нас не отнимут. Я осторожная.

От этих слов Мэгг не успокаивалась — наоборот, слёзы текли всё сильнее.

Глава тридцать восьмая. Остер-лин

Из деревеньки близ Харроу они ушли на третий день, на рассвете. До этого Мэгг и Лин заработали три золотых монеты за работу в полях, а Зои… Мэгг не знала, сколько денег она добыла, но за еду в дорогу она расплатилась, не выскребая последнее из кошеля. И лицо у неё было довольное, и глаза блестели.

Выйдя на крепкий Остеррийский тракт, она взяла Мэгг за руку, поворошила волосы Лину и объявила:

— Ничё, устать не успеем, мне про хорошую корчму сказывали. К ночи аккурат дойдём.

Лин, кажется, догадывался, каким именно ремеслом живет Зои, но ничего не говорил об этом, только держался ближе к Мэгг и усердно повторял слова Святейшей книги — Мэгг хотела, чтобы он знал её наизусть.

Дорога их была лёгкой. Они действительно заночевали в корчме, на чердаке, а потом продолжили путь. Мэгг охотно учила Лина всему, что знала сама. Зои с любопытством присоединялась к занятиям и даже как-то на привале вытребовала себе немного пергамента и угольную палочку и, к восторгу Мэгг, написала свое имя.

Чем ближе были остеррийские границы, тем теплее становилось. Здесь, на омываемой двумя морями земле, уже царило лето, и дорога петляла между зелёными деревьями и широкими полями.

Часто стал идти дождь: не привычный, стенийский, а короткий, но сильный. Если бы не магия Мэгг, то после каждого ливня приходилось бы сушить всю одежду и вещи.

Теперь, когда их было трое, они смелее подсаживались на попутные телеги. Лин, несмотря на свою замкнутость и молчаливость, очаровывал пожилых крестьянок, и они кормили его леденцами и пряниками. Зои и Мэгг были рады лишним рукам: когда было нужно, они могли загрузить товар на телегу, подтолкнуть, если колесо увязло в грязи, присмотреть за детьми.

К тому же, когда бывало настроение, Мэгг пела, вспоминая песни Рея. Однажды весёлые мужики-торговцы подарили ей потрёпанную старую лютню — и теперь дорога стала ещё легче.

За каких-нибудь двадцать дней они добрались от Харроу до Остер-лина. И Мэгг едва ли не впервые в жизни пожалела, что дорога окончена: давно ей не было в пути так хорошо, давно на сердце не царил такой покой.

— Ух ты… — сдавленно прошептала Зои, когда тракт на подступах к Остер-лину завернул в очередной раз.

Мэгг замерла. А Лин раскрыл рот, разом утратив свою серьёзность, и тоже выдохнул:

— Ух ты!

Перед ними открывался вид на сказочный замок — самый волшебный, какой только можно себе вообразить.

Он стоял на холме, вокруг которого разливалось озеро, чистое, ровное, как гигантское зеркало. Словно бы из самого холма вырастали молочно-белые резные стены с узкими окнами, в которых виднелись цветные витражи. Два, три десятка башен и башенок высились над стенами. Одни были толстыми и круглыми, другие — узкими и высокими, но все венчались синими, ярче, чем синева вечернего неба, крышами.