К чёрту правила! Это говорю Я - Гермиона Грейнджер

— ПРЕКРАТИТЕ! — воскликнула Гермиона. По лбу стекала кровь, видимо, удар пришёлся на всю голову, потому что голова гудела, словно паровоз. Рон и Гарри немного умерили свой пыл. — Неужели вы не видите, что Сами-Знаете-Кто этого и добивается? Думаете, что он — глуп?

Дождь молотил в брезент, Гермиона еле сдерживалась, чтобы не ударить каждого из них. Восторг, который они испытывали несколько минут назад, исчез, как будто его и не было никогда, сгинул, подобно фейерверку, который вспыхивает и гаснет, оставляя после себя темноту, сырость, холод. Где спрятан меч Гриффиндора, они не знали, да и кто они, собственно, такие — трое живущих в палатке подростков, единственное достижение которых сводится к тому, что они пока еще не мертвы.

— Так почему же ты все еще здесь? — спросил Гарри у Рона.

— Хоть убей, не знаю, — ответил Рон.

— Тогда уходи, — сказал Гарри.

— Может, и уйду! — крикнул Рон и подступил на несколько шагов к не двинувшемуся с места Гарри. — Ты слышал, что они говорили о моей сестре? Но тебе на это чихать с высокой елки, верно? Подумаешь, Запретный лес! Гарри Видавшему-Вещи-Похуже Поттеру плевать, что с ней там происходит. Ну, а мне не плевать ни на гигантских пауков, ни на умалишенных…

— Я сказал только, что она там не одна, что с ними Хагрид…

— Да-да, я уже понял, тебе плевать! А как насчет остальной моей семьи? «Уизли вовсе не нужно, чтобы покалечили еще одного их ребенка» — это ты слышал?

— Да, и…

— Не интересуюсь и ими, так?

— Рон! — крикнула Гермиона, — это же не значит, что произошло что-то еще — такое, о чем мы не знаем. Подумай: Билл уже весь в шрамах, многие наверняка видели, как Джорджу оторвало ухо, ты, как считается, лежишь при смерти, я уверена, только об этом он и говорил…

— Ах, ты уверена? Ну, отлично, тогда и я за них волноваться не буду. Вам двоим хорошо, вы своих родителей надежно попрятали…

— Мои родители мертвы! — взревел Гарри.

— А мои, может быть, в одном шаге от этого! — завизжал Рон. Гермиона ударила его ещё раз.

— ДА ЛУЧШЕ БЫ ОНИ БЫЛИ РЯДОМ, ЧЕМ ВОВСЕ ЗАБЫЛИ МЕНЯ!

— Так УХОДИ! — крикнул Гарри. — Возвращайся к ним, притворись, что вылечился от обсыпного лишая, мамочка накормит тебя и…

Рон сделал неожиданное движение. Гарри отреагировал мгновенно, но, прежде чем палочки вылетели из их карманов, Гермиона подняла свою.

— Протего! — крикнула она, и невидимый щит отделил ее с Гарри от Рона — мощь заклинания заставила всех троих отпрянуть на несколько шагов. Разъяренные Гарри и Рон вглядывались друг в друга сквозь прозрачный барьер, и казалось, будто каждый впервые ясно увидел другого. Ненависть к Рону разъедала Гарри, как ржа: что-то, соединявшее их, было разрушено навсегда.

— Оставь крестраж, — сказал Гарри. Рон через голову сорвал с шеи цепочку и швырнул медальон в ближайшее кресло. А потом взглянул на Гермиону:

— Что будешь делать?

— О чем ты?

— Ты остаешься — или как?

— Рон, ты не можешь уйти, — запротестовала Гермиона, — нам…

— Будет лучше, если тебя не будет! — воскликнул Гарри.

— ДОСТАТОЧНО! — перешла на хрип Гермиона.

— Я понял.

— Нет, Рон, постой!

Однако Гермионе помешали ее же Щитовые чары, а когда она сняла их, Рон уже выскочил в темноту. Гарри стоял неподвижно, молча, слушая, как она, выкликая среди деревьев имя Рона, надрывает горло. Через несколько минут Гермиона вернулась с мокрыми, липнувшими к лицу волосами.

— Он ушел! Трансгрессировал!

Она рухнула в кресло. Конечно, терять друзей она не любила, да и любой бы разрыдался, но девушка держалась. Гарри охватило странное оцепенение. Он наклонился, поднял крестраж, повесил его себе на шею. Стянул с койки Рона одеяла, накрыл им Гермиону. А потом забрался на свою и, вслушиваясь в стук дождя, уставился в темную брезентовую крышу.

Реджина пребывала в некотором шоке.

— Дядя Рон бросил вас? — ужаснулась Реджина, — как так?

— Я потом расскажу тебе, что случилось, а сейчас слушай…

Прошло несколько недель после ухода Рона. Сразу же после его побега, Гермиона и Гарри на следующее утро решили трансгрессировать, переместившись в другое место. На этот раз они выбрали какую-то скалу, где их точно никто не сможет найти.

Уже долгое время они вообще не говорили о Роне. Гарри твердо решил, что никогда в жизни не произнесет больше его имени, а Гермиона, читая его мысли, не разговаривала о Роне. Сам Гарри завел привычку вытаскивать потихоньку Карту Мародеров и рассматривать ее при свете волшебной палочки. Гарри ждал, когда в коридорах Хогвартса снова появится точка с именем Рона — это будет доказательством, что он благополучно вернулся в уютный замок под защитой своего чистокровного происхождения. Однако Рон не появлялся на Карте, и скоро уже Гарри доставал ее только ради того, чтобы смотреть на имя Джинни в спальне для девочек. Вдруг она почувствует сквозь сон силу его взгляда, вдруг каким-то образом догадается, что он думает о ней и надеется, что у нее все хорошо. Гермиона видела, что Гарри переживает не меньше её.

Примерно на шестое число декабря, Гарри попросил Гермиону провести с ним несколько занятий по окклюменции. Гермиона согласилась.

— Легилименс!

В этот раз, мысли Гарри были заняты Волан-Де-Мортом, Джинни, Отрядом Дамблдора, крестражами и Роном. На второе занятие, Гарри выбрасывал Гермиону на воспоминаниях о Дамблдоре, затем на воспоминаниях о Джинни, а затем, Гермиона и вовсе не смогла попасть в его мысли. На этом, пока что, занятия прекратились.

Днем они усердно пытались определить, где сейчас находится меч Гриффиндора, однако чем больше обсуждали, куда Дамблдор мог его запрятать, тем безнадежнее казались все эти разговоры. Гарри, сколько ни ломал голову, не мог вспомнить, чтобы Дамблдор хоть раз упоминал о возможном тайнике. Бывали минуты, когда Гарри и сам не знал, на кого злится больше — на Рона или на Дамблдора. «Мы думали, ты знаешь, что делаешь…. Думали, Дамблдор тебе объяснил, что нужно делать… Мы думали, у тебя есть настоящий план!» Невозможно скрывать от самого себя: Рон был прав — Дамблдор оставил его буквально с пустыми руками. Ну, отыскали они один крестраж, так и тот уничтожить не могут, а остальные крестражи попрежнему совершенно недоступны. Раньше, Гермионе хватало секунды, чтобы прочесть мысли Гарри, чтобы понять, что он чувствует, но вспоминала, что он скрывает мысли теперь даже от неё. Отчаяние грозило захлестнуть его с головой. Гарри поражался, как у него хватило самонадеянности потащить с собой друзей в это бессмысленное путешествие неведомо куда. Он ничего не знал, ни о чем не имел ни малейшего представления и каждую минуту мучительно ждал, что Гермиона тоже скажет: с нее хватит, — и соберется уходить.

По вечерам они почти не разговаривали. Гермиона вынимала из сумочки портрет Финеаса Найджелуса и устанавливала его на стуле, прислонив к спинке, как будто он мог заполнить пустоту, образовавшуюся после ухода Рона. Несмотря на свои прежние громогласные уверения, что он никогда больше к ним не явится, Финеас Найджелус удостаивал их посещением каждые несколько дней с завязанными глазами — должно быть, не мог удержаться, рассчитывая хоть что-нибудь выведать. Гарри был ему даже рад: все-таки какое-никакое общество, даром что ехидное и зловредное. Они жадно ловили любые новости о том, что делается в Хогвартсе, хотя Финеас Найджелус был далеко не идеальным источником информации. Он искренне почитал Снегга — первого директора слизеринца со времен самого Финеаса, поэтому Гарри с Гермионой приходилось следить за собой; при всяком критическом отзыве о Снегге или дерзком вопросе по его поводу Найджелус немедленно покидал картину. Тем не менее, кое-какие обрывки удавалось узнать.

Снегг, как выяснилось, постоянно сталкивался с глухим сопротивлением части учеников. Джинни запретили прогулки в Хогсмид. Снегг возобновил старый указ Амбридж о запрете собираться вместе трем и более ученикам и об обязательной регистрации ученических организаций. Что же касается неразделимой троицы: Панси, Блейза и Драко, то они, по посланиям Невилла, присоединились к сопротивлению Отряда Дамблдора.

— Наверное, Отряд Дамблдора возродить хотят… — предположила Гермиона.

Пока Финеас рассказывал о выкрутасах Снегга, Гермиона на секунду поддалась безумию и подумала: не вернуться ли ей спокойно в школу, вместе со всеми сопротивляться новому режиму. У неё будет еда, мягкая постель, и пускай другие все решают за неё — в ту минуту это казалось самым желанным на свете. Гермиона переводила взгляд на Гарри, и сразу же отбрасывала эту мысль. Она впервые за долгое время села рядом с ним, и обняла его.