Качели
Шрифт:
Мало-помалу она приучалась к умению ждать не осознавая ещё, что это симптом уходящей молодости. Случались периодически срывы: негодовала, бунтовала, но уже по привычке, без прежней страсти. Как-то вечером, за картами, раскладывая без интереса мамин простенький пасьянс подумала неожиданно: а сколько нам, девушка, собственно говоря, лет? И на что, собственно говоря, девушка, мы надеемся? Перевернула лицом игральную карту: на неё взирал холодно-оценивающе крестовый король в малиновом камзоле с безупречно ухоженной бородой. И такая вдруг навалилась тоска, так сделалось тошно! Захотелось немедленно ему позвонить: надо, наконец, объясниться! Невозможно жить месяцами в подвешенном состоянии, без проблеска надежды, глядеть в пустоту.
Действуя
Будка, на удивленье, оказалась свободной. Она рванула тяжёлую дверцу, шагнула вовнутрь. На косо висевшем загаженном телефонном аппарате болтался кусок обрезанного провода в металлической обмотке, без трубки. Перст, как говорится, судьбы.
«И слава богу, – заключила приходя в себя, рисуя пальцем на грязном стекле неровные узоры. – Хорошо, что не позвонила. Всё равно ничего бы не решили. Валю сложившееся положение вещей устраивает, будет, как есть»…
На неё обращали внимание мужчины. Давно знавшие люди делали при встрече большие глаза, говорили комплименты, находили, что она необыкновенно похорошела. К ней приходил новый опыт, зрелой женщины. Любовь к Валентину, недавно всецело подвластная чувству, уже не чуждалась уловок, расчёта, маленьких тайн. Она вырастала из себя прежней. В дружеских застольях пела вместе со всеми под гитару всенародно любимую «Бригантину»: «Пьём за яростных, за непохожих, за презревших грошевой уют!». А сама мечтала о красивых вещах, комфорте, собственном доме. Остро завидовала недосягаемой по-прежнему Алле: соперница всё это давно имела, унаследовала без хлопот от папочки-генерала. Как когда-то на студенческой сцене обнаружила талант в житейских делах: свила уютное гнёздо, вывела птенцов, держала при себе мужа, пусть и неверного. Продолжала играть в новом экспериментальном театре-студии при Доме учёных, вела уроки сценической речи, ездила со студийцами на фестивали, получала призы и дипломы. Соперницу-кукушку по-прежнему не замечала как бы по природной близорукости.
То, что пришло однажды Ксении в голову, созревало исподволь, в возникавшие временами кризисные моменты когда она слепо металась в поисках выхода из создавшегося тупика.
– Будуар Эммы Бовари! – усмехался Валентин, обнаружив новое шёлковое китайское покрывало небесной голубизны и несколько подушечек в тон на их любовном ложе в однокомнатной Ксениной квартирке. – Что-то я раньше не замечал у тебя буржуазных привычек. Стареешь, мать…
Он, разумеется, ни о чём не догадывался. Покрывало было штрихом к детально продуманной операции, мелочью. Как купленное на квартальную премию французское кружевное бельё, духи «Об этом», новая причёска. Она приступила к осуществлению окончательно вызревшего, продуманного до мелочей плана по крутому повороту судьбы: «Хватит ждать милостей от природы, под лежачий камень вода не течёт». Заполучила окольными путями сведения об отпускном летнем графике профессоров и преподавателей филологического факультета (Валин отпуск выпадал на август). Аккуратно выведя на схеме «август» устремилась с заявлением в родной библиотечный местком профсоюза: «Прошу изменить в связи с семейными обстоятельствами время моего очередного трудового отпуска с декабря на август».
Поднялась, естественно, буря: как так! Почему изменить? И, притом, на август. В августе, уважаемая коллега Маргулис, все не прочь отдохнуть. Давайте все же будем придерживаться установленного графика, считаться с интересами других.
Пришлось побегать по начальству, поунижаться. Заскочила перед концом рабочего дня к замдиректора по науке Ярцеву проявлявшему к ней повышенный интерес, попросила о содействии. Вела себя пай-девочкой: сидела бок о бок на кожаном диване, согласно кивала головой в ответ
на советы по улучшению работы с абонентами, не делала попыток высвободить руку из цепких его упорных пальцев («Для достижения цели все средства хороши») С азартом игрока сорвавшего банк проставила в плане-схеме против слова «август» жирную галочку: выполнено!На повестку дня встала задача посложнее: добыть билеты для плавания по Волге на туристском теплоходе – Валя, знала хорошо, давно мечтал совершить путешествие по великой русской реке. Как на грех заурядные когда-то волжские маршруты обрели в силу неведомых причин характер всенародного помешательства, стали практически недоступными для рядовых граждан. Львиную долю маршрутов бронировал ежегодно для своих клиентов «Интурист» – как на спектакли в Большой театр. Затея выглядела достаточно бредовой, но Ксения уже неслась без тормозов и дорожных знаков не замечала…
Когда её соединили, наконец, с Москвой, телефон в квартире доброго ангела тёти Беаты долго отзывался длинными гудками. Она собиралась уже покинуть кабинку, когда в трубке прозвучал тётин полузадушенный голос:
«Алло! Вас слушают. Кто говорит?»
–Тётя! – заторопилась она. – Это я. Что с тобой? Ты нездорова? Что с твоим горлом?
«Боже мой, Ксюша! – на том конце провода хихикали точно тётю щекотали подмышками. – Я прибежала из ванной, представляешь? Намылена шампунем. Ты можешь подождать минуту, хорошо?»
В трубке забулькало, зафыркало.
«Всё, я на месте. В каком месяце ты собираешься путешествовать?»
– В августе! – твердо произнесла она.
«Утопия, – прозвучало в ответ. – Об августе нечего и думать. В кассах принимают на рассмотрение заявки минимум за полгода! Я сама читала об этом в «Вечёрке»».
– Тётя, пойми! – закричала Ксения. – Для меня это вопрос жизни и смерти! Если не достанешь билеты, я погибла!
«Так бы сразу и сказала, – прозвучало в трубке. – Я сейчас кончаю мыться и отправляюсь… Дай мне подумать, хорошо?»
События развивались по нарастающей. Валентин принял затею в штыки. Недоумевал, разводил руками. Да, конечно, ему действительно давно хотелось совершить подобное путешествие, он был бы счастлив окажись Ксюшенька рядом, он благодарен ей за заботу! Но! Почему всё-таки с ним не сочли нужным посоветоваться? Как можно подобным образом преподносить сюрпризы! А что, если у него собственные планы на лето. Неужели такое трудно допустить? И, потом, как бы, это, поточнее выразиться, он некоторым образом женат, у него семья.
– Ах, чёрт возьми, семья? – взвилась, Ксения. – Замечательно! Катись в таком случае сию же минуту к семье! На веки вечные! Случный пункт в квартире Ксении Маргулис закрывается! Разговор окончен! Дверь прямо по коридору.
Готова была разорвать его на части: двурушник проклятый! И вашим, и нашим. Чёрта лысого, не получится!
Проревела весь вечер, зашла перед сном в ванную, глянула в зеркало. Нос распух, глаза как у кролика: всё испортила. После стольких месяцев уловок, скрытной дипломатии. Он же будет теперь считать себя обиженным, дуться, избегать встреч – рушится под корень вся затея. Заупрямился, вспомнил о семье – в первый ли раз? Не это сейчас главное, не о ерунде надо думать – на карту поставлено будущее, судьба, жизнь!
Слава богу, у Вали по обыкновению не хватило характера. Пришёл на другой день с повинной, принёс бисквитный торт, бутылку шампанского. Вопрос о круизе решился в постели. Обговорили детали путешествия: кто сколько внесёт денег в общий котёл (сошлись на равном участии), где остановятся перед отплытием (у тёти, разумеется), какие вещи понадобятся в дороге.
Дни неслись с сумасшедшей быстротой, от тёти не было известий, беспокоить её до полного прояснения обстановки она категорически запретила. Кляла себя за легкомыслие: как можно было доверить такое дело семидесятилетней пенсионерке без связей и знакомств, что она, собственно, сможет сделать!