Кадиш по Розочке

Оцепеневшие в первый момент знакомцы Давида, видя, как разворачиваются события, накинулись на своих несостоявшихся палачей. Истерика, страх, ярость - все это сделало их очень быстрыми и сильными. Через несколько мгновений палачи лежали на дне оврага, а Давид, спрыгнув вниз, помогал Васятке вести раненного в плечо Штыря.

С большой опаской добрались до лощины, где Давид спрятал телегу. Там было все тихо. Расположились перевести дух.

– Эх, - неожиданно проговорил Васятка - даже телегу не посмотрели у 'товарищей'. Может, там чего нужное было.

– Ты, дурья башка, радуйся, что живым ушел - сквозь зубы выдавил Штырь - да, молись за студента, что не кинул нас.

– Да, я так. Побазарить чтобы, - растерянно ответил Васятка - А студент - молодец. За нами должок теперь, братан.

– Это точно! Ты студент, хоть и бурсак, а фраер надежный оказался. Не трусь. Найдем твою жену с тещей. Если что так и говори: Штырь с одесского привоза просил подмогнуть.

Давида несколько смутили эти изъявления дружеских чувств. Он нарочито стал перекладывать вещи в телеге. Случайно задел плечо раненного Штыря.

– Осторожнее, блин! Ты, студент, грабками своими не шарь где попало.

– Чем?
– не понял Давид.

– Грабками, ну, руками. Блин, как болит-то!

Штырь привалился на бок, пытаясь удобнее уложить подраненную руку и плечо. Давид глянул на него и обомлел. Рана покраснела. Из развороченного плеча, стекал гной и сукровица, торчали какие-то нитки, грязь. Пороховая гарь каймой лежала вокруг раны.

– Промыть бы рану-то - пробормотал он неуверенно.

– И то, правда, - согласился Штырь - Давай-ка, Васятка, помоги мне. А ты, студент, давай самогон. Жалко тратить, а надо. Он для такого дела - лучшее средство.

Промыли самогоном рану. Как смогли, обтерли. Васятка попытался вынуть пулю, но только получил от Штыря кулаком по физиономии. Кое-как обмотали тряпками плечо. Решили потерпеть до Джанкоя. Там, авось, сыщется врач. С тем и поехали.

Первое время ехали даже весело. От холода спасались самогоном и разговорами. Новые знакомцы Давида были из Одессы. Как они сами представились, уважаемые жиганы. Жиганы - это звание у бандитов. Что-то вроде купцов-гильдийцев. А еще были 'урки' или 'уркаганы' - конкурирующая корпорация. Попутчики объясняли Давиду, чем они отличаются. Но он понял немного. По его мнению, разница была и совсем пустяковой. Но для Штыря и Васятки это была очень важная, непреодолимая граница и различие. И те, и другие входили в организации, настоящие бандитские концерны.

Насколько понял Давид из их рассказов, в бандитском мире Одессы, куда входили Штырь и Васятка, иерархия была не менее строгой, чем в армии. Штырь был помощником какого-то крупного бандита. По его словам, они 'держали' всю торговлю мануфактурой. То есть, обирали мелких торговцев и обеспечивали безопасность контрабандистов.

Но в какой-то момент в городе сменился самый главный бандит ('король'). С новым 'королем' у их командира отношения не сложились. Причем, настолько сильно, что он 'в ящик сыграл', то есть умер или был убит. Штырь и его подручный, Васятка, единственные члены банды, оставшиеся в живых, решили 'сменить приписку'. И теперь пробирались к 'крымской братве', чтобы немного 'пересидеть'. Из рассказа выходило, что статус, приобретенный бандитом в их иерархии ('уважение' в их понятиях) не терялся, а как-то передавался во все концы огромной империи. Одесские бандиты в иерархии были выше крымских. Потому парочка шла в Крым вполне уверенно. Там их примут.

Попутчики говорили на какой-то странной смеси русского, малорусского, еврейского и еще какого-то языка. Многое оставалось непонятным, но общую канву рассказа Давид улавливал. Говорил, в основном, Штырь. Васятка больше помалкивал. Было видно, что Штырь в этой паре главный.

Дорога шла по степи, ровной, как стол, покрытой клочками засохшей травы. Холмы и перелески встречались не часто, деревни и того реже. К вечеру стали биваком. Васятка расстелил возле телеги рогожу, помог перебраться Штырю. Давид собрал несколько охапок травы. Из телеги достал куль с углем, захваченный запасливым Васяткой. Разжег костер. На рогоже разложили еду.

В дороге было видно, что Штырю становится хуже. Давиду показалось, что у того жар. Но сам Штырь старался держаться. Шутил. За едой он продолжал балагурить, но чувствовалось, что ему совсем не по себе. Если Васятка ел много и охотно, Давид тоже проголодался, то Штырь буквально заставлял себя есть. Давид предложил еще раз попробовать вынуть пулю. Но Штырь отказался. Наконец, свернули рогожу и кое как разместились спать. Васятка и Давид решили по очереди сторожить на всякий случай. Хоть дорога и пустая, а поберечься не мешает.

Давид дежурил первым. Он укутался в шинель, взял чью-то телогрейку, захваченную по случаю его попутчиками и уселся под телегой, облокотившись спиной на колесо. Васятка уснул сразу. Штырь тоже, похоже, забылся. Но сон его был тревожным, не хорошим. Он стонал, кричал, кого-то звал. Дыхание его было тяжелым даже когда он, как будто, успокаивался, вырывалось со свистом. Через несколько часов, едва не заснув под телогрейкой, Давид стал будить Васятку. Тот какое-то время таращился на него, наконец, сообразив, кто его будит и зачем, занял место Давида.

Давид примостился с краю телеги. От Штыря шел ощутимый жар и какой-то тревожный и неприятный запах. Давид решил, что не заснет. Тем более, что сосед опять начал бормотать и что-то выкрикивать то ли во сне, то ли в забытьи. Однако усталость взяла свое. Он заснул, проснувшись только, когда стало уже светло.

Штырь то ли спал, то ли впал в беспамятство. Васятка молча возился с костерком у телеги.

– Вставай, студент, - не особенно приветливо обратился он к юноше - Сейчас похарчуем, да и поедем.

– А Штырь? Его будить не будем?

– Отходит Штырь. Отмучился на этой земле, - Васятка перекрестился.

– Может, дотянем до Джанкоя?
– нерешительно спросил Давид.

– Нет. По всему видать, не судьба ему была до Крыма добраться. Хороший был друг. Царствие ему небесное.

– Ты что?! Он же живой еще!
– аж вскрикнул Давид.

– Живой, да не долго. Не пыли студент. Самому тошно.

Но, словно в ответ на слова Давида, Штырь внезапно открыл глаза и вполне спокойно глянул на пару, стоявшую у телеги, которая, возможно, станет его смертным одром. Отодвинув больную руку в сторону, он приподнялся на локте и с явным трудом произнес:

– Эй, фраера, сюда идите? Слушайте, что говорить буду.

– Тута мы, Штырь - ответил за обоих Васятка.

– Похоже, кончаюсь я. Жил лихо, сгину тихо. Ты, Васятка, пересиди годик в Крыму и возвращайся в Одессу. Там уже все поутихнет. Я в нашем месте кое-что приберег, ну, казну. Могила там. Усек? Когда хлопцев положили, я кое-что заныкать успел. Теперь ты один остался. Твое оно. Там на полжизни хватит. А может и на всю жизнь.

– Ты помолчи, Штырь, может и правда, до Джанкоя дотянем.