Кафе на 5-ой авеню

— Дело будет публичным. Нас обвиняют в незаконном захвате бесхозного источника, несмотря на то, что все документы есть в наличии, — сказал Гарри, за что удостоился поцелуя в лоб, — на самом деле они ничего не могу предьявить, но могут месяцами тянут хвосторогу за хвост, трепля всем нам нервы.

— И чего же они хотят?

— Эксклюзивных прав на мою продукцию, чего же еще, — хмыкнул Гарри, прижимаясь к Гермионе и вдыхая ее запах, — они откуда-то прознали, что я не просто рантье, проедающий родительское наследство, а практикующий артефактор.

— И откуда? Ты же кроме гоблинов, ни с кем не работаешь? — спросила Гермиона, зарывшись пальцами в его волосы и почесывая ногтями его голову. Что правда, то правда. Чтобы побыстрее избавиться от долгов, Гарри решил не заявлять о себе в качестве артефактора и убедил гоблинов уменьшить срок контракта за счет увеличения объема поставляемой продукции с пяти до трех лет. В целом, он мог бы работать с американцами, но требования чиновников МАКУСА были слишком наглыми.

— Скорее всего кто-то из гоблинов приторговывал информацией. Корнелиус говорит, что когда об этом узнали в Гринготсе, у некоторых из гоблинов полетели головы, — сказав это, Гарри поцеловал Гермиону в шею. В последнее время его постоянно тянуло на такие вот проявления нежности. Он сам не знал, почему, но был рад, что Гермиона не только была не против, но часто сама подставляет то место, которое Гарри хотел бы поцеловать.

— Что мы будем делать? — спросил Гермиона, продолжая чесать голову Гарри. Непонятно, почему, но ее… можно сказать уже муж, получал огромное удовольствие от того, что она делала вот так.

— Бороться. Я же говорю, им по факту нечего предъявить. Но мне не хочется продавать им мои изделия. Обойдутся.

— Не упрямься, — сказала Гермиона и пояснила, когда заметила прищуренный взгляд Гарри, — я понимаю, что тебе не приятно, когда кто-то ведет себя вот так, под угрозой отьема собственности, пытается перетянуть тебя на свою сторону. Но… все же было бы неплохо, если бы у тебя остался вариант для торговли с МАКУСА. Тем более, я слышала, что у них дефицит хороших защитных артефактов. А ты у нас спец, — на слове «спец» Гермиона коснулась указательным пальцем кончика носа Гарри. Гарри, вздрогнув от неожиданности, улыбнулся и крепче прижался к ней.

— Беременность пошла тебе на пользу, — сказал он и, заметив недоумение Гермионы, пояснил, — ты и так была умная, а теперь вообще… — после чего, он потянулся к ее губам.

***

Париж. Июнь 2011 года.

— Так, вещи все собрали? — спросила Гермиона, осматривая детей, — Джеймс, это особенно тебя касается. Я не хочу тратить деньги только из-за того, что ты опять забыл положить тапочки.

— Все на месте, мам! — уверенно говорит ее старший сын, похлопав по набитой под завязку спортивной сумке.

— У меня тоже, мам! — сказал Джон и тоже похлопал по сумке.

— У меня тоже, мам! — повторила Рози и похлопала по своему рюкзачку, где лежали разные вещи, что могли понадобится ей в дороге.

— Эх, вот сейчас бы понадобилась магия чародеев из Камар-таджа, — вздохнул Гарри и достал из кармана золотую цепочку, — даже лучшие порталы все равно не так удобны, как-то, что умеют делать они.

— Уверена, у тебя получиться ничуть не хуже, — сказала Гермиона, поцеловав мужа в щеку и поправив ему красно-золотой грифиндорский галстук, — все никак не пойму зачем тебе каждый раз так наряжаться. Они же тебя давно воспринимают как члена семьи.

— Не бурчи, — сказал Гарри, стряхнув со своего костюма невидимую пылинку, — я там, в отличии от тебя, не такой уж и частый гость. И не хочу произвести на них дурного впечатления, — сказав это, Гарри чмокнул Гермиону и посмотрел на детей, — берите свои вещи и хватайтесь за цепочку. Нам пора, — после чего все они схватили довольно длинную, явно рассчитанную на них всех цепь и уставились на отца семейства. Гарри же, не заставил себя долго ждать. Улыбнувшись жене и детям, он громко произнес, — портус! — и семейство Поттеров исчезло из номера гостиницы и с территории Франции.

***

Июнь 1999 года. Мельбурн.

Гарри стоял у симпатичного коттеджа в пригороде Мельбурна и набирался смелости, чтобы постучаться или позвонить в дверной замок. То, что он собирался сделать, было необходимо, но… он банально боялся, что Гермиона взбрыкнет. Несмотря на то, что она в целом неплохо переносила беременность, даже несмотря на судебные тяжбы, в которые они были втянуты, он не хотел ее нервировать. Вот только будучи сиротой, он никак не мог поверить в то, что кто-то в своем уме может отказаться от своего ребенка, если тому не грозит какая-либо опасность.

Да, Гарри стоял у дома Грейнджеров. Он смотрел на коттедж и кусал губы от напряжения. Раз десять он прокручивал в голове то, как он будет вести с ними разговор. Какие будет приводить аргументы. Даже с каким тоном будет говорить. Но все это было не то.

В конце концов, Гарри плюнул и решил действовать как обычно, напролом. Он же Поттер! Они все любимчики Фортуны и он не исключение. Ведь Гермиона согласилась пойти за него замуж?

Именно с такими мыслями, Гарри постучался в белую дверь с железной табличкой «589». Сперва ничего не происходило, а его сердце билось как бешенное, но потом он услышал торопливые шаги идущего к двери человека и выдохнул. Дверь открылась и перед ним встала статная и весьма симпатичная женщина, внешне полнейшая копия Гермионы, только лет на двадцать старше. Что же. Можно себя поздравить. Лет через двадцать-тридцать, Гермиона будет такой же красавицей, как и сейчас.

— Да? Вы к кому? — спросила его дама, а Гарри… не знал что сказать. Он смотрел на миссис Грейнджер и пытался подобрать слова, но не мог, — молодой человек? — спросила мама Гермионы и Гарри решился.

— Здравствуйте, мэм. Эм…вы — миссис Грейнджер? — спросил он, на что мама Гермионы настороженно осмотрела стоящего на крыльце молодого парня. Он был одет в довольно дорогой костюм и начищенные до зеркального блеска туфли, а в руках держал пакет из явно дорогого магазина. Правда, прическа несколько выбивалась из его солидного вида, но она лишь придавала ему этакого шарма. В конце концов Грейнджеры, как и многие англичане среднего класса, перенявщие многие привычки у аристократии, считали, что у человека воспитанного обязательно должно быть некое «мило чудачество». И воронье гнездо на голове этого молодого мужчины можно было отнести именно к этому.

— Да. Я — Джин Грейнджер. А вы?

— Гарри. Гарри Поттер, — представился он и увидел, как расширяются глаза мамы Гермионы, — простите за внезапный визит, но… я очень хотел поговороть с вами.

— Со мной? — удивленно спросила Джин Грейнджер, внимательно рассматривая того, о котором Гермиона ей прожужжала все уши. Она помнила мальчика из волшебного книжного магазина, одетого в явный секонд-хэнд, в смешных очках велосипедах и невозможно зелеными глазами. Собственно, от всего того образа остались лишь эти самые смешные очки и зеленые глаза. В остальном перед ней стоял молодой, но, видимо, состоявшийся мужчина. Теперь кроме костюма, она заметила дорогие часы и золотые запонки с какой-то хитрой гравировкой.

— Если мистер Грейнджер дома, я был бы очень рад, — ответ Гарри стал для нее еще большей неожиданностью. Зачем они понадобились этому… этому…

— Дорогая, кто там? — раздался из глубины дома голос ее мужа. Вместо того, чтобы ответить, Джин вновь осмотрела стоящего на пороге Гарри и выдохнула.

— Что же… проходите мистер Поттер, — сказав это, она отошла в сторону, впуская явственное напоминание об их педагогической ошибке в дом.

— Прошу вас. Зовите меня просто Гарри. Я… как-то не привык к… «мистеру», — мило смущаясь, попросил он и достал из пакета, что держал в руке, довольно дорогой бренди, — это вам.