Каирский синдром

Не помню, как вылез и расплатился. Не помню, как поднялся к себе на девятый этаж. Не помню, что я там делал.

Запомнил лишь: потолок ходил кругом и опускался на меня.

Потом провал в сознании. Потом я услышал собственный крик ужаса. В одних трусах я стоял с обратной стороны балкона, а подо мной темнела пустыня.

Почему я не прыгнул — не знаю. Но близость смерти потрясла.

Осторожно перелез назад. Дошел до постели. Рухнул и забылся беспробудным сном.

На следующий день меня разбудил солдатик Субхи, который на извечном «козлике» повез меня в «Гюши», в дивизию ПВО. Темные очки скрывали мои оловянные глаза.

Потом долго бился над загадкой: а если бы свалился? Что я увидел бы? Быть может, попал бы в параллельный мир и ничего не изменилось бы? Или — встретил бы тотальное ничто? Труднее всего представить ничто.

А может, я воспарил бы грифом над пустыней и поплыл бы в бреющем полете над барханами и людишками?

До меня дошло: смерти действительно нет. Но смысл этой констатации — в другом. Всегда есть что-то, здесь и сейчас, и этим чем-то я всегда буду. Привязанную к этой жизни душу убить нельзя.

КАИР: СЛЕДЫ БЫЛОЙ РОСКОШИ (октябрь 71-го)

На пересечении улиц Сулейман-паши и Фуада стоит переводчик-виияковец Шелястич. На молодом самодовольном лице — очки «Макнамара», здоровенный будильник «Ориент» болтается на запястье. Он вставляет в уголок рта сигарету «Ротманс», неторопливо достает зажигалку «Ронсон», пускает длиннющую струю пламени, ловко подпаливает сигарету. Со вкусом затягивается, выпускает кольцо дыма, поправляет авторучку «Паркер» в нагрудном кармане.

Он вышел из кинотеатра «Радио», где посмотрел The Сastle of Fu Manchu.

Советует заглянуть в «Колумбию» и купить пластинку Doors.

Шелястич, как и большинство виияковцев, жаждал карьеры и выгодного брака. Его мечта сбылась: по приезде из Каира он женился на внучке маршала Голикова, кажется, и поселился в маршальском доме на улице Грановского. Там он ходил в бархатном халате по анфиладе комнат, где висели голландские картины и немецкие гобелены, а в углу стоял магнитофон «Грюндик», на котором он слушал любимую группу «АББА».?). Шелястич знал, что загранкомандировка ему обеспечена, а в перспективе — должность атташе в одной из теплых стран.

Дальнейшая его судьба мне неизвестна.

В кинотеатре «Каср аль-Нил» мы со Шелястичем смотрим «Стреляйте в пианиста» Трюффо. Прихлебывая бренди из плоской фляжки. Ничего особенного я в этом фильме не увидел, никогда не любил Трюффо. Выходим на площадь, где улица Сулейман-паши (ныне Талаат Харб) переходит в улицу Каср аль-Нил. Тут же любимое Насером и местной буржуазией итальянское кафе «Гроппи».

В наступающих сумерках дома вокруг кинотеатра — темнокаменные, в европейском стиле. Выглядят впечатляюще. В них разыгрывались драмы растленных буржуа-космополитов в золотые годы британского протектората. Один из них — дом Якобяна. Говорят, там бушевали необычайные страсти. Сношались представители коптской и армянской буржуазии, загнивали на корню городские элиты времен короля Фарука. Позднее на эту тему был написан роман Аля аль-Асуани «Дом Якобяна».

Захмелев от бренди, курим у памятника Павлику Морозову. Так хабиры прозвали человечка в европейском костюме и феске на белокаменном постаменте. На самом деле это Талаат Харб — отец-основатель банка «Миср». А жаль! Раньше на этом месте стоял Сулейман-паша Французский в форме зуава, знаменитый полководец эпохи Мухаммада Али.

Этот французский офицер Жозеф Антельм Сев, прибывший в Египет с армией Наполеона, принял ислам и наплодил детей — будущих египетских аристократов. Среди великих гяуров Египта были еще Клот-бей, французский хирург при Мухаммаде Али, и многие другие.

Насеровская революция 1953 года и последующая египетизация вымели из Каира все западные и феодальные названия. Нет больше улицы Сулейман-паши, нет проспекта короля Фуада, нет улицы инженера Вилкокса в Замалике, как нет Auberge des Pyramides и многих других звучных имен Каира космополитического. Провалившаяся вестернизация, блин!

Их всех вымели, всех зачистили — армян, греков, итальянцев, евреев… Остатки местной буржуазии перебрались в Гелиополис, и теперь центр Каира заполнили темнокожие выходцы из Дельты, размывшие старый буржуазный уклад. Бороться с ними бесполезно: они клянчат, воруют, валяются по углам.

Городские власти пытаются держать эту людскую массу под контролем: на площади Тахрир всех подозрительных прохожих сажают в «обезьянник» — полицейский бронированный фургон. Их там — как сельдей в бочке: сквозь решетку видны смуглые курносые лица. Как часто я видел в Египте такие мутные с бельмами глаза — последствия бильгарциоза. В них — обреченность отверженных. Это тоже — Египет.

ЕГИПЕТСКИЕ МОМЕНТЫ-71

Адюльтер

Десять утра. Всех увезли на Канал. Лейтенант Опрышко сказался больным, не поехал.

Час спустя. Опрышко двухметровыми прыжками взбегает на третий этаж Наср-сити, 6. Его никто не видит. Тихонечко стучит в квартиру майора Кошкина. Приоткрывает дверь жена майора — в бязевом халате и бигуди. Они идут в спальню. Он быстро стягивает авероль, прыгает на даму. Короткий и угарный секс. Потом лейтенант достает пузырек хамсаташар, выпивает с дамой. Натягивает авероль, выходит на площадку и по неосторожности громко хлопает дверью.

Его видят соседки по площадке — тоже хабирские жены. Доносят в профком. Следует быстрый и справедливый суд.

Майора с женой — в Союз, лейтенанта — на Канал, без права приезжать в Каир.

Русские спецы

Сертификаты. С желтой полосой. Можно накопить за год на «Запорожец». А можно — на «Волгу». Если сесть на режим тотальной экономии. Как эти специалисты в Наср-сити…

Они варили суп на пятерых. Высыпали в громадный чан суповые пакетики, привезенную из России крупу, консервы. Потом сделали кипятильник: две бритвы, спички, замотали нитками, вставили в розетку. Суп закипел почти мгновенно. От напряжения загудела электропроводка во всем доме. Через пять минут вырубился свет в квартале. А они сидели в темноте, хлебали суп из чана алюминиевыми ложками и радовались жизни.

Вспомнились «Косцы» Бунина:

«Приглядевшись, я с ужасом увидел, что то, что ели они, были страшные своим дурманом грибы-мухоморы. А они только засмеялись:

— Ничего, они сладкие, чистая курятина!»

Потом спецы закуривают и начинают мечтать о родине.

В трениках ложатся спать.

Сон их безмятежен.

Заигрался

Каир, 71-й. Переводчик Климочкин оделся под иностранца: галстук, темные очки.

Выпив два стакана бренди, с сигарой проник в казино отеля «Хилтон», начал играть на рулетке. Поставил на чет. Все, что было. Сто сорок фунтов. Зарплату за два месяца. Прикурил новую сигару от «Ронсона», качнулся и оперся о столик.