Камень-1. Часть 4. Чистота — залог здоровья. Зачистка, баня и прочая гигиена

Зомби-Грачёв выглядел… как зомби. Причём только что восставший, как, собственно, оно и было. Медленная, шаркающая походка, неуверенная моторика… Лицо… Ну что лицо? Страшненькое. Стеклянные глаза, заплывшие, как от многодневной пьянки. Вся правая сторона этого лица, та, которой Мамонище плющил мать сыру землю, покрыта густеющей кровью. Зубы (и это было страшно) тоже все в крови, словно он уже кем-то закусил. Это было хорошо видно, потому как пасть у Мамона была раззявлена и от неустойчивого хриплого дыхания в ней вскипали кровавые пузыри, а кровь всё сочилась из дырки во лбу. СТОП! Дыхание? Дырка во лбу? Зомби с маслиной в черепушке не восстают, и уж что точно — зомби не дышат! Так он что, выходит, живой? Мамон живой, потому что зомби не дышат, но живой с дырой во лбу? Ага, ну да… Зомби с пулей в голове не восстают, у Мамона пуля в репе, поэтому он живой. Железная логика. Прям вот из синей гномьей стали! Можно подумать, что живые с пломбой в башке прекрасно себя чувствуют! Хера, с таким — не живут!

Заморочившись вопросами мамоньей эсхатологии, Фабий едва не просохатил всё на свете. Включая и свою собственную смертушку. Потому что престарелый подонок, немилосердно выкручивая ему руки с силой, невообразимой в таком тощем тельце, уже почти выломал ему локоть левой руки. Игорь чувствовал, как трещат сухожилия и вот-вот хрустнет сустав.

Жандарм взвыл, напрягся изо всех сил, изогнулся корпусом, помогая несчастной клешне, и почти выровнял ситуацию. Краем сознания подумал, что на месте шамана он бы, ещё чутка докрутив, вынес бы боковым ударом ноги колено опорной ноги. Испуганно сверкнуло в мозгу — а ну, как эта тварь и мысли читает? Но нет, не читал. И вообще, всё это топтанье и выкручивание было лишь обманкой. Шаман с злобным торжеством ухмыльнулся, и его правая кисть разжалась, отпуская онемевшее левое запястье Фабия, а затем со скоростью атакующей змеи метнулась к стилету. И, действуя уже двумя руками, старикашка с издевательской лёгкостью им завладел. Ловко и сноровисто крутнув стилет между пальцами, он принял его рукоятку в ладонь прямым хватом и уже начал удар. Неотвратимый, поскольку ни уклониться на такой дистанции, ни перехватить его дрожащими от напряжения измученными грабками Фабий не успевал.

Спасла его опять Лолка. Игорь даже не увидел, как она подскочила и рванула зубами шамана за задницу или куда там ещё, но тот вдруг выпучил глазёнки и словно в прозрачную стену влетел. Стилет остановился и тут же перенаправился назад, в босорку, колдун зашипел (очевидно, что зубы босоркуни вредили ему сильнее и пуль, и того же стилета), а Фабий неловко и тяжко отскочил, переводя дух и разрывая дистанцию. Лолка, не будь дурой, тоже отпрыгнула. До Фабия дошло, что стилет-то ей опасен не меньше, чем фосфорные пули, и, кажется, она это понимала, внимательно отслеживая каждое движение шамана.

Надо его раздёргать! Не дать старикашке перебить их поодиночке! Отвлекая харазца от Лолки, Фабий цапнул с земли первое, за что ухватился краем глаза. Это оказалась Садиковская лопата. К сожалению, удар не то, чтобы не получился. Просто всё вышло одним махом — подцепил отполированный временем и Садиковскими ладонями черенок и тут же ударил. Надо было бы довернуть и ребром штыка рубить шаманью шею сбоку. Но — второпях не довернул и не рубанул. А со всей дури, но, к сожалению, плашмя, так уж получилось, шмякнул зазвеневшей от этого гонгом лопатой по башке старикашке. У того, видно, этот звон раздался и в голове, но… Ну, простого-то человека, особенно такого тощенького, как харазская погань, и такой удар бы вырубил наглухо.

Да не тут-то было! Шаман, даже не помотав башкой, не глядя, красивым балетным пируэтом крутанулся к Фабию, одновременно выстрелив в его сторону рукой со стилетом. Сдохнуть от собственного оружия было бы обидно, но, надо признать, колдуну почти удалось обидеть обер-ефрейтора. Игорю пришлось делать даже не классический приставной «шаг назад с встречным выпадом штыком», а отскок, и то — едва успел. Пользуясь длиной своего землекопного копья, он неизящно, но зато эффективно сбил укол и начал длинный выпад в шею супостату. Старикашка не провалился в уколе, и, четко перенеся вес на заднюю ногу, уверенно попытался левой рукой сделать отбив-перехват лопаты. Но выпад был лишь ответной обманкой Фабия. Едва его обозначив, Игорь тут же отступил коротким приставным шагом и резко дёрнул лопату назад. В итоге вышло именно то, чего он и хотел. Наступ лопаты с сочным хрустом ломающейся лучевой кости обрушился на запястье колдуна. Но эта тварь даже не пискнула и не зарычала, и, не смотря на то, что Фабий ещё добавил тулейкой лопаты по самому клинку, стилет так и не выронила. Гадская колдовская защита снова спасла старого гундоса. Ну, вот не пидорас ли?

И тут наступила кульминация. Быстрее, чем всё это можно сказать, почти одновременно сразу произошло несколько событий. Шаман рванулся к Фабию, но Лолка метнулась ещё быстрее. Ей стоило продолжать свои атаки сзади. И она полоснула своими чудовищными зубами-кинжалами ляжку старикана прямо под задницей последнего. Шаман дёрнулся от боли, но с похвальной быстротой пырнул стилетом назад, метя по источнику боли в босорку. Точнее, попытался. Потому что, уворачиваясь от удара, она вьюном проскользнула между ног у шамана и оказалась между ним и Фабием.

Лола счастливо избежала удара, но потеряла несколько бесценных мгновений, изворачиваясь для новой атаки. И гадский старикашка, хоть и заорал от боли в располосованной сзади ляжке, успел таки выставить фабиевский стилет прямо навстречу её прыжку. Лолка практически сама нанизала себя на остриё. Отчаяно завизжав, она, однако, из последних сил лязгнула челюстями, намертво сомкнув их в паху шамана. От дикой боли тот задрал голову и завопил, заглушив предсмертный визг Лолки. Фабий, уже понимая, что не успел, что босорку не спасти, замахнулся лопатой, чтобы хоть сейчас, когда защита колдуна ослабла, снести ему голову с плеч. Ну, хоть попытаться.

Но тут в события вмешалась новая сила. Позабытый всеми зомбо-Грачёв возник за вопящим в небо шаманом. И тут Фабий понял, что, даже став зомби, Мамон так и остался гранатным маньяком. Звякнул, отлетая, спусковой рычаг, и, ломая жёлтые зубы, неуклюже, но неуклонно и точно Грачёв вбил узкий серебристый циллиндр свето-шумовой гранаты прямо в пасть харазцу. После чего словно последняя искра жизни покинула его, и он вновь осыпался на землю. Сообразив, что случится прямо вот сейчас, сию секунду, Фабий шмякнул лопатой, уже толком не метясь, как придётся, отбрасывая шамана (вместе с лопатой) в сторону. Он ещё успел отвернуться, открыть рот и закрыть ладонями уши. Грохнуло всё едино знатно, а светом давануло даже зажмуренные глаза.

Несколько раз рефлекторно сглотнув, пытаясь прогнать пробку в ушах, и проморгавшись, Фабий огляделся. А, не… Героический зомби Мамон совсем даже не умер окончательно. Его взрывом наоборот, как будто привело в сознание. Неуклюже, как перевёрнутый жук, неловко и не сразу, он перевернулся на живот, мучительно медленно поднял себя на дрожащие руки и принялся вдумчиво блевать.

Ну ты смотри! И этот жив! Ни Лолкины зубы, ни даже взрыв во рту не смогли сгубить гадского шамана. Видок у лежащего на спине старикашки, конечно, был ещё тот. Один глаз повис на ниточках-жилочках, челюсть вывернута, зубы вдребезги, язык и губы в лоскуты и лохмотья, магний местами ещё горит. От ожога рожа колдунского овцеёба походила на недожаренный стейк. Но — живой! И, как за мгновение до того Мамон, пытается встать, бешено сверкая уцелевшим глазом. Где лопата? Но поднять её Фабий уже не успел. Окончательную точку поставил Рыбачок. Мотая головой и промаргиваясь, он, вроде бы неспешно, но и не медля, направился от колоды в сторону кучи-малы у входа в сарай. Юрец то ли вымотался в схватке с оборотнем, то ли его слегка оглушило взрывом «Зари», но тупицу он тащил волоком, царапая глубокую борозду в земле. Однако чем ближе он подходил к сараю, тем более упругим и быстрым становился его шаг, так что к воротам он почти перешёл на рысь. Одновременно и топор, подхваченный теперь и левой рукой, взмыл над его правым плечом, достигнув зенита как раз тогда, когда нужно. И сразу, с последним шагом, уже почти прыжком Пряхина, карой небесной обрушился на шею зашевелившегося колдуна. К немалому удивлению Юрца, с одного удара снести шаману башню не срослось. Он словно врубился в старый вяз. Возможно, остатки защиты продолжали ещё хранить своего хозяина. Фабий так этому ни капли уже не удивился, а, не ожидая, пока Рыбачок прочухается от изумления, рубанул по наполовину уцелевшей коричневой морщинистой шее подобранной лопатой с другой стороны. Впрочем, ступор в бою и Юрец две вещи несовместные, и тот замахал топором, как сумасшедший дровосек, идущий на рекорд в скоростной рубке. И с третьего взмаха, голова проклятого шамана, наконец, покатилась, пачкаясь чёрной грязью и пачкая всё вокруг алой кровью. Им обоим на миг показалось, что земля под ними задрожала. А может, и небо. По крайней мере исходящее от затрясшихся над ними зигизуг ощущение вибрации проняло обоих жандармов до самых печёнок и зубной боли.

— Скальпелем работайте, а не топором, скальпелем! — пробухтел, тяжело опираясь на тупицу запыхавшийся Юрец, — Тут топоришком-то пока управишься, так и то заебёшься!

Фабий, бросив чёртову лопату, уже рылся в их беспорядочно разбросанном оружии. Подобрав свою многострадальную СВТ, придирчиво осмотрел, не пострадала ли она и в этот раз — от небрежного броска покойного уже, слава вам, все светлые боги, шамана. Сменил магазин на полный, нашёл свой револьвер, тот, что с обычными пулями, и сунул его в кобуру. Уже подойдя к безголовому их бедствию, буркнул Юрцу:

— Ты не расслаблялся бы пока. В доме-то ещё один, да, считай, с заложниками, — и, косясь на крыльцо, наклонился и вернул себе своё из-за пояса шамана. А именно, гномий кинжал и заряженный серебром второй «Чекан».

— А и то правда, — загрустил Юрец и в темпе польки-бабочки тоже возвратил себе свои ножи и револьверы. Мельком глянув на дом, он сказал Фабию:

— Окон прямо на сарай нет, а из-за угла не разглядишь, даже высунувшись. Но бабахнуло зачётно, так что, если не дурак, постережётся.