Камень-1. Часть 4. Чистота — залог здоровья. Зачистка, баня и прочая гигиена
Шрифт:
Фабий кивнул. А что скажешь тут, Рыбачок и в самом деле во многом спас их всех. Намахался в темпе «Полёта шмеля», но зато и теперь прямо на глазах сдувался, как шарик. Игорь вздохнул, а затем устало побрел к коновязи Великой Матери. И на втором же шаге упёрся в Садикова. С совершенно отрешённым лицом тот баюкал мёртвую Лолку. Только теперь это уже была не жутковатая адская псина, дравшая шамана, и не дохлая дворняга. Фабий впервые увидел босорку в её человеческом облике. Вопреки рассказам Рыбачка, вовсе не красавица — скуластая, почти круглолицая, с широкими бровями и довольно таки низким лбом девочка лет тринадцати-шестнадцати. Лицо её было спокойным, и даже улыбалось, глаза закрыты, и она казалась просто спящей. Вероятнее всего, она обратилась после своей смерти.
Гнутый поднял на Игоря сухие тоскливые глаза и хрипло спросил его:
— Скажи, а ты и впрямь бы её отпустил?
— Я поклялся всеми светлыми богами, а таким не шутят.
— Ты поклялся за себя и своих людей не вредить и отпустить. Сам знаешь, можно обойти, не нарушив, любую клятву. Она и правда смогла бы уйти из города?
— Я поклялся. Мы бы исполнили.
— Тогда она умерла не зря. Потому что она умерла за вас. Но и вы можете тогда не бояться. Если так, то посмертное проклятье ляжет только на… — и он кивнул головой в растянутого ласточкой ученика шамана.
Фабий крякнул, не зная, что и сказать, хотя обычно за словом в карман не лез. Похоже, не только тушку ему отбили, но и мозги. Наверное, незамысловатые дела, вроде рубки этого проклятого пенька, это как раз всё, на что он сейчас способен.
Однако и это оказалось не так-то просто. Дерево было твердым, неподатливым и звонко-упругим на удар, как старый вяз. Начав с попыток подсечь столбик у самой земли, обер-ефрейтор быстро понял, что это мудовые рыдания, а не осознанный труд. Он тут будет возиться, как Мартын с балалайкой, до самой ишачьей Пасхи. Надо было либо выкапывать столбик, либо исхитрить что-то ещё. И он сообразил. Дело же не в самой деревяшке, а в рунах (ну, или как там эти символы у шаманов ещё называются) и жертвенной крови. Игорь начал методично их стёсывать широким лезвием тупицы. Поначалу было непросто, да и на первом же сгрызенном знаке земля под ним ощутимо вздрогнула. Что явно намекало на опасность, но также и на верность выбранного подхода, и он, плюнув на всё, только удвоил свои усилия. А хитёр Рыбачок! Видать, жопой чует, что тут что-то неладное! Ну ин ладно, справлюсь и один…
Наконец, на пятой или шестой стёсанной закорючке, в небе над двором Садикова словно как-то даже устало охнуло что-то огромное, всколыхнув воздух. И место, в котором сходились зигизуги, будто стало отдаляться от них, небыстро, но неуклонно. Сами же спирали распрямлялись, распрямлялись… И вот вытянулись в струнки, нет, какие там струнки! В канаты, загудевшие басом под неимоверной нагрузкой, словно вот-вот — и лопнут. Фабию стало как-то не по себе. В животе словно поселилась пустота, а лёгкие тужились изо всех своих ишачьих сил, но никак не могли втянуть в себя очередной вдох, воздух будто убежал куда-то прочь от этого большого и страшного в небе. Но плохо было не только от этого. Что может натворить метнувшийся конец лопнувшего каната — он понимал, а вот что наделает шесть обрывков распавшегося заклинания — не очень, но хорошего не ждал вовсе. Рявкнув на всякий случай «Поберегись!», Фабий осторожно тюкнул по чёртовой коновязи, срубая очередную руну. И не зря крикнул, как выяснилось. Земля тут же заходила ходуном, да так, что он не устоял и брякнулся на пятую точку. И слава всем светлым богам! Завыло, застонало противно в небе прямо над ним, а потом — с треском и рокотом, оглушительно, как близкий гром, будто лопнула над ним сама ткань мироздания. Разорвались, на прощание стеганув по всему вокруг размочаленными хвостами, зигизуги…
Фабию показалось, что рядом рванул как минимум гаубичный снаряд, а его самого контузило. Обалдело мотая головой, словно пытаясь вытряхнуть (впрочем, безуспешно) поселившийся в ней шум и звон, он оглянулся. Распавшиеся чары миновали не только его, кажется, уцелели все. Но не всё. Столбы, к которым крепились веточки и косточки,
а через них и сами заклинания, безжалостно перекосило, ломая доски забора, а сарай словно присел, хотя и устоял. Кряхтя и продолжая мотать головой, словно отгоняющая овода лошадь, он поднялся. Вроде бы земля больше не тряслась. Но зато тряслись его ноги. Кое-как справившись с ними, Фабий побрёл к своим. В ушах всё ещё звенело и жужжало, и он не сразу понял, что время за забором Садиковского подворья и внутри его вновь идёт в одном ритме, а звенит и жужжит не только в ушах. Переговорник надрывался вовсю. Он, наконец, выловил его и ответил.— Вилка-6, ответь Повару! Вилка-6! Фарберович! Что у вас там за светопредставление?
— Повар, здесь — Вилка-6…
— Повар в канале. Слушаю, Вилка-6! Что за злоебучая хуйня у вас там происходит?
— На адресе попали в засаду. В магическую засаду. В результате столкновения засада в количестве шести харазцев уничтожена…
— Не понял… Вилка-6, вы же только что вошли на адрес, и сразу — трах-бабах и двери настежь. Когда успели в засаду попасть да ещё её и повалять-то? Они что, все спали укуренные?
— Никак нет! Я же докладываю, засада была магическая. Мы, как на адрес вошли, словно в капкан времени попали. У вас там всё замерло, а тут, — он задрал рукав и глянул на часы, — сорок семь минут прошло. А бабахнуло уже когда мы их свалили и ловушку их шаманскую снесли.
В переговорнике отчетливо слышалась возня и шушуканье, а затем недоверчивый голос Пантелеева сказал «Да не может такого быть!» и уже Воробей требовательно и громко спросил:
— Вилка, не понял… Что за засада, что за ловушка? Доложите отчётливей!
— Садиков, хозяин адреса, назвал эту ловушку Коновязь Эхе Ехе, Великой Матери Земли, — говоря всё это, Фабий уже почти вернулся к сараю. Юрец встал, потянулся, и начал осматриваться вокруг своими круглыми кошачьими глазами. Фабий знал этот взгляд, и он ему очень не нравился.
— Какая, нах, коновязь? — рявкнул Воробьёв, а на заднем фоне по-девичьи ойкнул Пантелеев, который, очевидно, знал какая.
— Это ловушка времени…
— Обер-ефрейтор Фарберович! — уставной сухостью тона Пантелеева можно было бороться с заболачиванием местности, — вы не понимаете, что говорите! Чтобы установить Коновязь Великой Матери нужен как минимум великий шаман рода!
— Так он тут и был! С учеником, двумя оборотнями и ещё двумя простыми овцеёбами…
— Да он вас в одиночку всех четверых уработал бы и не вспотел! Тем более из засады! Из доступных вам способов победить вы ему как минимум голову должны были отрубить!
— Ну, вон она валяется, башка его! Пряхин ему как раз в пасть ссыт! — Фабий подобного категорически не одобрял, но пресечь действия разнуздавшегося подчинённого, он, занятый разговором с начальством, никак не мог. Игорь сурово сдвинул брови и погрозил Рыбачку пальцем, понимая, впрочем, полную бесполезность своих манипуляций. В данную секунду Юрец, пожалуй, был ещё более безбашенным, чем старикашка.
— Да как вы его вчетвером-то, ещё и с двумя оборотнями, смогли завалить?
— Не вчетвером, я сперва вообще один был. Правда, на этот момент оборотней уже не было, одного Грачев серебром нашпиговал, а второго в это время Пряхин уже на куски дорубал. Потом мне босорка помогла, а затем и зомби-Мамон подключился. А дочекрыжили ему голову уже мы вдвоём с Пряхиным.
Тишину, повисшую на том берегу линии связи можно было колоть киркой, такая она была тяжкая. Наконец в руководящих слоях атмосферы булькнуло, хрюкнуло, похрипело и сдавленным голосом не то Воробья, не то Путы пробормотало:
— Марк Николаевич, сходи, глянь там сам магическим взором… Оборотни, босорки, зомби, шаман… Может, я сплю, или охуеваю? Или он бредит?
Боясь того, что связь прервётся, а он не успеет сказать главного, Фабий крикнул:
— У нас двое раненых, Беловолов и Грачёв, тяжёлые! Нужен целитель! И у нас с Пряхиным, кажись, по сотрясу…
— То, что у тебя сотряс, чувствуется! Марк Николаевич, захвати с собою Далера!
— И ещё у мирняка один раненый и один погибший…
— А харазцев, значит, всех упокоили?