Камень-1. Часть 4. Чистота — залог здоровья. Зачистка, баня и прочая гигиена

— Никак нет, ученика шамана живьём взяли. Не совсем целым, но живым.

— Твою ж бодливу ёптимать! — связь таки прервалась, но Фабию показалось, что он услышал перед этим, как хлопнула дверь в штабе.

Рыбачок уже закончил своё чёрное дело, и дать пинка ему не удалось. Не потому, что тот ускользнул, нет, наоборот, Юрец занялся сугубо полезным делом, и пытался теперь помочь Валере, так и не пришедшему в себя. Зато планка у лупоглазого охальника, кажется, вернулась на место. Фабий вообще был против глумежа, что над пленными врагами (хотя напинать им в горячке мог, да), что, тем более, над убитыми. Да и вообще, рукой поводить сам бог велел.

— Девчушек бы постеснялся! Ты что, не можешь не хуёвничать, мудило грешное?

— А я огонь гасил! Видел, как у него от магния башка тлела? А так улику сберегли.

— Ага! Бабке своей расскажи, как магний тушить, нассав на него! Ща как дам больно!

— Всё-всё, я в норме уже! — признавая вину, пробормотал Рыбачок. Он в это время очень осторожно осматривал Беловолова.

— Как он, — спросил Фабий тревожно.

— Да хуёвый смех, когда во рту четыре зуба. Без сознания, и лучше его до целителя не тормошить, как мне кажется. Я не лекарь, но, боюсь, ему шею свернули. Ну-ка, помоги!

— Ты уверен?

— Ну, доводилось… Найди пока доску, лучше широкую, и длиной метр с хвостом где-то.

Досок и их обломков вокруг сарая после разрушения чар хватало. Фабий выбрал подходящую и поднес её к Валере. Юрец бережно поддерживал того лежащим на правом боку.

— Что теперь?

— Я его сейчас переверну на спину. Клади так, чтобы при этом и голова, и спина на ней оказались. Только его нужно будет потом зафиксировать, так что ещё бы под доску пару верёвок или ремней длинных подсунуть, где то на уровне груди и жопы.

Нашлись и верёвки. Они вдвоём почти нежно повернули бессознательного Ларя. Причём Юрец ещё и подложил тому валик, скатанный из какой-то рогожки, под спину и чуть повернул голову в сторону. Фабий, не дожидаясь от Юрца дополнительных указивок, завязал верёвки, блокируя возможные движения, пусть даже случайные, Беловолова. За этим благородным занятием их и застало начальство. Во множественном числе. Поздняков, не утерпев, тоже прискакал вместе с Пантелеевым. Очевидно, что рулить зачисткой остался сам главнокомандующий похода, Воробей. Едва заслышав начальственные голоса, женская часть семейства Садиковых прекратила топтать труп змееглазого бандоса, и, не дожидаясь, пока на них обратят внимание, порскнули к отцу и мужу, лелеющему на коленях погибшую Лолку. А, увидев отцов-командиров и оробев от обилия звёзд на погонах, и вовсе попытались спрятаться от них за сутулым могильщиком.

Начальство впечатлилось. Пута тщательно, но быстро осматривал, так сказать, общую картину, а вот Пантелеев внимательно обозрел всё важное именно с его стороны. И палочки-косточки, украшавшие останки ворот, и сходил к расщеплённой коновязи, и обоих оборотней ощупал. Особенно внимательно он обнюхал пленённого шаманёнка, но ещё дотошнее — голову и тушку старикашки, даже на коленки встал. На Мамона он глянул мельком, хотя какой-то амулет к нему приложил, но после сразу же отдал Грачёва в руки лекаря. Очевидно, что это и был упомянутый Далер.

Вот сколько бы Фабий не видел работу целителей, его всё равно завораживало это зрелище, и поэтому он проворонил все дальнейшие телодвижения начальства, наблюдая за нежно-зелёным свечением вокруг головы Мамона. Впрочем, недолго. Во-первых, всё быстро закончилось, Далер, удовлетворённо хмыкнув, тут же направился к Беловолову, а Грачёв, крякнув и охнув, принял вертикальное положение. Его ощутимо штормило, но было видно, что покачивало его уже не от сотряса, а от усталости, или, точнее, от полнейшего упадка сил. Ну, а во-вторых, Поздняков, пробежавший по подворью, добрался до крыльца. Осмотрев убитого харазца на крыльце, ротмистр прервал свое глубокомысленное молчание и его вопрос требовал от Фабия ответа:

— Нет, ну я понимаю, всё бывает в полемическом задоре… Но на хера вы его уже дохлого топтали? Так досадил? Чем, интересно? — разглядывая размазанную по крыльцу тушку змееглазого, отстранённо-недоумевающим тоном спросил Поздняков.

— А это не мы, господин ротмистр! Это хозяйка и её девы юные расстарались, уже после.

Поздняков недоверчиво покосился на фемин, робко прячущихся от него за Садиковым.

— Ну да, видимо, досадил. И я даже не собираюсь у них спрашивать, чем. Ладно, докладывай. Что, как, зачем и куда. С чувством, с толком, с расстановкой.

И Фабий доложил. Ничего не скрывая, но и не приукрашивая. И довольно сухо: диспозиция, хронометраж. Кто, как, в какой последовательности. Не скрыл и свой договор с босоркой, и её роль в одолении злобного чаклуна. Кстати, единственное, что он передал (ну, или постарался) в полном и очень развёрнутом виде, это слова шамана, поскольку счёл их важными. Отметил Мамона, закидавшего сарай гранатами и победившего почти в однорыльник (почти, так как свою роль Игорь, без ложной скромности, тоже раскрыл) оборотня. И, самое главное, Мамон свалил шамана, после чего они с Рыбачком смогли его добить. Расхвалил Юрца во всех эпизодах, и снова Лолку, без которой победа над старикашкой точно не случилась бы. И даже Садикова (тому при следствии в контрразведке это сильно поможет).

По мере доклада глаза ротмистра вылезали на лоб, а брови вознеслись под козырёк кепи. Наконец, он еще больше спрятал их под этим козырьком, сдвинув кепи вперёд левой рукой, после чего начал остервенело скрести ей в затылке.

Фабий скорее почуял, чем услышал, что сзади кто-то подобрался, и даже догадался, кто. Слегка довернув голову и скосив глаза, он убедился в своей правоте. Пантелеев тоже лишил свою чёрную колдунскую фуражку законного места, правда, в отличие от ротмистра, сдвинул её не на лоб, а на затылок. И лицо у него тоже выражало крайнюю степень удивления. Так сказать, «лёгкий транс, переходящий в глубокий обморок». Пута, наконец, вперился в колдуна ошалевшим взглядом и спросил:

— Что скажешь, Марк Николаевич? Не врёт?

— Редкий случай, господин ротмистр. Я при вас приношу извинения за проявленное к словам обер-ефрейтора Фарберовича недоверие. Всё было именно так, как он сказал. И «Коновязь Великой Матери» с ловушкой времени, и два оборотня, причём, судя по всему, из ханских «Волчьих братьев», поскольку нападали из скрыта. И этот мёртвый старик в самом деле по всем признакам великий шаман рода. Ко всему шаманёнка живьём упаковали, и всех победили, потеряв только условно свою босорку. Правда, ранены или получили повреждения все. Но, если бы мне до сего дня сказали, что четверка жандармов разделает нападающих из засады и под скрытом шестерых харазцев, из которых два «Волчьих брата», а один — великий шаман рода, я бы отправил говорящего с этим сюжетом на киностудию, фильму снимать. Одно только не пойму — зачем им вас непременно живыми нужно было взять? Мне кажется, в немалой степени это их и сгубило.

— А запытать мучительски, как Барсегянов, и нас, и Садиковых, — ответил их штатному колдуну Фабий.

— На кой чёрт? — бесцеремонно вмешался Пута.

— Духов убитых родичей напитать, тут с силами природы у шамана не сильно вышло поладить, места чужие.

— С чего вы это взяли, Фарберович? — ну, понятно, это уже опять Пантелеев.

— Так Садиков сказал. Он по-харазски на нескольких диалектах говорит, а тут это редкость. Ну, вот они при нём и не таились особо, не учли, что он из Казани.