Канцлер

– Я - шпион? Ну посмотрите в моё лицо. А приехал я, чтоб повеселиться, повидать дочь... и глубоко раскаиваюсь во всём!

– Если вы не шпион, значит, князь Горчаков уничтожал векселя свои и ваши!

– Мои уже были оплачены, ваша светлость.

– Значит, векселя Горчакова не были оплачены? И он не в состоянии был их оплатить? На какую сумму он уничтожил тогда своих векселей?

– Помилуйте, ваша светлость!
– Развозовский всплеснул руками и развёл их в стороны.- Какие векселя? И зачем князю занимать деньги? Он состоятельный человек, ведёт одинокую жизнь.

Бисмарк не сдавался:

– Всем известно, что канцлер сластолюбив. Он имеет обыкновение дарить дамам бриллианты, а его посещают красавицы, ваша дочь, например.

– Вы не должны так говорить о моей дочери,- негодуя произнёс Развозовский, и сам удивился, как это у него вырвалось: он перечил самому Бисмарку!

– Тем более,- спокойно согласился Бисмарк.- Вы не хотите компрометировать вашу дочь? Следствие не пойдёт дальше стен этого кабинета, Это особо важное дело, в которое впутан канцлер союзной державы. И никто никогда о нем не узнаёт, кроме государей союзных держав.

– Что же будет канцлеру Горчакову?

– В таких случаях канцлер уходит за преклонными годами на покой.

– Но ведь векселей не было!
– опять завёл Развозовский.

– Подумайте. Или уголовный суд, газеты: ваша дочь в качестве свидетеля, вы, душеприказчик, обвинены. Или мой благожелательный доклад государю. И вы с честью возвратитесь на Балканы. Что же касается наследников, то они поймут свои интересы, и вы закончите дело миром.

– Очень трудно, ваша светлость. Канцлер Горчаков ко мне так хорошо относился... нет, не могу!

– Тогда отсюда вам придется направиться прямо к уголовному следователю, и попробуйте доказать, почему вы уничтожили вексельную книгу.

– Я не уничтожал её!

– Довольно! Вы преступник. Вы защищаете жалкого развратного старика, который хочет войны между Германией и Россией.

– Горчаков - и война? Он двадцать пять лет канцлер, и у него была только одна война с турками, да и та продолжалась полгода.

– Тогда суд!
– Бисмарк позвонил. На сигнал появился дежурный чиновник,Позовите дежурного офицера.- И повернулся к Развозовскому.- Граф! Офицер проводит вас к уголовному следователю.

– Нет, нет! Не надо.

Бисмарк подал знак, по которому офицер удалился.

– Да, я сознаюсь,- начал Развозовский.
– Князь Горчаков заходил ко мне, с тем, чтобы взять вексельную книгу и уничтожить векселя...

– На какую сумму было векселей князя у господина Ахончева?

– На пятьдесят тысяч.

– А не на сто семьдесят пять?

– Да, да! На сто семьдесят пять.

– Князь Горчаков уничтожил эти векселя у вас на глазах?

– Да, У меня... на глазах. Боже мой!..

– Искренность, мой друг, дело трудное,- успокоил его Бисмарк.Вексельная книга в данное время спрятана у него?

– Да. У него.

– Вы можете указать, где именно?

– Могу.

– Подождите в приёмной. Потребуется уточнить некоторые ваши показания следователю по особо важным делам. До свидания, граф. Я приветствую ваше правдивое признание.

Развозовский было вышел, но в дверях остановился, лицо его исказилось страданием.

– Что, мой друг?

– забеспокоился Бисмарк.

– Но моя дочь, ваша светлость, узнает о моём позоре?

– Никогда!
– торжественно пообещал Бисмарк.

Развозовский вышел. Бисмарк подошёл к зеркалу, поправил каску, проверил, всё ли достаточно пригнано в мундире, и полюбовался собой. Потом он выкрикнул:

– Экипаж!

Двери распахнулись и сомкнулись за ним.

В кабинет, освобождённый от высочайшего присутствия, дежурный чиновник ввёл чуть погодя капитан-лейтенанта Ахончева и любезно предложил:

– Здесь вы можете подождать, господин офицер.

– Это кабинет статс-секретаря имперской канцелярии?

– Да, господин офицер.

– Какое право секретарь имперской германской канцелярии имеет вызывать меня, русского офицера, к себе?
– негодуя, заявил капитан-лейтенант.- Он должен сказать о моих проступках, если они есть, атташе моего посольства!

– Речь, видимо, будет не о проступках, господин офицер, а о каком-нибудь деликатном дипломатическом вопросе, касающемся конгресса,предположил дежурный чиновник.

За их разговором через щелку в портьере внимательно следила Наталия Тайсич.

– Но вызван и мой брат! А он - делец и не имеет никакого отношения ни к дипломатии, ни тем более к конгрессу.

– Повторяю,- заверил дежурный чиновник,- мне ничего не известно, господин офицер. Прошу вас не волноваться и подождать минутку. Сейчас я доложу, и с вами побеседует господин статс-секретарь или один из его помощников.

Дежурный чиновник важно удалился. И тогда портьера раздвинулась, на цыпочках вышла Наталия в длинном зелёном бурнусе:

– Тс... Я так и знала, что вы здесь.

– Наталия! Как вы сюда попали?

– Я сидела на крыше.

– На какой крыше? Что вы говорите?

– На крыше дома, рядом с австрийским посольством. Я стерегла коня.

– Какого коня?

– Что с вами? Вы уже забыли моего коня? Гордый! Рысак!

– Да, да! Вы что же, застрелить его хотите с соседней крыши?

– Нет. Я его выкраду.

– Вы? Вы же царского рода, Наталия! Когда в Сербии услышат, что вы украли коня...

– Обо мне будут песни петь! Вы не знаете сербов. Это - рыцари. Там никто не допустит и мысли, чтоб великий сербский конь попал в руки австрийцам. Я его выкраду, и мы ускачем с вами в Сербию!

– Где вы учились, Наталия?

– Сначала я училась в нашей высшей школе, а затем в Афинах, в университете,

– Вам преподавали географию?

– Да. Европа состоит из...- зачастила Наталия.

– Подождите, подождите. Но вам преподавали, что Германия густонаселённая страна и по ней не может незаметно скакать всадник, у которого вдобавок за плечами сидит молодая девушка в седле? Нас арестуют на второй версте.

– Никто не арестует! Мой конь скачет так быстро, что его не заметит ни один полицейский. Всё равно вам нужно отсюда уезжать. А нет другого такого коня, Скачите один. Я поеду за вами в коляске. Я богатая и найду коляску, паспорт, спутников. Я всё могу!