Канон Смерти

С кузнецом они познакомились недавно, когда, в очередной раз бродя по Цитадели, дарри услышал звон молота о наковальню и почуял что-то странное, защекотавшее разум. Влекомый любопытством, Рей пошел на звук. В мастерских бывать еще не доводилось, так что он жадно всматривался в происходящее за открытыми дверями. Некоторые стояли отдельно, явно построенные позже, чем сама крепость, некоторые размещались в пространственных карманах, вложенных в часть северо-западной, прикрытой горным отрогом стены. На глазеющего по сторонам мальчишку не обращали внимания — его появление давно перестало быть новостью, и к тому же, бойцы Легиона нередко вытаскивали из передряг таких же бедолаг, которым крупно не повезло оказаться не там, где надо. Может, парень дело себе присматривает. Если захочет — подойдет да сам спросит, чего его зря дергать.

Он и застыл возле открытых дверей кузни, зачарованно глядя на игру красных отблесков по стенам, на раскаленный металл, медленно становившийся в руках мастера чем-то осмысленным, но не мечом, не кинжалом и не подковой. Кузнец создавал… дерево! И как создавал!

Инструменты были для него лишь подспорьем, позволяющим довести до ума заготовку, все остальное делали руки и воля. Металл сам, как живой, тек, вытягивался и рос, повинуясь движениям широкой ладони, разделялся на ветки и тонкие листья, которые потом будут звенеть на ветру. Мастер успевал добавлять металл, и на кончиках веток вырастали изящные соцветия. Почему-то Рей был уверен в том, что деревце, каким бы тонким оно ни было, никогда не сломается и не потеряет ни одного листика или цветка…

— Эвона, кто пожаловал, — сказал тогда Димхольд, закончив работу. Деревце остывало не в чане с водой, а прямо так, под руками мастера. Раскрытые ладони, казалось, впитывали лишний жар и разве что не светились. — Ну заходи, малой, чего стоишь-то.

— А ты всегда так работаешь? — спросил дарри первое, что вертелось на языке, усилием воли заставляя себя не тянуть руки к серебристой красоте. Шевельнулся давно забытый восторг от завораживающего блеска металла. Хотелось смотреть на него, не отрываясь, но Рей взглянул в мерцающие кхаэльские глаза великана, когда-то Одаренного Кхайнэ. Как он успел узнать, таких «бывших людей» в Ареи-Калэн Мортан жило много, все — бойцы Легиона. Объяснения, почему так, и где настоящие сородичи Кхайнэ, оказались туманны и неясны.

— Не, — покачал головой Димхольд. — Обычные вещи я обыкновенно делаю. Так и народ меньше пугается. А это — для души. Хошь, тебе что-нибудь сделаю.

— Хочу, — Рей кивнул, даже не задумываясь. — Нож. Хороший.

Если бы у него при себе тогда был нож, все сложилось бы иначе.

— Но-ож, — протянул кузнец, смерив подростка с ног до головы оценивающим взглядом. — Ладно. Сделаю, чтобы всегда приходился по руке.

Вот и сделал. Правда, ждать пришлось долго, но Легион в последнее время перестал сидеть на месте, и у мастеров прибавилось работы. Рей частенько вызывался помочь молчаливому кхаэлю то с мелкими поручениями, то в кузне, краем уха слушая, как Димхольд ворчит себе под нос.

— Спасибо, — еще раз поблагодарил Рей, цепляя ножны к поясу.

— Ты пользоваться-то умеешь? — спросил Димхольд. И, еще раз осмотрев подростка, добавил: — Че, спина так и болит?

— Болит.… - буркнул Рей нехотя.

— Сходил бы ты к Талиане, малой. От твоего терпения добра не будет. Может, у тебя серьезное что.

Рей подавил желание заворчать и просто угукнул. С одной стороны, кузнец был прав, с другой это всего лишь насмешка природы над бескрылым созданием, зачем кому-то еще знать об этом. Димхольд, по крайней мере, не будет настаивать. Он вообще молчалив, и к нему можно прийти поговорить просто о каком-нибудь деле — он никогда не выспрашивал ничего лишнего. Просто однажды заметил, что дарри поворачивается иногда всем корпусом и старается не делать лишних движений.

Наверняка это заметили все в Цитадели. Но Рей не давал поймать себя на разговор. Он и время-то предпочитал проводить подальше от всех, где-нибудь в дальних залах крепости или на окрестных скалах, когда мороз и ветер ослабевали. Почему — сам не знал, одно лишь присутствие большого числа разумных иногда раздражало его до желания начать кусаться. Уходя подальше, он засматривался на небо и даже себе боялся признаться, что мечтает взлететь, ощутить поддержку и сопротивление ветра.

Ведь Айфир частенько кружил по окрестностям или сидел на стенах, щеголяя пятнистой шкурой и крыльями. Появлялись и другие даэйры, время от времени работавшие с Котом. Вчера, например, он нос к носу столкнулся со странным красноволосым типом наемничьего вида — никем иным кроме даэйра тот быть не мог, слишком чистый пряный запах исходил от него. Рей извинился, стушевался и быстро сбежал из-под пристального взгляда желтых глаз с вертикальными зрачками. Мужчина кивнул и пошел себе дальше, но Рей предпочел пока не появляться в том крыле, где обитают пришлые. Слишком большое любопытство, да еще от неизвестного сородича, заставляло чешуйки на хребте вставать дыбом.

Он и сейчас, еще раз поблагодарив Дима, решил пройти задворками и, покинув Ареи-Калэн Мортан, отправился к полюбившемуся месту недалеко в горах.

Скалы зеленели и цвели. Их покрывал набрякший влагой мох и молодые вьюны, недавно раскрывшие первые цветы — бледно-розовые с зеленовато-белой каемкой, похожие на маленькие колокольца. Они почти не пахли, зато и не раздражали крикливой яркостью или слишком тяжелым ароматом. Иногда меж камней проглядывали синие, желтые, оранжевые метелки — такие охотно собирали травники, как средство от язв, нарывов и чесотки. А вон те широкие округлые листья люди прикладывают от ломоты в костях. Вон серебрянка… Рей потянулся и сорвал с еще голой ветки пушистый круглый шарик. Неподалеку за камнем пряталось гнездо сперхов — эти маленькие хищные птицы уже высидели потомство, и самец вовсю таскал подруге и детям ящериц и мышей. Оттуда доносился многоголосый требовательный писк. Рей всегда старательно обходил это место, чтобы не тревожить пару.

О звериной жизни края много рассказывал Кхайнэ. В эти месяцы он не покидал Ареи-Калэн и часто поджидал Рея где-нибудь ради беседы. Темы бывали самые разные. Но олнажды, вернувшись после внезапной недолгой отлучки, Кхайнэ стал очень раздражительным и злым. Насторожившийся Рей поначалу предпочел не лезть не в свое дело, но потом все же решился спросить — мрачность Хранителя заставила начать нервничать. Прозвучавший ответ ошеломил.

— У меня мерзкая, отвратительная работа, — глядя прямо дарри в глаза, сказал тогда Кот. — И оставаясь, скажем так, дома, я хочу тишины, покоя и отдыха. Общение с тобой мне приятно, я могу забыть о своих проблемах, просто поговорить о вещах, не вызывающих желания поубивать всех, а я, поверь, давно этого хочу. Мне наплевать на бедных несчастных «невинных», которые не в состоянии сами себя защитить, и я обязан тащиться демоны знают куда, спасать их трусливые душонки. Да половину из них на принудительное перерождение отправить надо, а вторую Ловцу Душ скормить! Знаешь, почему? Потому что сидят по своим норам и не хотят ничего видеть и знать дальше собственного носа! Потому что привыкли, что им все дадут, за них придут и все сделают, им все обязаны — не я, так их государство! Про меня большей частью никто не знает, да и Бездна бы с ними, но ты приходишь, делаешь за них грязную работу, выправляешь их вонючую кривую реальность, чтобы она еще хотя бы лет сто просуществовала, а взамен что? Думаешь, благодарность? Разбежались! В лучшем случае они ничего не замечают, ну, может, скажет спасибо пара сообразительных колдунов. В худшем я же потом виноват во всех бедах и получаю клеймо чудовища, исчадия преисподней или еще какой-нибудь непонятной херни. Потому что да, я не считаюсь с жертвами и потерями при работе. Десяток, сотня, тысяча жизней, неважно чьих, не стоят еще одного потерянного мира, а потерявший развитие мир не стоит всего Колеса! Так что я прошу, не спрашивай меня о работе, договорились? Просто будь тем, с кем можно отдохнуть от всего этого.

Ошеломленный такой отповедью Рей заморгал и даже отступил на шаг. Он никак не ожидал нарваться на столь внезапную откровенность обычно дружелюбного безмятежного Хранителя, чьи мысли всегда походили на спокойную гладкую воду.

— Тогда зачем ты это делаешь? — растерянно спросил он.

— Потому что сам хочу жить. И хочу, чтобы жили те, кто мне не безразличен. Ты, например. Я хочу, чтобы ты вырос, выучился и жил. И мог менять мир, в котором живешь.

С тех пор об этом они больше не говорили, и Рей стал аккуратнее задавать вопросы, всегда помня, что спокойная гладь чистого пруда — всего лишь стальное самообладание, щит, позволяющий хорошо скрывать истинные чувства и мысли. Они говорили о природе, о животных и растениях, иногда — о жизни и быте народов Хэйвы, особенно Кот уделял внимание действительно самобытным племенам. Иногда уходили в лес или в горы, и Кхайнэ показывал полезные растения. Постепенно Рей привык к этим беседам, и к тихому спокойствию, излучаемому кхаэлем, который понимал, что такое просто молчать иногда сам нуждаясь в этом. Рей никогда не отказывал спасителю и теперь уже наставнику в молчании — единственном, чем он мог отблагодарить.

…А вот и место. Скальная расселина, из которой бьет ледяная чистая вода, собираясь в небольшой чаше, выточенной за века ею же. Озерцо прозрачно до самого дна, в ясные дни солнечные лучи колышутся сетью причудливых бликов на камнях. От этой воды ломило зубы, но она была даже чуть сладковатой и пахла свежестью. Над водой, цепляясь узловатыми корнями за скалы, нависло тонкое деревце с черным стволом и бледно-зелеными, почти белыми листьями. Наверное, когда-то семечко занесло сюда ветром, а оно взяло и проросло, найдя между камнями горсть земли. На одном из корней удобно было сидеть, и Рей частенько приходил сюда с книгой из тех, которые Равьен позволял вытаскивать за пределы крепости и запасом бутербродов на день.

Сейчас хотелось просто куда-нибудь деться. Рей медленно опустился на корень и прислонился спиной к стволу, бросив короткий взгляд на юг. От вида восьми бесконечных столбов Света пробрало дрожью, вновь накатил низкий вибрирующий гул. Спину от шеи до поясницы резануло болью, как будто кто-то пытался разрезать мышцы изнутри. Все мысли пугливо попрятались по закоулкам, какое-то время он просто сидел и дышал, не замечая, что когти впились в корневище. Вибрация Колонн сливалась с шумом крови в ушах, звоном родника и свистом ветра в ущелье внизу. Боль отступила, но стала навязчиво пульсировать где-то в глубине тела. Рей закусил губу и выдохнул, смаргивая выступившие слезы.