Караси и щуки
Шрифт:
– Ну, что вы! Причемъ тутъ истязанія. Вонъ даже клоуны, которые выводятъ дрессированныхъ птуховъ и крысъ и т дйствуютъ лаской.
— Ну, что тамъ ваша ласка! Если и добиваются лаской, такъ пустяковъ — птухъ, потянувъ клювомъ веревку, стрляетъ изъ пистолета, a крыса расхаживаетъ въ костюм начальника станціи. Вотъ вамъ и вся ласка. A здсь — маленькій мальчуганъ дирижируетъ симфоническимъ оркестромъ! Этого лаской не добьешься.
— Значитъ, по вашему, его родители истязали?
– A позвольте! Зачмъ бы иначе въ эту исторію вмшалось общество
— Значить, по вашему выходить такъ: беремъ мы обыкновеннаго миловиднаго мальчика, начинаемъ истязать, колотить его почемъ попало — и мальчишка черезъ годъ-два уже дирижируетъ симфоническимъ оркестромъ такъ, что вс приходятъ въ восторгъ?!. Просто же вы смотрите на вещи.
– Виноватъ! Вы вотъ все меня спрашиваете: объясни, да объясни. A какъ вы сами объясняете?
– Что? Вилли Ферреро?
– Да-съ.
– Тутъ если и можетъ быть объясненіе, то гораздо сложнй. Послднія завоеванія оптической техники…
– Вы думаете — посредствомъ зеркалъ?
– То есть?
– Знаете, зеркала подъ извстнымъ угломъ… Фокусники достигаютъ того, что…
— Нтъ-съ, это пустяки. A видлъ я лтомъ въ «Акваріум» механическаго живописца. Маленькій человкъ, который собственноручно портреты съ публики писалъ. Представьте себ, я узналъ, какъ это длается: онъ соединенъ электрическимъ проводомъ съ настоящимъ живописцемъ, который сидитъ за кулисами и рисуетъ на другой бумаг. И что же вы думаете! Устроено такъ, что маленькій живописецъ геніально точно повторяетъ вс его движенія и рисуетъ очень похоже.
– Позвольте! Механическаго человка можно двигать электричествомъ, — но вдь Ферреро живой мальчикъ! Его даже профессора осматривали.
— Гм! Пожалуй. Ну, въ такомъ случа — я прямо отказываюсь понимать: въ чемъ же тутъ дло?!.
Я не могъ больше слушать этого разговора:
– Эй, вы, господа. Все, что мы говорили, можетъ быть очень мило, но почему вамъ не предположить что-либо боле простое, чмъ электрическіе провода и система зеркалъ…
– Именно?
– Именно, что мальчикъ — просто геніаленъ!
– Ну извините, — возразилъ старикъ-авторъ теоріи объ истязаніи. — Вотъ именно, что это было бы слишкомъ простое объясненіе!
Подумайте только: на красномъ диван позади меня сидли люди, для которыхъ мы пишемъ стихи, разсказы, рисуемъ картины, Шаляпинъ для нихъ поетъ, a Павлова для нихъ танцуетъ.
Не лучше-ли всмъ намъ, съ Шаляпинымъ и Павловой во глав, заняться оптовой торговлей бычачьими шкурами.
A Вилли Ферреро будетъ y насъ мальчишкой на посылкахъ, — относить счета заказчикамъ…
КАЛИФОРНІЯ БЕЗЪ ЗОЛОТА
Когда первые золотоискатели наткнулись на Калифорнію — они буквально купались въ золот. Вторая волна золотоискателей — боле многочисленная — ходила уже только по колна въ золотыхъ струяхъ, третья — могла еле омочить пятки, a четвертая, пятая, шестая какъ нахлынула
на сухой облзшій, когда-то столь густо позолоченный берегъ — такъ ни съ чмъ и отхлынула: рдкому счастливцу посл долгихъ поисковъ попадался золотой слитокъ, довольно ясно видимый подъ микроскопомъ.Кто, какой піонеръ, какой первый золотоискатель открылъ Выборгъ — этотъ золотой пріискъ, гд можно купить любую вещь дешевле грибовъ — неизвстно. Можетъ быть, оно раньше такъ и было — мн о томъ невдомо. Но вслдъ за первымъ золотоискателемъ изъ Петрограда хлынулъ цлый потокъ золотоискателей — вотъ теперь они и бродятъ по унылымъ опуствшимъ магазинамъ Выборга — съ видомъ усталыхъ рудокоповъ, изрывшихъ цлыя десятины, намывшихъ цлыя горы земли и извлекшихъ изъ ея ндръ одну только пару, подозрительнаго вида, чулковъ за десять марокъ.
Компанія измученныхъ петроградцевъ съ остолбенлымъ видомъ останавливается передъ витриной крохотной выборгской лавчонки и испускаетъ рядъ отрывистыхъ восклицаній:
– Ого! Ботинки.
— Да. И какъ дешево. 50 марокъ.
— A въ Петроград за такія слупили бы рублей 25.
– Сколько это марокъ вышло бы?
– 25 рублей? Пятьдесятъ четыре съ половиной марки.
— Ну, вотъ видите! На цлыхъ четыре съ половиной марки дешевле.
— Зайдемъ, купимъ.
— Да мн такихъ не нужно. Я такихъ не ношу.
— Ну, вотъ еще какія тонкости! Дешево, такъ и бери.
Вваливаются въ магазинчикъ.
– Покажите намъ вотъ эти ботинки… Что? Послдняя пара? Ну вотъ, видишь: я теб говорилъ — покупай скорй. Гм! Послдняя пара: вотъ что значить дешевка. Ну-ка, примрь.
– Гм… Вззз… ой!
– Что? Тсноваты? Ну, ничего — разносятся. Заверните ему. Плати. Пойдемъ.
– Да я, собственно, такой фасонъ не ношу…
– Но вдь дешевы!
– Дешево-то они дешевы. Жаль только, что тсноваты.
— A зато на четыре съ половиной марки дешевле.
— Дешевле-то они дешевле.
— То-то и оно. Бери, пойдемъ. A это что — смотри-ка… Магазинъ рамочекъ. Для чего эти рамочки?
— Для чего-нибудь да нужны. Зря продавать не будутъ. И какъ дешево — голубенькая, a семь марокъ стоить. Зайдемъ, купимъ.
Входить всего четверо, но лавочка такъ мала, будто вошли сто.
— Слушайте: для чего эти рамочки, что вы продаете?
— Ля картина…
— Для картинъ, значитъ, — переводить одинъ, очевидно, тонкій знатокъ финскаго языка.
— A черезъ границу провести ихъ можно?
— Ta, мосна.
– Я знаю, что таможня, такъ я вотъ и спрашиваю…
– Ты его не понялъ, — торопливо поправляетъ переводчикъ. — Онъ говоритъ, что можно. Но вроятно, спрятать нужно, да?
— Ta, мосна.
— Спрятать. Мы ихъ подъ костюмъ спрячемъ, въ чемоданъ. Знаешь, я возьму пять штукъ.
— И я три. Почемъ он?
– По восьми марокъ.
— A въ Петроград я такія по два рубля видлъ.
— Да ужъ тамъ сдерутъ. Тамъ могутъ. Россія!