Каролина. Часть вторая

– В целом мне на них плевать, – отвечает он.

– Но ты сказал…

– Я ненавижу твои слезы. И меня это не устраивает.

Дыхание учащается.

– Почему?

– Лучше не спрашивай.

– А если я хочу узнать ответ?

Его лицо приближается к моему настолько близко, что я чувствую его дыхание на своих губах, когда он говорит:

– Не хочешь.

Крис отстраняется и смачивает новую ватку, начинает обрабатывать раны на руках, доходит до локтя, а я пытаюсь успокоить дыхание. Вот тут действительно сильно начинает щипать, но я терплю. Перебинтовав многострадальную конечность, Крис спрашивает:

– Где еще?

– На спине.

– Поворачивайся.

– Я при тебе раздеваться не собираюсь.

Или собираюсь. Я запуталась. Нужно отдохнуть. Сколько дней я нормально не спала? Больше возможного для человеческого организма.

Крис выгибает бровь дугой и говорит:

– Я видел тебя полностью голой, так что ты меня ничем не удивишь.

– Что? Когда?

– Это было давно. В тот день мы были с Адрианом.

– Вот черт.

– Да, были времена, когда стеснительностью ты не была заражена. А ведь тогда повода оголяться не было. Вставай и поворачивайся спиной.

Поднимаюсь с горящими щеками, встав к Крису спиной, расстегиваю пуговицы на рубашке. Либо воображение слишком разыгралось, либо я чувствую его взгляд, он словно легкое касание, от которого по позвоночнику разбегаются мурашки.

Крис перекидывает подсохшие волосы мне на плечо, легко задевает кожу, и я вздрагиваю.

– Не надо меня бояться, – говорит он.

Ох, если бы это было от страха, то все было бы гораздо проще.

Крис касается ватой спины, и я выдыхаю, даже не заметив, что задержала дыхание.

– Я так больше не хочу, – говорю я.

– Как?

– Я не хочу править Салемом. Это не для меня, – признаюсь я.

После этих слов тяжесть на плечах не стала легче. А я надеялась.

– Это твой город по праву.

– Знаю, но я не хочу нести ответственность за других людей. Мне бы себя вытащить, а другие… Я загублю город.

– Тебе надо отдохнуть, поговорим об этом позже. Все, можешь надевать рубашку.

Застегиваю пуговицы и опустошенная сажусь на кровать.

– Они ненавидят меня, – шепчу я.

– Они тебя не знают.

Поднимаю взгляд и смотрю на Криса. Ты ведь тоже меня не знаешь. Что толку говорить о других людях, когда я сама в себе не разобралась. Бывают моменты, что то или иное действие, которое я совершаю, вводит меня в ступор или пугает до ужаса. К примеру, почему я прилипла к Крису? Он не давал никаких поводов, а я ищу в его словах и жестах хоть каплю ласки, словно битая дворовая кошка, которая никогда не видела от людей добра.

Нужно уходить отсюда, пока я не сказала или не сделала то, о чем вскоре буду жалеть.

– Мне надо идти домой.

– Оставайся.

– А ты?

– Сейчас ранее утро, я пойду в город, скорее всего вернусь только к вечеру, ты успеешь отдохнуть.

Больше Крис ничего не говорит, закрывает аптечку и уходит из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

Пару минут я еще сижу и смотрю на стену, но не вижу ее. Усталость берет верх, и я ложусь на кровать, как только веки опускаются я проваливаюсь в сон. Тихий и безмятежный сон.

17. Почти не спалила город

Безмятежный сон прерывает восхитительный аромат еды. Потягиваюсь и мысленно благодарю Охру за пищу, которую так громко требует мой желудок.

Боль в локте набрасывает на меня воспоминания, и я медленно поднимаю веки.

Я не дома.

Не в своей кровати.

Не в своей одежде.

Готовит не Охра.

Сажусь и отодвигаю от себя одеяло. Точно помню, что не укрывалась и отталкиваю догадки, которые подсказывают, что это Крис укрыл меня. Проявил заботу, будто ему не плевать.

Сползаю с кровати, медленно ступая по прохладному полу, иду вон из комнаты и замираю на пороге кухни. Крис сидит за столом, перед ним стоит кружка с горячей темной жидкостью и лежит карандаш поверх исписанного листа бумаги.

– Как спалось? – спрашивает он и отвлекается от созерцания букв и цифр, направляет все внимание на меня.

– Хорошо. Уже не помню, чтобы спала так сладко.

Крис обводит мое тело взглядом и кивает на стул перед собой.

– Присаживайся.

Пока я пытаюсь пролезть и уместиться на стуле, хозяин дома уже накладывает еду и ставит передо мной тарелку, вилку и кружку.

– Ешь.

– Не знала, что ты умеешь готовить, – бросаю я и берусь за вилку.

– Когда-то не умел.

– Я не умею. Перед тем, как меня отправили на первую ферму, я была ребенком, мама не подпускала меня к продуктам, чтобы я ничего не испортила. На фермах я даже не задумывалась, откуда бралась еда, нам ее просто приносили. У Беринга были слуги, в доме Куин готовит Охра. А я в этом плане полный ноль.

Крис внимательно наблюдает, как я отправляю еду в рот.

– Вкусно, что это?

– Тушеные овощи и мясо.

От аромата кружится голова, а от вкуса рот наполняется слюной так, что я опасаюсь, не захлебнуться бы ими.

– Кто тебя научил? Мама? – беззаботно спрашиваю я, продолжая жевать.

– Я никогда не видел свою мать.

Прикрываю глаза и прошу:

– Извини. Я не хотела…

– Мне не тяжело говорить о том, что я никогда в жизни не видел своих родителей. Это просто факт из жизни.

Откладываю вилку и внимательно смотрю в глаза собеседнику. Сегодня он необычайно разговорчив. Решаю схватить удачу за хвост и спрашиваю:

– И много фактов из своей жизни ты можешь мне рассказать?

Крис, прищурившись, раздумывает около тридцати секунд и в итоге отвечает:

– Смотря что ты будешь спрашивать.

Стоило ему это сказать, как все вопросы исчезли. Я бы хотела узнать о нем как можно больше, но опасаюсь ступить на запретную территорию, ведь он снова закроется, и потом никакие клешни не помогут мне вытянуть из него ответы.

– А братья или сестры у тебя есть?

Крис пожимает плечами.

– Не могу утверждать, что их нет. Мне ничего неизвестно об этом.