Каролина

– Как тебе живётся, Каролина? – спросил Куара. Руки его замерли, концы спиц нацелились мне в лицо.

Колдун спрашивал об этом всякий раз, когда я приходила, с этого вопроса начинались наши встречи, которые продолжались всё дольше. Он спрашивал, я пожимала плечами, он кивал… А после мы почти не разговаривали. В тихом доме Куары, под треск дров и бульканье зелий, хорошо было просто молчать. Я читала старые книги о растениях, которые давно не росли в наших краях, а иногда колдун доверял мне потолочь в ступе сморщенные ягодки можжевельника, нарезать корень солодки или разложить для сушки листья малины.

– Мэрг не была твоей матерью, – сказал Куара однажды. Он отмерял на изящных медных весах горстку серебристо-чёрного пепла, а я записывала в тетрадь рецепт. – Я тебе не отец. А здесь – не твой дом.

– Знаю, – ответила я. – Две унции, верно?

– Верно…

Я подружилась с Вербой, так звали птичку. Распушенный клубок перьев, она сама ткнулась мне в ладонь и просидела в кулаке, пока я не засобиралась уходить.

– А если однажды я отвечу, что мне живётся плохо? – спросила я в другой день.

Куара бросил мне через стол короткий нож, и я поймала его за рукоять.

– Тогда я спущусь в погреб и принесу другие корни.

Так мы и общались: намёками, недомолвками, каждый о своём. Порой мне чудилось, что Куара мог бы рассказать всю мою жизнь от рождения и – в каком-нибудь будущем – до смерти. Почему-то я не просила, а он молчал. Ну и пусть – главное, позволял приходить в не мой дом.

А мой дом, бордель Мэрг, в клубящихся сумерках встречал меня мерцанием свечей сквозь щели задвинутых штор. Я кивнула двум псам, что ошивались у входа и следили за всеми, кто входил и выходил. О да, жертвовать часть выручки на покровительство королевского судьи и охрану, а не нужды храма оказалось верным решением, и пусть Боги проклянут меня за это. Если вспомнят, конечно.

Конец ознакомительного фрагмента.