Каролина

– Дункан, как ты?

– Девушка, – на тяжелом выдохе отвечает раненый.

Зажмуриваюсь и свободной рукой тянусь к поясу брюк за пистолетом. Глушитель – это хорошо, но я не хочу никому принести вреда.

– Дункан, мальчик мой, тут девок отродясь не было. Главнокомандующий их бережет.

– Девушка…

– Где фляжка? Этот мудак опять не приносил тебе воды? – сокрушается вошедший. На слух ему около пятидесяти. Его не было в числе пятерых ремонтников. – Сейчас принесу.

Он выходит из комнаты, и я тут же выбираюсь из-под кровати. Сердце снова колотится, как будто вот-вот выпрыгнет. Подхожу к выходу из комнаты и встаю у стены, прижимаясь к ней спиной так сильно, что еще мгновение и провалюсь в нее.

Шаги и бормотание приближаются, сжимаю рукоять пистолета, раненый поднимает руку и пальцем указывает на меня, разлепляет губы, и тут в комнату входит мужчина с кружкой воды. Он минует меня, остаюсь незамеченной.

Не дышу.

Не моргаю.

Как только мужчина наклоняется к раненому, тот снова стонет:

– Девушка…

На этой напряженной ноте выхожу из комнаты, бесшумно посещаю кухню, хватаю рюкзак и подхожу к окну. Выглядываю на улицу. Вроде, никого нет. Перелезаю, спрыгиваю и растворяюсь в лесу.

12. По следу

Люк стоит перед кроватью раненого, медика парню привезли, но тот развел руками и сказал, что единственное, что он может сделать, так это вколоть обезболивающее. Именно это он и сделал минуту назад. Умирающий был самым молодым из этой компании, у него просто не хватило жизненного опыта, чтобы вовремя убраться с пути зараженного бизона. Он попытался остановить дикую махину и не пустить ее за ограждение. И что в итоге? Он был героем мгновение, и это самое мгновение убило его, а ограждение было снесено и часть урожая истреблена.

Правильно ли сделал парень? Этого уже никто и никогда не узнает, ведь на альтернативу посмотреть невозможно.

Люк ошибся и отправился совершенно в противоположную сторону, час назад по рации с ним связались из этого дома и сообщили, что раненый видел какую-то девушку. Люк ничего не уточнял развернул мот и поехал.

– Ты видел девушку? – спрашивает Люк.

У парня хватает сил на то, чтобы кивнуть. Из уголка рта продолжает стекать тонкая струйка крови. Глаза лихорадочно блестят, а голова переодически дергается.

– Что она тут делала?

– Пить мне да-дала, – с трудом разлепляя губы шипит парень, а потом заходится в ужасном кашле. Капли крови вместе со слюной разлетаются по кровати.

Люк решает больше не мучать парня, разворачивается, выходит из комнаты и отправляется на кухню.

– Она украла еду, – сообщает один из работников.

– И мой рюкзак. Почти новый был, – чуть ли не орет другой.

Люк проходит по кухне и выглядывает в окно, стоит там около минуты. Работники за его спиной переглядываются между собой, а потом пожимают плечами, мол, смотрит и смотрит в окно, а мы то что? – мы ничего.

– Мы не знаем, как она вошла и вышла, никто ее даже не заметил.

– Через окно она вышла, – сообщает Люк и поворачивается к работникам. – Присмотрите за мотоциклом, чтобы его никто не угнал.

– А вы?

Люк не отвечает, выходит из дома и обходит его, на песчаном настиле видны отпечатки маленьких ног, они точно не принадлежат мужчинам, живущим здесь. Подходит к окну, вот тут она спрыгнула и пошла вот сюда. Следы заканчиваются, когда появляется трава. Но и в лесу Люк в легкую выследит ее. Главная проблема – это разделяющее их время.

Люк надеется, что ее не сожрут твари. И желательно, чтобы она не нарвалась на чужих людей. Но что-то ему подсказывает, что Эшли сможет справиться и с тварями, и с людьми. Осталось проверить, справится ли она и с тем, и с тем в одном лице?

13. Твари

Фляжка, на треть заполненная водой, шесть банок еды, два ножа, пистолет с глушителем, двенадцать патронов – удивлена, что не потратила еще ни одного.

Останавливаюсь только через несколько часов пути, сажусь на поваленное дерево, отпиваю пару глотков воды и надежно закупориваю фляжку крышкой. Нужно беречь воду, не знаю, где буду добывать новый запас, даже примерного ориентира нет. Поднимаю взгляд в небо, там ни облачка, дождя ждать не приходится. Открываю ножом банку и уплетаю еду, даже не позаботившись понять, что в ней вообще есть. Отложив пустую банку, пытаюсь понять, куда мне двигаться дальше? Не было времени как-то разузнать расположение ближайших поселений. Скорее всего их тут и нет. Да и понятие «ближайшее» достаточно растяжимое. А вот всякой дичи в лесу хватает. За время, пока я удалялась от домика рабочих, встретила двух существ – то ли собак, то ли скунсов. Они, спасибо вселенной, не были огромных размеров, да и глаза оказались не красными. Значит они видоизменены, но не опасны, так как не заражены. Сейчас я наблюдаю за гусеницей, она медленно ползет вверх по стволу дерева, и что-то подсказывает мне, что гусеница таких размеров будет есть вовсе не листочки. Ее глаз мне не видно, поэтому решаю продолжить путь, нет никакого желания снова биться с местными жителями.

Мне необходима передышка.

Дорогу, что была для меня ориентиром, я давно потеряла, так быстро бежала в лес с ворованным рюкзаком, что единственная мысль, которая преследовала меня, – уйти как можно дальше и быстрее. Теперь я жалею о своей непредусмотрительности.

Прохожу еще немного и снова сажусь под деревом. Усталость берет верх, и я сдаюсь. Солнце снова опускается за горизонт, в лесу становится все темнее и темнее. Жалею о том, что не стащила из домика веревку, привязать себя на дереве было бы более безопасным вариантом, чем сидеть на земле. Веки устало опускаются и вскоре полностью скрывают от взора окружающий меня зловещий лес.

Во сне вижу маму. Почему-то я зову ее по имени, она поворачивается ко мне, и на ее лице расцветает широкая улыбка, от нее у меня захватывает дух. Срываюсь с места и со всех ног бегу к ней, врезаюсь в нее, попадаю в крепкие объятия и вдыхаю родной запах мамы, жаль что сон не передает ароматы. Как жаль.

– Милая, тебе пора, – говорит мама и отстраняется от меня.

Я же, в свою очередь, цепляюсь за ее тонкие пальцы, но она хватает меня за запястье и сильно сдавливает его. Я вскрикиваю, потому что знаю, она специально делает мне больно, но ведь это сон. Понимаю, что это сон. Больно не должно быть.

– Тебе пора, – более настойчиво произносит она.

– Но, Оливия…

Я всматриваюсь в ее искаженные ужасом черты лица, и мне становится действительно жутко.

– Эшли, сейчас же проснись! – кричит мама.

Давление на запястье уже невыносимо. Открываю глаза, и дух захватывает от увиденного. Я проспала сидя всю ночь. Солнце медленно, но верно поднимается из-за горизонта, освещает утренний лес. Вокруг роса, тишина, а передо мной стоит лемур. Бело-серо-черное создание внимательно смотрит на меня. Глаза красные – плохой знак, а зубы представляют из себя три ряда острых лезвий, и с них стекает кровь, я вижу кусочки мяса между ними. Какая мерзость.

Чего же он ждет?

Я не шевелюсь, чтобы зараженный лемур не принял меня за опасность, а что еще хуже – за добычу.

Странно то, что боль в запястье никуда не исчезла. Отрываю взгляд от лемура и смотрю на руку, на место, которое приносит мне больший дискомфорт. Вокруг правого запястья, как и выше по руке, словно обнимая мою конечность, обвились и затянулись так, что пальцы уже посинели, тонкие корни дерева. Левая рука прижата к стволу, так же как и торс. Ножи лежат рядом, выпали во время сна.