Каролина
Шрифт:
Смотрю на рукав ветровки, сейчас я не вижу рисунков, но это не значит, что я не знаю каждую линию. Сколько раз я смотрела на себя в зеркало, пытаясь найти хотя бы малейший намек на выздоровление, на избавление от этих линий и всполохов? Сотни раз. Они остаются прежними. Я уже привыкла к ним, но теперь, понимая, что они роднят меня с кровожадными монстрами, я снова захотела отмыться. Может, кислотой какой-нибудь?
– Ты только что сделал этот поход еще более жутким.
– Большинство людей проживают жизнь и ни разу не встречают мутированного. Главы городов об этом позаботились.
– А это что значит?
–
Этой информации мне хватает надолго. Около трех часов мы идем в тишине. Дорога петляет, и мне начинает казаться, что мы ходим по кругу.
Замечаю куст с красными листьями и показываю ему язык. Зачем? Да просто, чтобы знал, я настороже и в курсе, какой он на самом деле опасный.
Выруливаем на небольшую поляну, и Люк останавливается, скидывает с себя рюкзак, я моментально повторяю за ним и протяжно выдыхаю.
– Привал на тридцать минут.
Достаю бутылку воды и жадно пью. Сажусь возле рюкзака, Люк опускается передо мной.
– Голодна? – спрашивает он.
– Дождусь, когда мы дойдем до хижины.
Люк кивает и, прищурившись, спрашивает:
– Ты вспомнила что-нибудь еще из своей прошлой жизни?
– Нет, но я уверена, что не шпион.
– Будем надеяться, что это так.
– Крис уверен, что я предатель. Хотя как я могу им быть? Я вообще не знаю, что происходит в мире.
Люк пожимает плечами и не отрывая от меня пристального взгляда, говорит:
– Ты можешь не помнить.
Перерыв заканчивается быстрее, чем мне бы того хотелось. Продолжаем путь и, к нашему счастью, доходим до хижины, никого не встретив.
– Там кто-то есть? – немного запыхавшись спрашиваю я.
– Не думаю. В любом случае сейчас это проверим.
Я конечно не так представляла себе хижину, ну да ладно. Думала, что это какой-то маленький домик с прогнившим крыльцом и парой выбитых окон. Но я оказалась перед металлическим строением, которое больше напоминало драгоценный камень. Отсветы заходящего солнца отскакивали от гладкой неровной поверхности. Люк открыл дверь и позвал меня, сообщив, что внутри никого нет.
– Странная хижина.
– Она облеплена электробатареями, это позволит нам воспользоваться благами человечества. Теми, что еще остались.
Люк достает из кармана ключ и открывает дверь.
Свет тусклый, но я все равно могу рассмотреть небольшой коридор и три двери.
– Здесь две спальни и что-то отдаленно напоминающие ванную комнату. Мы проведем ночь в одной комнате, – сообщает Люк, скидывая рюкзак.
– Почему?
– Так положено. На одну семью одна спальня.
– Дурацкие правила.
– Какие есть. У всех городов есть расписание, по которому мы прилетаем на Конклав. Оно составлено так, чтобы по следованию мы не пересекались друг с другом, а если все же случится какой-то форс-мажор, то отдельная комната понадобится.
– Ясно. – Осматриваюсь и во всей хижине не нахожу ни одного окна. – Это же капкан.
– Нет. Это самое безопасное место на тропе.
– Если кто-то заберется внутрь, нам будет не выбраться. Окон нет.
Обхватываю себя руками и поворачиваюсь к Люку. Его брови сходятся на переносице, он поджимает губы.
– Тебя напрягает закрытое пространство, – говорит
он и в этой фразе даже не пахнет вопросом. Утверждение.– Есть немного.
Если закрывать ребенка в гробу, то надо полагать, что когда он вырастет – это повлияет на психику. И отнюдь в негативном ключе.
– С тобой ничего не случится, – обещает Люк.
– Ты не можешь этого знать.
– Дверь хижины можно открыть только специальным ключом, комната запирается изнутри. Все сооружение сделано из сверхпрочного материала, так как делалось на века.
– Это немного успокаивает.
– Между тобой и опасностью всегда буду стоять я.
Я отчетливо понимаю, что эти слова адресованы мне только на эту поездку. Люк отчетливо дал понять, объяснил, что я ему необходима для спасения Сэма. Но мне бы на самом деле хотелось, чтобы кто-то действительно находился между мной и опасностью. Всегда, а не на краткие несколько дней.
20. Тропа
Я уверена, что эта проклятая дорога никогда не закончится. Окончательно потерявшись в пространстве, даже примерно не знаю, в какой стороне находится вертолет, но мечтаю вернуться к металлической махине и улететь отсюда.
Вот уже пять дней мы петляем по тропе, осталось относительно немного, но, чем ближе мы к переправе, тем тяжелее идти. Метр превращается в десять. Час в сутки.
Пять раз мы ночевали в хижинах. Людей, бредущих на Конклав, не встретили, как и мутировавших созданий, размером больше крысы. За эту дорогу я стерла себе левую ногу до волдырей. Трижды видела белок с несколькими головами. Одна из них прыгнула на меня со ствола дерева, но Люк быстро и четко ликвидировал лысую тварь, бросив нож ей точно в голову. Лицезрела невообразимой красоты цветы, жаль, они оказались мутирующими и понюхать их было бы равно вырубиться на несколько часов. А там бы и белкины друзья подоспели и обглодали бы мое размякшее тело.
Мы с Люком продолжаем налаживать контакт, и все чаще я ловлю себя на мысли, что и вовсе перестала испытывать к нему негативные эмоции. Сейчас он не дает для этого поводов. Люк помогает мне тащить рюкзак, я все чаще и чаще стала водружать эту ношу на его плечи. Страх остаться голодной и без воды уходит на второй план, когда вес рюкзака начинает равняться моему.
Солнце клонится к закату, наша скорость упала в сравнении с предыдущими днями. Все это из-за меня. Я не думала, что идти окажется так тяжело. Монотонность происходящего притупляет осторожность, как бы я ни старалась держаться и быть максимально внимательной, не получается. В какой-то момент просто выпадаю из реальности и механически переставляю ноги, прихрамывая на левую. Кажется, что даже воздух стал тяжелее.
– Расскажи что-нибудь, – прошу я Люка, стараясь не отставать.
– Например?
– Ну не знаю, – протягиваю я. Я бы много чего хотела узнать о Люке, но на большинство вопросов он мне не ответит. Нахожу более-менее безопасную территорию. – О маме?
– Предпочитаю не говорить о своей семье.
– А…
– О детстве тоже.
– Почему?
– Не думаю, что у кого-то из нас оно вообще было.
Люк говорит это таким тоном, что дальнейшие расспросы рассыпаются в пыль.