Картофельное счастье попаданки

— Похитить ребенка??? — я посмотрела на него с негодованием. — Вы понимаете, что говорите, сударь?

Следовало признать, что он заметно смутился.

— О, мадемуазель, вы можете не сомневаться, что сыну или дочери короля были бы оказаны все необходимые почести, и ни единого волоска не упало бы с головы этого ребенка.

— Но что дало бы это похищение? — не поняла я.

— Король Дамиан был бы готов на всё, чтобы найти своего малыша и достойно вознаградил бы того, кто вернул бы ребенка во дворец. Наш славный король Теодор направил бы в Арвитанию на поиски ребенка своего сына.

— И тот бы, конечно, его нашел, — усмехнулась я, — поскольку прекрасно знал бы, где его искать. И в качестве награды за свой благородный поступок попросил бы ни много ни мало, а целую провинцию.

Месье Рикардо кивнул и улыбнулся:

— Разве за счастье августейшей семьи это слишком большая награда? Король Дамиан уже тогда был в преклонных годах и вряд ли мог рассчитывать на то, что у него появится еще один ребенок, а потому отдал и бы и куда больше, чтобы вернуть своего первенца.

— И почему же этот гениальный план не сработал? — полюбопытствовала я.

— Случилось несчастье — королева скончалась при родах, и младенец тоже умер. Вернее, так считалось до недавнего времени. Сейчас же поговаривают, что ребенок был-таки украден. А новорожденная, которую похоронили с королевскими почестями, на самом деле была не принцессой. В ту ночь во дворце мертвым ребенком разродилась одна из служанок — именно его и выдали за королевскую дочь. Прислуга, допустившая похищение, испугалась, что ее обвинят в сговоре с похитителем, и решила подменить ребенка. Но так это было на самом деле или нет, сказать трудно.

— Но если ребенка похитил граф Уэйн, то он-то должен это знать!

— Конечно, мадемуазель, — согласился со мной старик. — Но дело в том, что его сиятельство скончался через пару дней после этого — его хватил удар по дороге в Терезию. Ребенка при нем не было, но вряд ли бы он решился везти его при себе. Возможно, он оставил его кому-то, но узнать это уже не представляется возможным.

Он замолчал, давая понять, что его рассказ окончен. Большие часы, висевшие за его спиной, показывали уже десятый час.

— Но если граф действительно похитил ребенка, — потрясенно прошептала я, — то это чудовищное преступление. Вы только представьте себе — девочка, которая должна была воспитываться в роскоши, сейчас, возможно, где-то голодает. Не понимаю, как наш король и его сын могли одобрить этот жестокий план?

Я не была знакома ни с королем Арвитании, ни с его малюткой-дочерью, но у меня слёзы навернулись на глаза, как только я подумала о том, как ужасно с ними поступили

— Кто мог знать, что дело закончится именно этим? — развел руками месье Рикардо. — И справедливости ради могу сказать, что старший сын нашего покойного короля (тот самый, который должен был участвовать в поисках ребенка) решительно воспротивился этому замыслу. А когда король Теодор попытался его заставить, его высочество заявил, что вовсе отказывается от права наследования короны.

— Он поступил как благородный и честный человек, — одобрила я.

— Да, мадемуазель, — хмыкнул хозяин. — Но, полагаю, он давно об этом сожалеет. Потому что через два года его отец король Теодор скончался, и если бы не этот демарш, то теперь старший принц уже правил бы Терезией. А так на престол взошел его младший брат, и я не могу сказать, что это пошло нашей стране на пользу.

Тут старик испугался, что сболтнул лишнего, и торопливо поднялся и посмотрел на часы, давая понять, что разговор окончен.

Глава 51

Когда я вышла на улицу, меня окликнула высокая пышная женщина с чепцом на голове. Она шла ко мне со стороны «Сдобной пышечки», и я узнала в ней хозяйку кондитерской. Румяная, светловолосая, она и сама походила на большую сладкую пышку. Я видела ее несколько раз за прилавком, когда заходила в ее заведение, чтобы купить Армель пирожных и конфет. Себе самой я сладости не покупала — мы находились в режиме экономии.

— Простите, мадемуазель! — обратилась она ко мне. — Это ведь вы недавно открыли чайную в доме месье Краузе?

— Да, мадам, — подтвердила я.

— Не хотите ли купить у нас кое-что из кухонной утвари? Я отдам задешево, не сомневайтесь. У нас есть самые разные формы для выпечки коржей, воронки для крема, венчики.

— Мы пока стеснены в средствах, мадам, — честно призналась я.

— О, я могу подождать с оплатой пару месяцев! — великодушно предложила она. — Мне очень не хочется выкидывать вещи, которые еще могут сослужить кому-то хорошую службу.

— Выкидывать? — удивилась я. — Вы купили новые?

— Ох, нет, мадемуазель! — замахала она руками. — Всё дело в том, что я выхожу замуж, — тут ее щеки залились румянцем, — и муж мой, чиновник в муниципалитете, решительно против того, чтобы я держала кондитерскую. Мне пришлось ее продать, а новый владелец вовсе не кондитер. Он шляпник, мадемуазель! И ему нипочем не нужна моя посуда.

Про мужа-чиновника она сказала с гордостью.

— Поздравляю мадам. Я охотно купила бы у вас кое-что, но выпечкой кондитерских изделий у нас некому заниматься. Сама я в этом не сильна, моя помощница тоже. Ваши восхитительные пирожные и торты кажутся мне чем-то волшебным.

— О, благодарю вас! — она довольно улыбнулась. — А что касается вашего затруднения, то оно легко разрешимо. Если, конечно, вы согласитесь нанять мою Эмму!

— Эмму? — переспросила я.

— О, да! Это моя служанка. Она еще очень молода, но уже выучилась у меня почти всему, что я умею сама. Она работает у меня уже три года — с тех пор, как приехала в Гран-Лавье из деревни. У нее бедная семья, и ее заработок помогает им продержаться. А сейчас я вынуждена ее рассчитать, потому что у моего мужа есть свои слуги. Бедняжка плачет уже вторые сутки. Единственная работа, которую она смогла пока найти — подавальщица в таверне. Но приличной девушке там придется непросто, постояльцы любят распускать руки.

Предложение было заманчивым, но разве мы могли сейчас позволить себе нанять еще одну служанку?

— Уверяю вас, мадемуазель, Эмми станет обходиться вам совсем недорого. Она, глупышка, еще не знает себе цену. А руки у нее золотые, и сама она кротка как голубь.

Пока Кип жил в доме в лесу, у нас была свободная комнатка. Но если Торсен прогонит его, то разместить Эмму в доме мы не сможем. А селить ее в комнате Рут и обременять свою помощницу мне совсем не хотелось.

Но не могла я не думать и о том, что если судья Робер всё-таки вернет нам дом, то и Рут наверняка захочет вернуться в привычную обстановку. Город не пришелся ей по душе. Да и большое хозяйство требовало рабочих рук. Кипу одному там управляться там было не просто. И если она уедет, то с кем я останусь в нашей чайной? А бросать только-только начатое дело было бы обидно.