Картофельное счастье попаданки
Шрифт:
— Если хотите, я пришлю ее к вам завтра утром, — предложила кондитерша. — До конца этой недели она еще работает у меня, нам нужно выполнить обязательства по некоторым заказам. А потом она с радостью пойдет к вам в услужение. Поверьте, она печет торты не хуже, чем я сама. Наши покупатели никогда не жаловались на ее работу.
Я не стала отказываться, и мы договорились, что Эмма придет ко мне утром еще до открытия чайной.
Когда я вернулась домой, Армель уже спала, а вот Рут ждала меня с оставленным на плите ужином.
— Что-то вы припозднились, хозяйка! — с укоризной сказала она, накладывая мне в
Я рассказала ей об Эмме, и она неожиданно для меня одобрила эту затею.
— Я разговаривала с этой девушкой пару раз, и она показалась мне довольно милой. И если она так нуждается в работе, то почему бы вам ей ее и не дать?
Подумав, я поняла, почему она восприняла это именно так. Она всегда была противницей того, чтобы я сама стояла за прилавком, и теперь нашла способ этого добиться.
Пока мы прибирались на кухне после ужина, я рассказала ей и о разговоре с месье Рикардо. Рут тоже пожалела похищенную принцессу.
— Если всё в самом деле именно так, мадемуазель, то, возможно, прямо сейчас дочь короля скитается где-то, как еще совсем недавно скиталась наша Армель. Сироткам приходится ох как несладко!
Добравшись до комнаты, я разделась и легла в кровать рядом со спящей девочкой. Сейчас Армель уже не вздрагивала по ночам, как было еще совсем недавно и даже иногда улыбалась во сне. Я поплотнее укрыла ее одеялом (ночи несмотря на то, что было лето, стояли холодные) и тоже погрузилась в сон.
Эмма пришла в чайную в девять утра. Она оказалась совсем молоденькой девушкой — невысокого роста, худенькой, темноволосой. Она была похожа на нахохлившегося воробушка.
— Я — Эмма Мейси, мадемуазель, — сказала она и застыла на пороге
Ее большие темные глаза смотрели на меня с затаенной надеждой. И разве я могла ей отказать? Мы условились, что она переедет к нам в дом сразу же, как только получит расчет у прежней хозяйки.
— У меня совсем немного вещей, мадемуазель, — заверила меня она. — Один узелок. И если захотите, я могу работать без выходных. Только раз в месяц мне потребуется день, чтобы съездить к родным в деревню.
Она понравилась и мне, и Рут, и Армель, так что я надеялась, что уже скоро мы сможем расширить ассортимент нашей чайной.
А пока нам потребовалось пересмотреть часы работы, потому что в половине десятого мы увидели на крыльце ателье мадам Ларкинс двух дам, приехавших туда чуть раньше открытия. Когда мы увидели их у еще закрытых дверей салона, то Армель сбегала на другую сторону улицы и пригласила их в наше заведение скоротать время за чашечкой чая. А ведь такое случалось почти каждый день.
Так мы и решили, что открываться нам следует не в десять, а в половину десятого, а закрываться не в пять, а в шесть. С появлением нового работника мы уже можем себе это позволить.
Во второй день работы посетителей было уже чуть больше, и наша выручка выросла на десять процентов. Это подбодрило даже Рут.
А в самом конце рабочего дня из городского суда пришло письмо, приглашавшее меня на заседание к полудню следующего дня.
Уже без четверти двенадцать я была в здании городского суда на бульваре Ордена Орла. Через пять минут после меня туда пришел и
Торсен. Мы обменялись косыми взглядами, но ни он, ни я не пожелали начать разговор.Ровно в полдень нас пригласили в малую залу, где кроме массивного стола, за которым в высоком кресле сидел судья, был только еще один маленький стол для секретаря и две лавки, стоявших на значительном расстоянии друг от друга.
Секретарь занял свое место, мы с ювелиром расположились на лавках, и в залу вошел достопочтенный Робер. Мы поднялись при его появлении, а потом по его знаку снова сели. Господин судья водрузил на нос всё то же пенсне в серебристой оправе и стал излагать нам свое решение.
Мое сердце стучало так громко, что я боялась не расслышать каких-то слов.
— Ознакомившись с обоснованием решения, которое было принято моим многоуважаемым предшественником, я пришел к выводу, что достопочтенный судья Эмерсон не принял во внимание некоторые факты, которые существенно меняют суть дела. В частности, не были учтены интересы других кредиторов, которым мадам Констанция Бриан тоже не вернула долг.
— Простите, ваша честь, но как же быть с моими интересами? — вскочил Торсен. — Разве это я должен был думать о других займодавцах? Они сами могли обратиться в суд, но не сделали этого.
Судья Робер покачал головой:
— Возможно, они не сделали этого потому, что достопочтенный Эмерсон принял решение без уведомления всех заинтересованных сторон, что и помешало им принять участие в этом деле. Сроки судопроизводства также были нарушены, что тоже является основанием для отмены принятого решения.
— Отмены? — возмутился ювелир. — Вы шутите, ваша честь?
Брови судьи сошлись у переносицы, и он выразительно посмотрел на молчавшего до той поры секретаря. Тот мигом вспомнил о своих обязанностях и вынес Торсену предупреждение:
— Прошу вас сохранять молчание, месье Торсен, если слово вам не дает сам господин судья. В противном случае вы будете удалены из зала за неуважение к суду, и заседание продолжится уже без вашего участия.
Ювелир, багровый от возмущения, снова опустился на лавку. Похоже, такой ход судебного заседания оказался для него полной неожиданностью. Наверняка он надеялся на то, что новый судья не станет отменять решение прежнего хотя бы в силу корпоративной солидарности.
— Прошу прощения, господин судья, — он чуть наклонил голову, — но если решение будет отменено, то разве это не нарушит уже мои интересы?
— Не беспокойтесь, сударь, — спокойно ответил Робер, — этого вовсе не произойдет. Но для начала позвольте мне всё-таки зачитать принятое решение. Итак, дом, участок и всё, что на этом участке находится, возвращаются к его прежней хозяйке мадемуазель Бриан, которая обязана удовлетворить требования кредиторов, которые имели место быть на момент кончины ее матери Констанции Бриан, в течение трех месяцев с момента принятия этого решения, то есть с сегодняшнего дня. Если же требования удовлетворены не будут, то всё указанное имущество будет продано на торгах, а вырученная от продажи сумма будет разделена между всеми предъявившими свои требования кредиторами пропорционально части их долга в общей сумме долгов, — он стукнул деревянным молотком по столу так громко, что мы с Торсеном подпрыгнули. — Надеюсь, решение понятно обеим сторонам?