Катешизис
Шрифт:
Змей, кажется, понял, что происходит с человеком.
— Не печалься, мой друг, - провёл он хвостом по волосам человека, - я знаю, о чём ты думаешь.
— Но Змей…
— Тс-с-с-с, - Змей приложил кончик хвоста, словно палец, ко рту, не будем об этом. Всё проходит.
— Но, Змей… - повторил человек.
— Ребята, ешьте яблоки. Ешьте. А я, пожалуй, откланяюсь, потому как знаю, чем всё закончится. Не буду вам мешать. Пока Жизнь, - сползший с дерева Змей кивнул плоской головой новому человеку и медленно пополз прочь. Его тело, переливавшееся разными
— Как он меня назвал?
– спросила человек-она. Всё время она не вступала в разговор. Чувствовала себя ужасно неуютно, понимая, что из-за неё что-то происходит. Что-то далеко не приятное. Чувствовала и ругала нелепость положения.
Человек-он пожал плечами:
— Ева, по-моему.
— А, по-моему, Жизнь? А что это означает?
— Не знаю. Ты ведь появилась – наверное, это и значит. Что такое Смерть, я, вроде бы, сегодня видел, - человек вспомнил убитую им черепаху. – Какая разница, в конце концов? Хочешь яблоко?
— Наверное, - Ева подошла к дереву и, вглядевшись в листву, вытянула палец, - вон то, красное.
— Хм, - человек махнул головой, - красное? – Он проворно вскарабкался на ствол, нырнул в листву и через минуту спустился.
Человек-она взяла яблоко двумя руками, покрутила, погладила пальцем по блестящей кожице, поднесла к лицу и вдохнула аромат. Потом медленно и осторожно откусила маленький кусочек.
— М-м-м, вкусно.
— Да уж, - заговорил человек-он, раньше мы со Змеем лопали яблоки до тошноты, действительно вкусно.
Жизни показалось, что в словах про Змея сквозило сожаление.
— Хочешь? – протянула она яблоко.
— Давай, - он взял плод и хрустнул зубами по сочной мякоти, брызги разлетелись в стороны. Он закрыл глаза. – Вкусное, очень вкусное. Раньше такого не пробовал.
Ева решила, что человек чувствует её неловкость и хочет ободрить. Он открыл глаза, улыбался и смотрел на неё, словно впервые увидел.
— Что ты так на меня пялишься, - ещё больше смутилась она.
— Помнишь, я говорил тебе о пустоте? – Спросил человек.
Ева удивилась:
— О какой пустоте?
— Не говорил?.. Хм… Странно, значит не тебе. – Человек рассматривал её фигуру. Красивые бёдра, лоно, высокая грудь. – Можно, я прикоснусь к тебе. – Его глаза были стеклянными.
— С тобой всё хорошо? – тревожно улыбнулась человек-она. – Ты меня пугаешь.
— Не бойся,, - улыбался в ответ человек-он, - просто ты заполнила мою пустоту. Человек подошёл к Еве и прикоснулся к её руке. Погладил бархатную кожу предплечья, на секунду остановился, охватив локоток подушечками пальцев, затем, осторожно провел по плечу. Коснулся шеи, щеки, подошёл ещё ближе и медленно губами коснулся её губ.
— Вкусно, - прошептала она.
— Ты – это я, прошептал он.
МУЖЧИНА и ЖЕНЩИНА лежали рядом под яблоней и тяжело дышали.
— В общем, как-то так! – сказал он.
— Ну, не знаю!
– сказала она.
Грёбаная объективная реальность вернула воспоминания
о событиях прошедшей ночи.— Ты проснулся? – Спросил щенок из чёрной дыры бессознательного.
Я ничего не ответил. Я услышал шёпот Ленки в другой комнате.
— Тихо, не шуми, - говорила она сыну, - папа сегодня всю ночь не спал.
— А почему он не спал? – Звенел наивный детский голос.
— Работал, - ответил шёпот.
— Всю ночь? – Звенел голос.
— Всю ночь, - отвечал шёпот.
— Неужели и мне так придётся, когда ни будь?
– не унимался звенеть сын.
— Когда ни будь, - ответила его мать, - главное, что не сейчас.
— Да, хорошо, - не спорил сын.
– Я пойду гулять во двор, - доносилось из другой комнаты.
— Иди, через час придёшь, покажешься.
Что-то неприятно переворачивалось над диафрагмой.
— Стыдно? – спросил щенок.
— Хм, не знаю, - видимо, вслух ответил я.
Наверное, громко ответил, потому что сын услышал, и его семилетние топалки застучали в направлении спальни.
— Эй, шёпот Ленки был похож на гудение ветра, - стой, ты куда?
— Мама, он проснулся.
– С этими словами сын ворвался в спальню и бросился мне на шею. – М-м, колючий.
– Поцеловав меня в щёку, он потёр губы.
– С добрым утром.
— Приветики.
— Ты сегодня всю ночь работал, да?
— Ну, отвечай, отвечай, - упирался в меня изнутри мой щенок.
— А-га.
— Молодец, - похвалил меня Ренатка, - я бы так не смог.
— В смысле, не захотел бы, - улыбнулся я.
Сын нахмурил брови:
— Я так и хотел сказать. – Он тыкал меня пальчиками в грудь. – А в цирк сегодня не пойдём?
Я прищурил правый глаз оттого, что жестокий щенок зубами вгрызался в моё сердце.
— Не-а.
— Ну и ладно, - ответил сын, - потом. Ты ведь устал?
— Есть немного.
Вошла Лена.
— Кто-то, кажется, собирался гулять – Обратилась она к Ренату.
— Чего мне одеть-то? – похлопал он Лену по бедру.
— Я всё положила на кресле.
Мальчишка поскакал на одной ножке в направлении двери.
— Выспался? – Присела на кровать супруга.
Я взял её руку в ладони. Вспомнил, как раньше нежность стучалась в сердце, когда я касался её тела. Сейчас не стучалась. Глядя ей в глаза, я пытался вызвать это чувство вновь. Пытался заполнить пустоту в груди, которая теперь называлась отношением к жене. Сейчас туда, словно в чёрную дыру улетало моё «Я». Но ВСЁ ПРОХОДИТ. Беспощадное время не позволяет застывать ничему.
— Ты куда улетел? – спросила Лена.
— Тут я. Пошли завтракать.
— Пошли.
Лена встала, запахнула халат и молча вышла из комнаты.
— Я ушёл, - зазвенел голос сына, - дверь хлопнула.
Когда я пришёл на кухню, она молча ковыряла яичницу глазунью, размазывая желток по тарелке. Мне совсем не хотелось есть. И, почему-то не хотелось заваривать ей чай, просить, чтобы приготовила его она, мне тоже не хотелось.
— Позавтракал?
– Ехидно спрашивал щенок, когда я брился в ванной.