Китайская гувернантка

“Мне беспокоиться о тебе?” - спросила она с порога. “Это будет тот самый день!”

Тоберман рассмеялся и вернулся к миссис Телфер. “Раньше их увольняли за подобные замечания”, - сказал он. “Полагаю, теперь вы это делаете. Как замечательно. Послушай, Джеральдина, моя дорогая, я не знаю, представляет ли это для тебя вообще какой-либо интерес, но я подумал, что стоит упомянуть об этом. Сегодня вечером я собираюсь в Ниццу, чтобы посмотреть на маленькую бронзовую статуэтку четвертого века, которая, по словам Лагюссе, подлинная. Я видел фотографию, и она более чем многообещающая. Я только взгляну на это и вернусь домой, потому что, если это реально, единственный мужчина, у которого есть и вкус, и деньги, чтобы купить это, находится в вашей стране, и у меня есть Филип Зволе, летящий туда по другому делу, и я хочу проинструктировать его. Большую часть месяца он пробудет за границей и целую неделю проведет в Йоханнесбурге, так что, если вы хотите, чтобы он что-нибудь передал или какое-нибудь сообщение, которое вы хотели бы передать через него, что ж, вот он. ”

Это была просьба о представлении, и Тимоти, который уже отошел, раздраженно обернулся.

“Я полагаю, Джеральдин может поддерживать связь, Бэзил”, - сказал он.

Это был протест, и прозвучало как протест, и Тоберман воспринял его с укоризненным изумлением, в то время как миссис Телфер посмотрела на Тимоти и рассмеялась, вежливо отвергая всю тему.

“Это очень любезно с его стороны”, - сказала она. “Если я что-нибудь придумаю, я обязательно вспомню об этом предложении”.

Тоберман фыркнул. Его смуглое лицо потемнело от крови, а круглые черные глаза горели яростью.

“Не будь чертовски глуп”, - взорвался он, поворачиваясь к другому мужчине.

“У Джеральдины только что умерла ее мисс Саксон в незнакомой стране. Предположительно, у женщины были какие-то вещи, которые следовало забрать к ней домой. Я просто предлагал услугу. Какая еще у меня могла быть причина?”

“Никаких”, - вмешалась миссис Телфер со всей любезной терпимостью в своем тихом голосе. “Я действительно ценю это. Это действительно очень любезно”.

Тоберман, казалось, смягчился и снова оживился. “Ну что ж, ” сказал он, - когда я приду завтра вечером, я заберу все, что вы хотите прислать, и отдам это Зволе, когда увижу его утром. Я могу понять, как ты ветрено относишься к семье бедняжки, Тим. Ты действительно сбил ее с ног, не так ли?”

Вмешалась миссис Телфер.

“Расскажи мне о бронзе”, - попросила она.

“Почему? Тебе интересно?” Его внезапное рвение заставило ее улыбнуться, и она склонила свою длинную шею. “Возможно,” уступила она.

Тимоти оставил их и поднялся наверх, в гостиную, освещенные окна которой он видел с улицы. Это была цивилизованная, обжитая комната, частично обшитая панелями, частично уставленная книгами. Огромный турецкий ковер с выцветшим фоном цвета томатного супа скрывал большую часть черного дубового пола, а замечательная коллекция мягкой мебели, которую объединял только комфорт, гармонично сочеталась с простыми чехлами того же желтовато-розового цвета.

Мисс Элисон Киннит и ее подруга мисс Айчесон сидели там, где они обычно сидели: Элисон на одном из угловых диванов, подобрав ноги под себя, а Флавия - в большом округлом кресле со спинкой в виде паруса с противоположной стороны от камина. Камина не было, а в широкой кирпичной нише стояла коллекция кактусов, ни один из которых не преуспевал из-за тени и сквозняка.

Сходство между Элисон Киннит и ее племянницей миссис Телфер было значительным, но двадцатилетняя разница в возрасте не вполне объясняла главное различие, которое заключалось в деликатности. Миссис Телфер была бледной, изящной женщиной, но бледность и хрупкость Элисон были поразительны. Ее кожа была почти прозрачной, но при этом нездоровой, а кости тонкими, как у птички. У нее всегда было интересное лицо, но она никогда не была красивой, и теперь в сероглазом интеллекте, с которым она смотрела на мир, было что-то немного пугающее. Мисс Флавия, с другой стороны, была более привычным типом. Она была одной из тех грузных некрасивых женщин с добрыми лицами и извиняющимися манерами старого джентльмена, которые все выглядят так, словно они родные дочери Джона Булля, сильно похожие на своих отцов, бедняжки. Она была старше Элисон, возможно, лет шестидесяти, и счастлива так, как счастливы некоторые пожилые мужчины, которые прошли через большие испытания и преодолели их: со спокойными глазами, веселая и не слишком нетерпимая.

Было очевидно, что они говорили о Тимоти; не потому, что они казались виноватыми, когда он вошел, а потому, что им было так интересно и так ясно, кто он такой и что с ним происходит. Обычно они были склонны быть полностью поглощенными своими сиюминутными делами, и они могли быть литературными, благотворительными или политическими — никто никогда не знал, какими именно. Тот факт, что мисс Флавия всю жизнь придерживалась своего романтического имени, многое говорил о ее характере. Теперь она медленно повернулась в кресле и посмотрела на Тима сквозь очки.

“Конечно, покрытая боевыми шрамами, но, надеюсь, не опечаленная”, - сказала она своим певучим провинциальным голосом. “Как выглядит другой парень? Проходите, садитесь и расскажите нам все об этом. Принести ему выпить, Элисон?”

“Хочешь одну, дорогой?” Элисон кивнула ему, изображая боль от повреждения его лица. “Мы не будем. Но она там, в шкафу, если тебе понравится. Миссис Брум сказала нам, что ты был на войне. Где ты был? Ты выглядишь ужасно рассеянной.” Ее собственный голос был отрывистым и академичным, дружелюбным без теплоты.

“Снова в Эбфилд”, - сказал он как можно небрежнее, усаживаясь на край круглой оттоманки, которая занимала огромное пространство в проходе между камином и дверью. “Я видел человека по имени советник Корниш: он, похоже, думал, что вы или Кто-то другой, должно быть, послали меня”.

“И мы это сделали?” Элисон вопросительно посмотрела на свою подругу.

“Я этого не помню”. Красивые глаза мисс Айчесон невинно посмотрели на него. “И все же имя знакомое. Он член совета Эббфилда?”

“Я полагаю, что да. Он отвечает за строительство многоквартирного дома”.

“О, конечно. Комитет "Скайлайн", Элисон. Он бедняга с ужасным характером. Я помню ”. Мисс Флавия была в восторге. Ее милосердие никогда не было более заметным. “Я могу представить, что он помнит меня, но я не могу понять, почему он должен был предположить, что я должна была послать тебя к нему. Конечно, людям с ограниченными возможностями приходят в голову дикие идеи. Ну, он тебе помог? О чем ты его спросила?”

Тимоти, казалось, был в недоумении, и Элисон, неправильно истолковав его реакцию, тактично вмешалась.

“Айч на вершине мира. Она получила письмо от министра”.

Красное лицо мисс Айчесон озарилось застенчивым удовольствием. “О, это пустяки. На самом деле это всего лишь благодарность, ” сказала она, “ но она от Уайтса, а не от Дома, и она подписана, и там даже есть небольшой постскриптум его собственной рукой, в котором он благодарит меня за мое ‘ясное изложение’. Я очень расстроен. Я признаю это.”

Тимоти нахмурился. Его молодое тело было напряжено, и когда он сидел, скрестив длинные ноги, он нервно постукивал пальцами по колену.

“Это министр жилищного строительства? Это бизнес Эббфилда?”

Смех Элисон заставил его замолчать.

“О, нет, моя дорогая, Эбфилд - это очень мелкое пиво. Это план Трафальгарской площади”.

Мисс Айчесон издала счастливую череду негромких хрюкающих звуков. “Это другой трюк!” - с удовлетворением объявила она. “Я ожидаю, что чересчур серьезные маленькие человечки добьются своего в Эбфилде, и с этим ничего не поделаешь, потому что эта часть Лондона и так испорчена. В подобном случае просто делаешь то, что можешь, и не разбиваешь себе сердце, если терпишь неудачу ”.