Клинки и крылья

…Подземелье Эанвалле, в отличие от верхних ярусов, было выложено простыми плитами песчаника. На стенах потрескивали факелы, пламя в которых почему-то было зеленоватым — как в очаге Даны и Вирапи; должно быть, от воды такое не гаснет. Тааль крепче вцепилась в руку Турия. Звуки, которыми Храм полнился наверху, исчезли. Тишина давила ей на уши, полумрак пугал отчего-то больше, чем ночь в лесу боуги.

Но Турию явно было ещё хуже: он начал спотыкаться, вспотел, то и дело отдувался и тёр лоб мозолистой ладонью. Время будто остановилась — новые и новые повороты, углы, факелы, клочки паутины, каплющая где-то вода… Тааль не знала, сколько они уже здесь; как и все майтэ, она терпеть не могла спёртый воздух и уже мечтала о поверхности. Всё это не мешало ей двигаться дальше — и даже быстрее, чтобы со всем покончить, — и вскоре она обнаружила, что сама тащит вперёд ослабевшего Турия.

— Иди дальше одна, Тааль-Шийи, — выдохнул кентавр, останавливаясь. — Прости… Что-то не пускает меня. Земля дрожит подо мной, как она и сказала… А ещё давит вот здесь, — он с гримасой схватился за грудь. — И я слышу шёпот…

— Шёпот? — испугалась Тааль. — Но здесь никого нет, Турий.

— Есть… Шёпоты на незнакомом языке, я слышу их, их всё больше… — взгляд кентавра затуманился, а серебристую шкуру покрыли бусинки пота; он с трудом ворочал языком. — Они оглушают, Тааль-Шийи, больно ушам… Ты бы поняла их, но я не различаю слова… Прости, — он закашлялся. — Вновь меня заставляют бросить тебя… Они так хотят оставить тебя… без защитника…

Турий вдруг умолк, издал хрип и запрокинул голову, готовый упасть; на шее и висках у него до синевы вздулись жилы. Тихо вскрикнув, Тааль обняла его.

— Держись, Турий… Всё хорошо, только, прошу тебя, не иди дальше! Я доберусь сама. Ты сможешь вернуться один?

Турий как-то по-детски обмяк в её объятиях, а потом кивнул.

— Конечно, смогу, — с усилием выговорил он. — Буду ждать тебя наверху… Дрожь земли я чую оттуда, — вытянув руку, он указал на левый поворот впереди. Там факелы кончались, и из глубины коридора наползала темнота. — Наверное, там ты встретишься с духами… Прости меня, Тааль-Шийи. Прости и будь храброй, как и всегда.

— Буду, — пообещала Тааль (какой угодно — но храброй она себя точно никогда не считала…). — Со мной ничего не случится, духи хорошо ко мне относятся… Это ты береги себя. Ступай.

И, взявшись за ближайший факел, она решительно вытащила его из скобы. Если там, за поворотом, такой же мрак, как видно отсюда, — факел явно ей пригодится.

* * *

За поворотом и вправду стояла непроглядная тьма. Больше того: как только затих стук копыт Турия, факел в руке Тааль потух легче задутой свечки. Она вздрогнула. Древняя громада Храма, посвящённого неведомо кому (скорее всего, самим тауриллиан — от себя же) теперь нависла над ней, стискивала по бокам и уходила ещё глубже под землю, ниже самых укромных корней.

— Ничего, — тихо сказала Тааль — просто чтобы услышать свой голос. Он эхом отскочил от песчаниковых стен и показался ей на редкость писклявым. — Ничего. Я обещала дойти, и дойду.

Быть может, всё-таки зря она не потребовала у Ришо вернуть нож?…

Тааль шла через мрак, кусая губы от страха, и вела рукой по стене — так было спокойнее. Временами пальцы наталкивались на что-то склизкое, и тогда она с отвращением отдёргивала ладонь. Бредовый вопрос вдруг пришёл ей в голову: что бы она почувствовала сейчас, полюбовавшись вблизи на личинок, которыми раньше питалась?… Тошнота меж грудью и животом ответила раньше разума, и Тааль совсем поникла. Значит, она действительно уже не майтэ — не только телом? Но как в таком случае понимать слова бессмертной Мельпомены, ведь тауриллиан не лгут?…

— Ну наконец-то, дотопала… Честное слово, я уже начал испаряться от скуки. Где тебя носило так долго, майтэ? И зачем ты тащишь эту потухшую деревяшку?

Эоле! Знакомый голос журчал и булькал где-то рядом, почти у самого уха. Тааль внезапно обнаружила, что мрак кончился, что она проходит через высокую каменную арку, за которой — слабо освещённый круглый зал.

Она присела и медленно положила факел рядом с собой. Тут сгустилась та же тишина, что в остальном подземелье; зал казался пустым. В круглой стене было прорублено шесть ниш, и, заглянув в одну из них, Тааль невольно попятилась: глазами-изумрудами прямо на неё смотрела золотая статуя дракона. Пять других статуй отличались от этой, но все сверкали золотом или серебром, усыпанные крупными гранёными камнями. Чьё-то искусство было столь выразительным, что создавало тревожное впечатление; драконы застыли в разных позах, с разными формами шей и голов, количеством хвостов и клыков, оттенками чешуи… Словно не статуи, а живые существа, сдавшиеся чьим-то тёмным чарам.

А может, так оно и было. Теперь Тааль узнала тауриллиан, и её нисколько не удивило бы это… Почему-то ей подумалось, что Фиенни эти статуи тоже скорее расстроили бы, чем восхитили. В полустёртых руинах Молчаливого Города — несмотря на то, что они давно растеряли свой блеск — было больше благородства и чистоты.

— Ну и что ты стоишь столбом, как ещё одно изваяние?… Майтэ есть майтэ, драконом прикинуться у тебя всё равно не выйдет… Заходи, Тааль-Шийи, не трать чужое время.

— Я вошла, — Тааль сделала ещё пару шагов вперёд, предположив, что ей следует встать в центр зала — в центр каменной мозаики на полу. Там блёкло краснел круг, обведённый жирной чертой; возможно, он изображал Звезду Дракона. — Где ты, Эоле? Я не вижу тебя.

Её голос всё так же противно пищал, отражаясь от каменных стен. Эоле засмеялся россыпью брызг.

— Ни за что не поверю, что ты на самом деле жаждешь меня увидеть… Но долг есть долг, не так ли, птичка? Сама догадайся, где я могу быть. Судя по рассказам Хнакки, ты недурна в загадках: старик всем уже надоел своими жалобами на то, как проиграл одной глупенькой майтэ… Брюзжал и брюзжал — все родники в моей пещере засыпал, желтобрюхий олух.

Упоминание источников явно служило подсказкой: Тааль привыкла к тому, что духи ничего не говорят просто так. Она огляделась, высматривая в зале любую воду, но ничего похожего не увидела.

— Не знаю, Эоле… Я всё-таки не вижу тебя.

— Ну-у, я разочарован, — капризно пробулькал дух. Тааль даже показалось, что она слышит обиженное позвякиванье ледышек. — А если внимательнее? Обрати внимание на очевидное, Тааль-Шийи. Ты не должна упускать очевидное, если хочешь совладать с тауриллиан.

Тааль вздохнула. Снова эти игры — как же она устала от них, и как это сейчас не к месту… Лучше бы атури сами помогли ей, раз уж им так нужно, чтобы она «совладала» с тауриллиан.

Самым «очевидным» в зале были статуи драконов. Преимущество центра, насколько поняла Тааль, как раз и заключалось в том, что из него все шесть отлично просматривались. Она ещё раз пробежалась глазами по нишам — и заметила во лбу одного из драконов стеклянный шарик с водой.

— Вижу, — сказала она, ткнув туда пальцем. — Покажись, пожалуйста… И, если можно, не надо больше игр. Мне достаточно испытаний.

— А, опять птичка показывает коготки… Ну-ну. Тебе достаточно, а кому-то другому — нет. Есть только один момент, на котором игра заканчивается, Тааль-Шийи. Ты знаешь, какой.

Она вздрогнула, снова нарисовав в памяти Мельпомену. Интересно, бледная тауриллиан всё так же сидит под той ивой? Должна ли Тааль подойти к ней, когда покинет Храм?… Во имя ветра, вот бы нет — вот бы ей просто позволили уйти с Турием, встретиться с Гаудрун…

Но Тааль уже знала, что не позволят.

— Знаю. Смерть.

— Точно, — трещинки покрыли стеклянные стенки шарика; с коротким звоном он лопнул, и в пролившейся водяной струе возник дух — в умильном, знакомом Тааль облике пухлощёкого младенца. — Ты всё же поумнела — хотя лишь самую малость, надо признать… Рад тебя видеть.

Эоле покружил немного вокруг Тааль, разбрызгивая холодные капли. Она стояла, молча ожидая своей участи.

— Я пришла, как ты и просил, Эоле. Я выдержала испытания.