Клинки и крылья

— Ну, вся проблема как раз в том, что это не совсем всё, — с непонятным удовольствием прозвенел Эоле. Он подлетел к куче-Горгину и уселся на него, болтая пухлыми ножками. — Чтобы раскрыть разрыв в Хаос и, таким образом, разрушить барьер, поставленный Порядком и первыми людьми, тауриллиан и Повелителю потребуется длинный и сложный обряд. Ты случаем ничего о нём не слышала?…

В вопросе таилась вкрадчивая хитринка — так лягушки прячутся в прибрежных камышах, а мелкая рыбёшка — под корягами на дне… Всё-таки Эоле лукав, как вода.

— Только то, что этот обряд существует, — честно сказала Тааль. — Боуги под Холмом рассказали мне.

— Боуги под Холмом… — задумчиво повторил Эйдре. — Даже нам без спроса нет туда ходу. Мы предполагали, что им захочется пообщаться с тобой.

— Ещё они говорили о Мосте. И что тауриллиан собирают в своих землях смертных со всего Лэфлиенна и освящённую воду, чтобы открыть его…

— Верно, — сказал Эоле. — Мост — это, по сути, и есть открытый до конца разрыв в Хаос… Снятие древних заклятий, которые мы призваны охранять. Снятие оков с тауриллиан, их новая дорога к власти. Их возвышение. Для возведения Моста и нужен обряд.

— Так в чём он заключается, этот обряд?

— Для начала им нужна подготовка — много, очень много живой энергии и волшебства, — Зарнара горячо вздохнула, и цветущая Нэйдре теснее прижалась спиной к своей нише. — Для того, собственно, здесь и собираются якобы «порабощённые» (а на деле — скорее обольщённые тауриллиан…) майтэ и кентавры, русалки, оборотни и боуги… И даже драконы.

— Потом всю эту энергию вкладывают в конструкцию из волшебных зеркал, — продолжил Уллэ. — Да-да, Тааль-Шийи… Увы, когда-то именно мастер Фаэнто предложил им чертёж для такой конструкции — до того, как отвернуться от тэверли, он был рад помогать им.

— И эти зеркала должны располагаться точно так же, как в Центре Мироздания, — уточнил Эоле. — Я, возможно, уже упоминал о нём при тебе. Он создаёт баланс сил в борьбе Цитаделей, удерживает Мироздание на единой оси. И внутри он полон зеркал — по крайней мере, так говорят… Даже нам, природным духам Обетованного, не войти туда без позволения сущностей Хаоса или Порядка.

Тааль вздохнула. Ей становилось всё грустнее.

— И отливают эти зеркала только из особой воды?

— Умница, — похвалил Эоле. Когда-то Тааль, может быть, и польстила бы его похвала, но точно не теперь. — И в Лэфлиенне, на нашем материке, раздобыть её можно лишь на Алмазных водопадах…

— А что ещё? — спросила Тааль, чувствуя, что они как раз подбираются к самому главному — к её месту в этой стройной картине, в этом полёте, выверенном до мелочей. Главным действующим лицом, конечно, должен стать Альен — и это понятно, — но она? Жалкая, глупая майтэ с псевдо-«чистой» душой; майтэ, у которой по воле воздушного духа обрезали крылья?…

— Ещё — Узы Альвеох, — сказал Эоле, и тут в зале повисла почтительная тишина. Оглушительно громко трещали факелы на стенах.

Тааль перевела дыхание. Чем-то древним и немного страшным веяло от этого имени.

— Узы Альвеох?…

— Давным-давно, в одном далёком мире, который зовётся Рагнарат, жило могучее племя, — вдруг нараспев начал Уллэ — тем же размеренным тоном, каким отец Тааль, Ведающий или старики из гнездовья начинали свои истории. Тааль захотелось сесть на ветку и устроиться на ней поудобнее, готовясь слушать; должно быть, Эйдре и Нэйдре не понравились бы её мысли о ветках… — У них было всё, что нужно для жизни — сила оружия, волшебство, красота и ум, удача, а ещё — прекрасные и грозные песни… Племя было счастливо, и правила им царица по имени Альвеох. Она была хорошей, справедливой правительницей. Но однажды случилось горе — от долгой болезни умерла её любимая сестра; ведь весь народ Альвеох был смертным, и каждому из них грозило неизбежное расставание с плотью… Альвеох бесконечно любила сестру, с детства была неразлучна с нею. Она знала, что сестру не вернуть, но всё-таки пошла в лес и взмолилась перед своими богами, чтобы они позволили им воссоединиться — иначе солнце, и звёзды, и ветер не в радость ей, а дикие цветы кажутся хищными и уродливыми.

— И что же? — спросила Тааль, когда Уллэ примолк. История необъяснимо взволновала её, а сестра царицы почему-то напомнила о Гаудрун. — Им позволили?

— Да. Альвеох молила так сильно, что добилась невероятного: из мира мёртвых ей вернули сестру, но ценой стала часть жизни и души самой Альвеох. Боги и духи Рагнарата собрали большой совет (так говорится в легенде, но я думаю, что речь о порождениях Порядка и Хаоса…) и решили, что только так можно совершить неслыханное святотатство. Отныне Альвеох и её сестра были связаны особыми, нерушимыми узами — не кровью, но магией… Заклятие звучало примерно так:

«Сладость одного станет сладостью другого, боль — его болью, горе — его горем. Они обречены следовать друг за другом, как запах следует за ветром, тень — за живым, голодный — за пищей, и сил всего мира не хватит, чтобы их разлучить. Они навсегда сложатся и срастутся, и даже их собственной воле не превозмочь Уз. Со смертью одного для другого жизнь утратит смысл, и во всех последующих рождениях они будут рядом, точно Правый и Левый глаза неба».

И никому во всех мирах Мироздания не было под силу разрушить эти узы…

Тааль молчала, затаив дыхание. Это звучало заманчиво и жутко одновременно. Можно ли жить с такой связью? Чего она больше приносит — счастья или боли?…

— Однако после этого Альвеох, увы, не умерила своей жажды, — продолжал Уллэ. — Пришло время, и Альвеох выбрала себе возлюбленного из другого племени. Они жили счастливо, рожали детей, и с каждым закатом царица умирала от любви, чтобы возродиться к рассвету… Но потом разразилась большая война с давними врагами племени, на которой её возлюбленный был убит.

— И Альвеох повторила свою просьбу? — догадалась Тааль.

— Правильно. И её, как ни странно, исполнили вновь — теперь нерушимые Узы связывали Альвеох уже с двумя смертными. И жить всем троим стало нелегко: ведь они так слились разумами, что почти делили одну душу на всех; и, когда Альвеох со своим мужем бывали вместе, сестра царицы молча страдала где-нибудь в лесу… А возлюбленный Альвеох тоже с трудом выносил присутствие двух женщин в своём сознании. Если кто-нибудь из троих ненароком ранил себя, кровь шла у всех, если видел дурной сон — все трое просыпались… Но так прошло много лет, и в один грустный день в могилу сошёл новорождённый ребёнок Альвеох. Царица была уже немолода — он родился слишком хилым, чтобы вынести тяготы жизни.

— И в третий раз никто не позволил ей?…

— Никто. Боги и духи разгневались на дерзкие просьбы царицы, которая снова и снова шла против закона, общего для всех смертных. В наказание они превратили всё её племя в осиный рой — наделённый, однако, речью и прежней способностью мыслить. Сама Альвеох стала маткой роя, его Великой Матерью. Жители племени внутри роя тоже оказались связаны воедино и обречены на скитания, конца которым не видно… Сама же Альвеох однажды предпочла всё-таки уйти, оставив мир живых. А магия осталась под названием Узы Альвеох. Иногда, очень редко, кто-нибудь из особенно отчаянных волшебников применяет её — и именно она необходима в обряде раскрытия разрыва в Хаос. Волшебство потечёт по зеркалам, распахивая огненные врата, только если Повелитель Хаоса заключит Узы Альвеох с кем-то, кто видит другую сторону разрыва… С кем-то, чья чистота способна противостоять тьме, а внутренний строй — Хаосу. Защитник первозданной магии и Порядка, добровольно заключающий вечные Узы с Повелителем Хаоса, властелином смерти — вот чего хотят тауриллиан… И вот что они получат, если ты согласишься на это, Тааль-Шийи. Ибо сила Защитника пробудилась в тебе, а Узы Альвеох невозможны без выбора и желания обеих сторон… Вот как обстоит дело. Вот зачем тауриллиан, да и мы тоже, так старались привести тебя сюда — потому что именно ты можешь либо остановить возведение Моста, либо дать ему совершиться.