Князь поневоле. Потомок Ермака

— Слушай, командир, а ствол у него действительно простой. Такой на оружейном базаре не купишь, — сказал задержавший меня полицейский, крутящий в руках мой предварительно разряженный револьвер. — Рукоять из кости, наверняка слоновой, каждая камора барабана подписана гравировкой, ствол воронёный. Ефим, а тут ведь ещё и надпись имеется на рукояти. "Князю Ермакову от тульских оружейников".

В глазах полицейского офицера промелькнуло сомнение. Всего лишь искра, но и этого хватало для того, чтобы посеять в его голове раздор. Если всего несколько минут назад худощавый жандарм был целиком и полностью уверен в том, что рядом с ним сидит простой полубезумный доходяга, то теперь его уверенность значительно пошатнулась.

— Если хотите удостовериться в правдивости моих слов, то можете позвонить графу Ливену. Он может подтвердить мою личность.

Жандарм поднялся со своего места и подошёл к телефону. Рядом с самим аппаратом лежала тонкая книга, которую мужчина принялся быстро листать, шевеля губами и явно пытаясь отыскать нужный ему номер. Поиски продлились примерно с минуту, после чего жандарм несколько раз провернул диск.

— Дом Ливенов слушает.

— Ваше сиятельство, это ротмистр Баранов из третьего жандармского управления. Прошу прощения за беспокойство, но у нас тут... деликатная ситуация. Нет-нет, не извольте беспокоиться, ваше славное имя никто не собирается марать никакими разбирательствами. Я нисколько не хотел вас обидеть своим звонком.

Пауза. Баранов сглотнул и пальцем принялся расправлять воротник указательным пальцем. На его сухом лбу проступила большая синяя вена, кожа покрылась потом, но полицейский ждал.

— И что же вам такого нужно?

— Ваше сиятельство, мы поймали на улице человека, одетого как простолюдина. Он стрелял в человека из револьвера, нанёс ему две раны. На оружии этого простолюдина есть гравировка, предназначенная для князя Ермакова. Именно таковым этот простолюдин и представляется.

— Офицер, — искажённый связью голос мужчины звучал медленно, пугающе, наступающим, словно волна ледяного цунами. — Если бы к вам в участок пришёл переодетый государь-император, вы тоже требовали бы его утвердить свою личность? Вы не можете отличить господина от простолюдина?! Вам для чего глаза Господом даны? Чтобы вы звонили людям и отвлекали их от важных дел?!

— Нет, конечно, но...

— Что "но"?! — разразился ругательствами старый дипломат по ту сторону телефонных проводов. — Вы установили личность второго задержанного?

— Нет, ваше благородие, мы не успели. Думали, что сначала разберёмся со стрелком...

Офицер посмотрел на одного из своих подчинённых, который перевязывал раненного рыжего. Бывший арестант рычал от боли, но когда заметил обращённое к себе повышенное внимание, то попытался дёрнуться, толкнуть ближайшего полицейского от себя, но, получив серьёзный удар дубинкой по голове, рухнул на табурет окончательно. Рыжий обмяк и больше не двигался. Вооружённый дубинкой человек подошёл к рыжему и разорвал на его груди рубаху и обнаружил шрам от клейма.

— Командир, так это ведь беглый каторжанин.

— Убедились? — вновь прозвучал недовольный голос из трубки.

— Я... Я понял, ваше сиятельство. Случайный арестант будет немедленно отпущен.

— Умный выбор, ротмистр. Передайте князю, чтобы он далеко не отходил от участка — я пошлю за ним машину.

Баранов положил трубку на рычаг и сел на стул, уставившись в стену примерно на минуту. Потом он резко поднялся, выпрямился, надел на голову фуражку и крикнул: — Освободить князя! Немедленно!

Глава 16

Автомобиль графа Ливена плавно скользил по мокрой улице, оставляя за собой лёгкий шлейф серого бензинового дыма. Шофёр в ливрее с гербом графского дома Ливенов ловко огибал трамвайные рельсы, а в салоне, обитом дорогостоящей тёмно-бордовой кожей, царило напряжённое молчание.

Я ехал, откинувшись на спинку сиденья, барабаня пальцами по коленке. Граф сидел напротив, пропуская мимо ушей раздражённый ритм. Старый дипломат смотрел в окно, где в неожиданно начавшемся дожде мелькали расплывчатые силуэты прохожих под зонтом.

— Николай Петрович, ваш водитель едет осторожнее, чем моя старая нянька водила коляску, — заявил я, предварительно расплывшись в ехидной улыбке.

— Зато это безопасно. Дожди делают дороги скользкими, а мне не нужно, чтобы перед прекрасной свадьбой наше семейство озарили неприятные вести. Мне казалось, что на вашу голову в последнее время и без того вышло много неприятных приключений.

— Николай Петрович, мы так и не обсудили итоговые условия нашего брака. Признаюсь честно, ваша дочь действительно прекрасна и без особенных усилий может приковать мужской глаз, но давайте будем отдавать друг другу отчёт о том, что брак должен быть выгодным для обеих сторон.

— Я знал, что этот разговор настанет рано или поздно. Пару дней назад мне пришлось вызволять вас из плена полицейских, а теперь вы вновь торгуетесь как банкиры на Московской Бирже в самый жаркий торговый день. Кажется, что вам лучше бросить попытки построить здесь фабрики и отправиться в столицу? Я думаю, что с вашим пробивным и рисковым характером за короткое время вы сможете решить свою судьбу. С такой способностью попадать в передряги, вы либо быстро разбогатеете, либо ещё быстрее сыграете в ящик, — граф вздохнул. — Может, для начала расскажете, почему вообще оказались там и в таком виде? У меня нет абсолютно никакого желания, чтобы мой будущий зять прославился как чудак и самодур. Вы князь и начинающий промышленник, а потому должны показывать себя соответствующе, а не шататься по дешёвым кабакам, как бедный алкоголик.

— Отдыхал. Иногда полезно почувствовать себя самым простым человеком без всей этой помпезности, налёта прекрасного и всего остального. К тому же, мне удалось добыть весьма интересную для вас информацию.

— И что же вы смогли узнать в дешёвом кабаке? Как сильно подорожала соль или какой в этом месяце будет удой с одной коровы? Если вы действительно думаете, что на старости лет подобные новости будут мне интересны, то вы очень сильно ошибаетесь.

— Мой ответ вы узнаете в тот момент, когда озвучите сумму приданого, которым обеспечите свою дочь. Только не делайте из себя последнего бедняка.

— Друг мой, разве сама Анна — не самое драгоценное приданое, которое есть у меня? Не забывайте, что она моя единственная дочь.

— Безусловно, — я медленно кивнул, смотря в глаза старого дипломата, постепенно набивающего трубку сухим табаком. — Вот только у княгини Ермаковой положено соответствующее содержание. За столько лет службы в Персии вы точно нарастили достаточно жирка в своей мошне, чтобы не обеднеть, допустим, от полутора миллионов рублей. Я не прошу у вас земель, имений под Москвой или Ригой, а всего лишь деньги. Вы же прекрасно должны быть осведомлены о том, какие масштабные проекты я собираюсь реализовывать. У меня очень много идей, которые нужно постепенно реализовывать, так что ни один рубль не пойдёт мимо.

— Вашему аппетиту трудно не отдать должного, но позвольте поинтересоваться о том, куда пойдут такие значительные средства?

— Нефть. Я верю в то, что скоро стоимость этой драгоценной жидкости взлетит в небеса, и лучше обеспечить себя возможностью её добычи заранее перед тем, как большие корпорации отберут у нас возможность влиться в эту гонку за "чёрным золотом".

Какое-то время мы ехали молча. Ливена можно было понять, ведь если он согласится на мои условия, то действительно может лишиться больших средств, которые не так уж и просто накопить. Впрочем, именно старый граф и был тем человеком, который инициировал этот брак, а значит должен был готов понести большие материальные потери.