Княжна Разумовская. Спасти Императора

— Варвара... — предостерегающим шепотом начала Кира Кирилловна, но я лишь покачала головой.

Я не собиралась сейчас затрагивать эту тему.

Нас прервал взволнованный голос графа Каховского, донесшийся по ту сторону закрытой двери.

— Георгий, прибыл Его Императорского Величества генерал-адъютант Альбединский. Тебе лучше спуститься.

Бледное лицо князя Хованского сделалось еще бледнее. Он совершенно машинально выпрямился и поднял подбородок, отчего еще сильнее заострились скулы. Я посмотрела на тетушку: она была на грани обморока. Вопреки всем своим обыкновениям, Кира Кирилловна схватила меня за руку и сильно, почти до боли сжала. Ее пальцы были ледяными.

Во взгляде князя Хованского, брошенного на меня, я увидела неподдельный испуг. Он мелькнул на мгновение и исчез, и мужчина лишь сильнее нахмурился, но я была уверена, что в его глазах я распознала страх.

Могло такое быть, что генерал-адъютант Альбединский прибыл, чтобы меня арестовать?..

— Графиня Пален, княжна, — князь Хованский повернулся к нам. Его лицо было мрачным, а тень от свечей усиливала хмурые складки на лбу. Голос звучал приглушенно, как будто каждое слово давалось с трудом. — Вам лучше пройти вместе со мной.

Он замолчал, и в комнате на миг повисла тишина. Я не могла не заметить, как его рука дрогнула, сжимая подлокотник.

Наверное, в тот момент мне стало по-настоящему страшно.

Но потом я моргнула, а когда открыла глаза, князь Хованский уже стоял в дверях. Спокойный и собранный. Привычный.

Мы спустились на первый этаж, и первым, кого я заметила, был высокий, крепкий мужчина в темно-синем, практически черном мундире с золотыми генеральскими эполетами и золотыми же аксельбантами.

— Ваше Высокопревосходительство, — князь Хованский остановился напротив него, приставил левую ногу к правой и коротко склонил голову.

— А, Георгий Александрович, — Альбединский прищурился и кивнул. — Да-да, мне говорили, что вы тут будете. Тем лучше. Государь направил меня, чтобы опечатать кабинет несчастного князя Разумовского и изъять все бумаги.

Тут как раз в холле показалось несколько мужчин в темных мундирах, которые несли в руках папки, сундучки для документов, какие-то книги, исписанные обрывки листков...

Я обернулась на Киру Кирилловну: ее глаза были широко раскрыты, губы плотно сжаты. На генерал-адъютанта она старалась и вовсе не смотреть.

— А, графиня Пален, — а вот он был совсем не прочь поговорить. Сделав вид, что не ожидал встретить нас в нашем собственном доме, он прошел мимо хмурого князя Хованского и остановился рядом с нами. — Графиня, княжна, вы даже не можете представить, насколько я опечален...

Он говорил и говорил, а я смотрела на князя Хованского, который мрачнел на глазах. За его спиной незнакомые мужчины продолжали выносить вещи из кабинета отца.

— ... жаль, яблочко от яблони оказалось с червоточиной.

Я вернулась к разговору, услышав притворные вздыхания генерал-адъютанта. Его темно-серые глаза всматривались в лицо графини с каким-то извращенным, внимательным интересом. Ему словно доставляло удовольствие рассказывать ей о том, каким негодным человеком оказался Серж.

— Слухи поползли ужасные, уже в двух столицах... — он сочувственно покачал головой. — Ваш арест, княжна, конечно, недопустимая ошибка. Но ведь людская молва, она как круги по воде. Коли началась, остановить будет уже невозможно.

На щеках вспыхнул румянец, и я хотела поднять голову, чтобы посмотреть Альбединскому в глаза, но почувствовала жесткую хватку Киры Кирилловны на запястье. Она стояла, идеально выпрямившись и сжав губы в тонкую нитку. И молча слушала этот не прекращавшийся поток ядовитой, притворной доброты.

И лишь уже гораздо позже, когда генерал-адъютант, наконец, покинул наш особняк, забрав с собой половину отцовского кабинета, Кира Кирилловна заговорила.

— Ужасный, страшный человек. Как же он рад. Ненавидел твоего отца всю свою жизнь и теперь торжествует.

Глава 27.

— Мы могли бы попытаться попасть к Императору.

Кира Кирилловна с жалобным дребезжанием ударила чашкой о блюдце и подняла на меня ошеломленный взгляд.

Я пожала плечами.

Что мы теряем?..

Мы завтракали с ней вдвоем, и это было непривычно. Сидеть за огромным столом без Сержа и отца. Я и сама не заметила, как обжилась здесь. Как стала воспринимать вещи, которые пугали меня еще несколько недель назад, в качестве нормальных и обыденных. Конечно, я не тосковала по чокнутому братцу, чей поступок мог уничтожить нас всех. Но, быть может, даже наши с ним препирательства лучше, чем эта вязкая, глухая тишина, в которой я тонула.

— Вы же статс-дама, — продолжила я, пока Кира Кирилловна изумленно молчала. — Вы со многими знакомы... Старые друзья могли бы нам помочь.

— Императрица осталась в Петербурге, — напомнила она. — Государь прибыл один. Да и не вижу я, как эта встреча нам поможет.

— Все лучше, чем сидеть здесь и ничего не делать, — самую каплю сварливо отозвалась я.

Особняк перестал казаться домом. Обыск у Сержа, учиненный князем Хованским допрос и толпа мужчин, от души перерывшая отцовский кабинет, разрушили хрупкое чувство безопасности, которое у меня было.

Враждебным теперь казалось абсолютно все.

— Мы могли бы попытаться объясниться... — снова заговорила я, видя, что тетушка явно сомневается.

— Мы? — она изящно вскинула бровь. — Ни о каких «нас» речи идти не может. Ты в любом случае останешься дома. Ты достаточно привлекла к себе внимания.

Я вздохнула, упрямо качнула головой и... не стала с ней спорить. Кира Кирилловна была права. Для всех будет лучше, если я побуду пока в особняке. Представляю, какие безумные слухи бродят по Москве — один хуже другого.

— Прошло уже два дня. Об отце ничего не известно.

— Или нас держат в неведении, — справедливо заметила тетушка. — Как и всегда, во Дворце началась подковерная возня, — она страдальчески сморщила нос и закатила глаза. — Взять, к примеру, ночной визит генерал-адъютанта Альбединского. Он всегда завидовал Алексею и мечтал добиться такого же расположения у Государя.

— Но он же состоит в свите при Его Императорском Величестве.

— И что с того? — Кира Кирилловна нервно рассмеялась. — Кто только в ней не состоит... Отчего, думаешь, он лично примчался к нам в особняк поздним вечером? Мог ведь поручить кому-то из подчиненных. Не больно почетное занятие, изымать письма и отчеты Алексея.