Княжна Разумовская. Спасти Императора

Он вновь оскалился, сверкнув золотым зубом. Надеюсь, что фальшивым.

Еще ниже надвинул кепку, поднял воротник бушлата и воровато огляделся по сторонам.

— Вижу, вижу, молодцев из охранки. И женишка вашего… ой, прошу простить великодушно, муженька вашего тоже вижу.

Я чуть приподняла подбородок, изо всех сил сохраняя бесстрастное лицо. Пусть и не надеется, что сможет меня запугать.

— Вы просили, чтобы на встречу пришла я. Я пришла. Говорите, что хотели, — отчеканила я холодно, смотря прямо в его злющие, шальные глаза.

— Варвара Алексеевна, знал бы, что вы так переменитесь после удара головой, позволил бы Сержу вас задушить, — сказал граф, уже ничуть не рисуясь и не бахвалясь.

У меня в венах застыла кровь от ужаса. Губы дрогнули, но сложились в горькую усмешку.

— Благодарю покорно, граф. Значит, это вам я обязана.

Мужчина испепелял меня взглядом несколько томительных секунд. Потом тряхнул головой — накладная борода едва не отлетела — и хмыкнул.

— Язык бы ваш укоротить.

Якшанье со всяким сбродом ему явно не пошло на пользу. Былой налет аристократичности смыло, словно никогда и не было.

— И что же, даже судьбой вашего драгоценного батюшки не поинтересуетесь? — спросил он едко.

— Я знаю, что отец жив. Он слишком сильно вам нужен, чтобы вы причинили ему вред. Непоправимый вред, — нехотя договорила я и впервые за все время отвела от собеседника взгляд.

Слишком тяжело стало смотреть на его лицо, лишенное любых чувств и эмоций, которые ожидаешь увидеть у нормального человека.

— Он жив, вы правы. И если наш Государь и дальше хочет сохранить жизнь своего генерал-губернатора, то требований наши таковы. Мы вернем князя Разумовского. Но для этого Император должен встретиться с нами. Лично. Передадим старика ему в лучшем виде, — и он грубо расхохотался.

Его слова звучали полнейшим безумием. Я прикусила язык, чтобы не выпалить ему прямо в лицо, что этого никогда не будет.

Я поняла вас, — я смерила его изучающим взглядом, пытаясь понять, он действительно лишился рассудка, или все это часть какого-то замысла?.. — Я передам все, что вы сказали.

— Презираете нас? — вдруг остро спросил граф Перовский.

Не раздумывая ни мгновения, я кивнула.

— А я презираю вас, — он хмыкнул. — Зажравшихся, упивающихся собственной безнаказанностью и властью, загубивших, затравивших народ...

— Вы забыли, что я слышала ваш разговор, а вы не на трибуне перед студентами? — я едва не задохнулась, возмущённая его лицемерием. — Серж спросил в ту ночь, точно ли ему позволят уехать из страны. В Англию, я так полагаю. За лучшей жизнью. Так что не смейте, не смейте и словом касаться народа, который вас ничуть не заботит! Вы преследуете лишь свои собственные, корыстные интересы и даже не задумываетесь о том, с какой целью они используют вас — марионеток в руках умелых кукловодов.

Я выпалила все это ему в лицо и замолчала, тяжело, трудно дыша. Щеки горели от злости и гнева, в горле одновременно клокотало и стоял тяжелый ком. В ушах шумело, и мне пришлось сжать ладонями края скамьи, чтобы вернуть себе контроль.

Я не думала, что лицемере графа меня так сильно заденет. Но оно задело. Я дышала с трудом в его присутствии. Я смотреть на него больше не могла.

— Это все? — спросила я тихим, хрипловатым голосом. — Все ваши требования вы озвучили?

Я торопилась уйти, потому что чувствовала, как к горлу подступила мутная, вязкая тошнота. И отвращение.

— Требования — все, — граф искривил побелевшее лицо. — Но есть еще кое-что. Лично от меня. Понял, что хочу передать вам.

Он сделал молниеносное движение рукой. Раздался глухой щелчок. И я увидела перед лицом лезвие.

И почувствовала острую боль.

Глава 39.

Мне показалось, я успела вскинуть руки и отпрянуть назад. Но обезумевший граф был быстрее.

Правую бровь словно обожгло огнем, и я почувствовала теплую кровь, которая залила глаза и щеки. Я слышала крики, громкие голоса, резкие приказы. Спустя мгновение после того, как граф Перовский ранил меня, он сорвался с места и помчался прочь. Где-то поблизости раздались звуки борьбы, какая-то возня, вновь ругань и крики. Потом прозвучал выстрел.

Я поднесла к лицу раскрытые ладони, пытаясь нащупать рану, чтобы остановить кровь. Из-за нее я не могла видеть.

— Варвара! — по голосу я узнала Георгия. Он подскочил ко мне и схватил за плечи, пытаясь отнять мои руки от глаз.

Я почувствовала, как он дрожал. Я слышала его прерывистое, взволнованное дыхание. Я и сама испытала немалое облегчение, убедившись, что с ним все в порядке. Выстрел меня напугал.

— Ваше превосходительство... — позвал князя кто-то мне незнакомый.

— Потом! — рыкнул он раздраженно и зло. — Варвара, убери руки, — со мной заговорил уже куда мягче, незаметно для самого себя перейдя на «ты». — Я должен посмотреть...

Закусив губу и почувствовав, как щиплет в глазах от слез, я подчинилась. Спустя мгновение он приложил к моей брови над правым глазом что-то мягкое: наверное, нагрудный платок. Он бережно стирал кровь с моего лица, и вскоре я уже кое-как смогла разлепить ресницы, чтобы на него посмотреть.

— Ваше превосходительство... — попробовал вновь подступиться к нему все тот же человек.

— Поручик, я сказал: потом! — проскрежетал Георгий и поудобнее перехватил меня в своих руках. — Подгоните лучше экипаж!

Он сидел на скамье, а я едва ли не лежала на нем, и он крепко держал меня, прижимая к груди. Я скосила взгляд и увидела, что некогда светлый батистовый платок полностью пропитался кровью. Я поднесла пальцы к месту пореза, пытаясь понять, сильно ли граф Перовский меня задел. Георгий мягко, но непреклонно перехватил их, не позволив прикоснуться к ране.

Он выглядел взволнованным до крайности. Никогда прежде я не видела, чтобы князь Хованский терял контроль над своими чувствами. И во взгляде, который он не отводил от меня, застыла такая мука, что у меня сердце сжалось и пропустило один удар.

— Это был граф Перовский... — сказала я и сама не узнала свой хриплый, отчего-то сорванный голос. — Он замаскировался.

— Тихо, тихо, — отрывисто бросил он и, скомкав окровавленный платок, вновь приложил его к ране. — Молчите сейчас.

Кажется, свои чувства он все же обуздал, потому что вновь перешел на формальное «вы».

— Варвара Алексеевна? — я услышала над головой еще один знакомый голос, и на нас упала тень.

Рядом со скамьей, избавившись от своего бутафорского костюма, стоял граф Каховский. Он озабоченно смотрел то на меня, то на Георгия.