Княжна Разумовская. Спасти Императора

Георгий отступил на шаг, окинул меня безумно жадным, собственническим взглядом. Я почувствовала себя обнаженной, несмотря на корсет, нижнюю рубашку и юбку... Столько бесполезной одежды, от которой мне захотелось немедленно избавиться.

Князь по-прежнему не сводил с меня глаз, и в этом взгляде было столько всего, что у меня перехватило дыхание. Я подошла ближе, не отрывая взгляда от его лица, и пальцы сами собой потянулись к галстуку. Сколько раз я представляла этот момент. Как ослаблю этот узел, как расстегну пуговицы на высоком, наглухо закрытом воротнике его накрахмаленных рубах... Пожалуй, ту, которую я сниму с него сейчас, я нарочно скомкаю и закину в дальний угол.

Хотелось избавить и мужа, и себя саму от этой одежды, от ограничений и условностей, которые накладывало на нас общество. Хотелось увидеть Георгия настоящим: обнаженным, пьяным от страсти, возбужденным. Чтобы у него сбивалось дыхание, чтобы темнели глаза, чтобы в голосе звучало собственническое рычание, чтобы дрожала жилка на шее, чтобы на спине выступала испарина, чтобы натягивались тугими канатами мышцы...

— Варвара... — его голос прозвучал низко.

Я подняла на него глаза, не отпуская воротник рубашки. Галстук валялся где-то на полу, небрежно мной откинутый.

Лицо Георгия было так близко, что я могла рассмотреть каждую тень, отбрасываемую мягким светом свечей. В его глазах разгорался огонь.

— Что? — спросила я, на этот раз нарочито невинно, продолжая медленно расстегивать пуговицы рубашки. Точно так же, как он расстегивал крючки моего платья.

Князь чуть склонил голову, улыбнулся краешком губ. Его взгляд потемнел, как небо перед грозой, и заметила в нем странную смесь удивления и удовольствия. Его пальцы чуть сжались на моей талии, и я почувствовала, как все тело откликнулось на этот невинный, казалось бы, жест.

— Не останавливайся, — сказал он.

Как будто я собиралась! Пуговица за пуговицей, ткань открывалась под моими руками, обнажая линию его ключиц и горячую кожу.

Он резко, шумно втянул воздух, словно хотел что-то сказать, но передумал. Вместо этого он наклонился, обхватил мое лицо ладонями и провел пальцами по щекам, словно пытался запомнить каждую линию.

— Ты умеешь быть невыносимо соблазнительной, — пробормотал он, прежде чем его губы снова накрыли мои, уже не сдерживаясь.

Этот поцелуй был подобен водовороту, затягивающему нас обоих в вихрь эмоций. Я дрожала, но не от страха или холода — внутри меня все пылало, разгоралось от каждого его прикосновения, от каждой минуты, что мы были вместе.

Его руки скользнули вдоль моей спины, взялись за тугую шнуровку корсета. Я же нащупала пальцами мягкую ткань рубашки и стала стягивать ее с его плеч, едва успевая дышать между поцелуями. Материя заскользила вниз, открывая мышцы его рук и груди. Я провела ладонями по его коже, наслаждаясь каждым контуром, каждой дрожью, пробегавшей под моими пальцами.

— Варвара, — хрипло произнес он, отрываясь на секунду от моих губ, но не отпуская. Его голос был низким и глухим, пропитанным желанием.

— Да? — прошептала я, слегка улыбаясь, чувствуя, как его дыхание касается моей кожи.

Голова кружилась.

Он ничего не ответил. Вместо этого его губы скользнули к моему виску, а затем ниже, к шее, оставляя за собой горячий след. Я прикрыла глаза, чувствуя, как теряю равновесие, но его руки крепко держали меня, будто он знал, что я могу упасть.

Я посмотрела на Георгия, чувствуя, как горят щеки. Его глаза были темнее обычного, в них полыхал огонь, который я никогда раньше не видела. Этот взгляд был столь откровенным, что я невольно задержала дыхание

Я изо всех сил старалась балансировать на тонкой грани, чтобы ничем не выдать себя, но с каждой секундной становилось все тяжелее. Желание распаляло меня изнутри, и я уже не могла думать о том, что я должна быть сдержаннее, должна быть скромнее, ведь в глазах Георгия — я благовоспитанная девица...

В один миг мне стало плевать. И когда я смотрела на своего мужа, на его сведенную судорогой челюсть, на то, как отчаянно он старался не торопиться и сдерживал себя, я поняла, что он одурманен и охвачен той же страстью и тем же желанием, что бушевали во мне.

Корсет полетел на пол к рубашке, галстуку и жилету. Нижнюю юбку я сорвала с себя сама и осталась лишь в длинной рубашке и тонких шелковых чулках.

Георгий поднял меня на руки и донес до кровати, опустил на подушки, а сам задержался, нависая надо мной. Я скользнула взглядом по обнаженной груди и плечам и облизала пересохшие губы.

Князь был... мужественным. И красивым. Не слащаво и не приторно, без набивших оскомину кубиков пресса и без рельефных мышцы. Нет. Но у него были сильные руки с выделявшимися на предплечьях венами и широкая грудь с жесткими, короткими волосами. И торс — поджарый, крепкий.

Пальцы Георгия медленно скользнули по моей щеке, словно изучая каждую черточку лица, задержались у скулы, а затем мягко убрали прядь волос за ухо. Он наклонился ниже, тягуче поцеловал меня в губы, затем прикусил кожу на шее, под самым подбородком, и одной рукой принялся стягивать с меня сорочку.

Он действовал очень осторожно, сдерживая себя, и меня это чуть злило и заводило одновременно. Захотелось увидеть его растрепанным, захотелось, чтобы он сжимал меня так сильно, как того хотел сам...

Пришлось извернуться в его руках, приподняться на кровати и слегка укусить за правое плечо. Лизнуть след от зубов и вновь прикусить, уже выше, в районе ключицы, затем дорожкой из укусов-поцелуев дойти до шеи и услышать, наконец, его судорожный, тягучий вздох. И почувствовать, как нижняя рубашка слетела с меня в одно мгновение, когда он рванул на себя тонкую ткань.

Я подавила улыбку и ахнула уже безо всякого притворства, когда князь придавил меня тяжестью своего тела к кровати и заглянул в глаза.

— Я думал, благовоспитанные девицы не кусаются... — пробормотал он, трудно, рвано дыша.

Я подалась бедрами вверх и рассмеялась, почувствовав его дрожь. В глазах Георгия полыхнуло пламя, он накрыл ладонью мою грудь и вовлек меня в очередной дурманящий поцелуй...

... Я лежала на спине и невидящим взглядом рассматривала потолок над кроватью. По телу волна за волной расползалось приятное тепло. Мне было хорошо. В голове — блаженная пустота. Я чуть скосила глаза в сторону, чтобы посмотреть на Георгия. Его грудь высоко вздымалась, отчего на боках чуть проступали ребра. Вдруг я заметила на коже красное пятно — свежий шрам от того ранения во время дуэли. И невольно вскинула руку к лицу, ощупывая собственную повязку над глазом. Я совсем про нее забыла!..