Когда налетел норд-ост

— Женя, поехали!

Женя очнулась. Она была на площадке одна, а парень с Дмитрием уже внутри башни, за стеклом. Парень что-то объяснял ему. Женя пригнулась, вошла в люк и закрыла его за собой.

— Зимой бывает плохо, — сказала парень, — стекло быстро замерзает, и мы вынуждены протирать его глицерином. А еще морская соль мешает: приходится смывать после сильных штормов.

Глава 9 «ДО СКОРОЙ ВСТРЕЧИ…»

Они спустились вниз. Пес преданно тыкался в руку Дмитрия, и Женя с благодарностью к Кольке вспомнила его слова, что собаки безошибочно чувствуют хороших людей, и еще она вспомнила разговор этого парня с пенсионером на «Лазурите» и спросила:

— А кипарисики уже срубили?

Парень в берете удивленно посмотрел на Женю.

— А вы откуда знаете?

— Так… Ветер рассказал. — Женя покраснела от своего ребячества.

— А-а, ну тогда все ясно. — Парень улыбнулся. — Нет, пока что остались. Рука не поднимается. Очень маленькие еще, и начальство не особенно жмет…

— А вы их не срубайте. Пересадите в другое место, чтоб силуэт маяка не страдал и его узнавали штурманы…

— Вы так говорите, будто имели дело с морем.

— А как же — имела. Я его люблю, значит, имею дело…

Дмитрий засмеялся:

— Вот это и называется женская логика! Легко им жить все-таки, а? Ни с чем, кроме своих эмоций, не считаются. Счастливицы. Все, что им кажется или хочется, то для них и правда.

— Кто их знает, может, в этом и есть истина и суть всего. Не накручивать того, чего нет. Жена моя тоже такая, удивляет иногда, но ведь хорошо живем… Да, а насчет кипарисов — это идея! Конечно, их надо пересадить куда-нибудь в другое место. Например, за маяк.

В это время от ветродвигателя к ним подошел Колька с каким-то худеньким мальчиком.

— Это Валера, — сказал Колька Дмитрию, — я с ним уже поговорил, он потолкует с Николаем, только…

— Что «только»? У вас есть какие-то встречные условия? Подзаработать решил на дяде Диме?

— Нет, — сказал Колька. — Дадите и нам покататься на лыжах? Хоть немножко…

— Ладно, пойду навстречу пожеланиям трудящихся… Так когда увидимся с твоим братом?

— Когда кончите говорить с начальником, сходим в портпункт.

— Так ты начальник? — Дмитрий быстро повернулся к парню в берете. — Очень приятно! Так вот мы с Женей желаем тебе всю жизнь светить, не прибегая к помощи дублера…

Женя одобрительно посмотрела на Дмитрия, а парень засмеялся:

— Спасибо, будем стараться…

— А к твоему брату, Валера, я приду попозже. — Дмитрий протянул Жене руку, и они сбежали вниз, к морю.

Волны отодвигали тяжелую серую гряду гальки, обдавали свежестью, отбегали, оставляя на берегу недолгие лужи. Жене было странно, что сейчас, когда море штормит, на берегу мало людей. Все привыкли любоваться только его голубизной и гладкостью, а когда оно настоящее — всклокоченное, вспененное, непричесанное, несогласное с чем-то, когда его изнутри потрясают одному ему понятные страсти, такое море не устраивает курортников, кажется некрасивым и оглушительно неуютным.

Дмитрий стал раздеваться.

— Дима, ты что?

— Ничего… — Он подвернул трусы, чтоб придать им некоторое подобие плавок. — Хочу освежиться немного…

— Никто ведь не купается!

— Ну и что? А ты не хочешь со мной? Давай! — Он вдруг подошел к ней. Женя не шелохнулась, но сердце, сбившись с ритма, заколотилось. Дмитрий легко поднял ее и понес к грохочущему валу.

— Димка, ты ошалел?! — Женя инстинктивно обхватила его руками, прижалась щекой к горячей от солнца груди и вдруг поняла, что никогда уже не сможет называть его на «вы».

Дмитрий подержал ее над кипящей пеной набежавшего вала, медленно раскачивая, точно собирался бросить в море, потом бегом отнес назад, мягко поставил на гальку и побежал в море.

— Вернись! Прошу тебя, Дима!

Но разве он мог что-нибудь услышать в таком грохоте?

Дмитрий подождал, прицелился и нырнул под обрушившийся на берег вал…

Потом они шли домой. На некотором расстоянии от них вяло плелся Колька.

— Ты еще держишься на ногах? — спросил Дмитрий у Жени, увидев впереди кафе.

— Н-не-ет, — простонала она в шутку, и, совершенно обессиленная, почти повисла на его руке, чтобы и он хоть немножко почувствовал ее усталость.

Дмитрий засмеялся, запросто удерживая ее.

— Ну и тяжела! Иди занимай место поудобней и прихвати рюкзак. Может, выпьем чего-нибудь для поддержания сил?

— Только чаю.

Очередь в кафе была небольшая, и скоро Дмитрий с двумя подносами подошел к алюминиевому столику, за которым сидела Женя. Колька в нерешительности стоял у наружного барьера.

— А ты что? — спросил Дмитрий. — Без еды обходишься? Садись. И тебе хватит.

— Я уже дома… Бабка накормит. — Колька исчез.

— Правильно сделал — ничего съедобного не осталось, — Дмитрий составил с подноса тарелки с мятыми коричневыми пирожками, фаршированным перцем, рыбой в томате и жидковатым горячим чаем в граненых стаканах.

— Нажмем?

— Нажмем. — Женя по-свойски подмигнула ему.

— Не осуждай меня, пожалуйста, что не повел тебя в ресторан «Джубга». Впереди ведь еще много времени… Успеем и туда сходить.

— Согласна. Только давай сначала я тебя приглашу. И не отпирайся…

— Буду отпираться. Я хозяин и старожил Джубги, а ты гостья, так что вынужден отклонить твое приглашение…

— Хорошо. Первый раз ты поведешь, а потом я… — Женя улыбнулась и взяла пирожок, откусила сразу половину. — А ничего, вполне съедобен, жаль, что мало взял…

— Ешь мой.

Дмитрий смотрел, как сильный, дующий с моря ветер играл ее тяжелыми каштановыми волосами.

— Чай сладкий? — спросил он, вытянув под столом ноги и открыто любуясь ее тонкой загорелой шеей, линией подбородка, прямым носом, большими светло-серыми глазами, и подумал: все-таки чертовски хорошо, что он приехал в Джубгу!

— Сладким чай не назовешь, но пить можно, — ответила Женя и запихнула в рот остатки пирожка, отчего щеки ее забавно округлились.

На Дмитрия вдруг что-то нахлынуло, и он брякнул:

— Совсем я тебя уморил, Женечка…

Она залилась румянцем от лба до шеи и на мгновенье как-то сникла.

— Умучил дорогой, маяком, своей болтливостью и этим несносным мальчишкой… Верно ведь?

— Все, что ты говоришь, Дима, всегда верно! — Она опустила голову и стала медленно разделываться с рыбой непонятного происхождения.