Когда она влюбляется

Видеть, как этот горячий маленький ротик сосет мой палец, было достаточно, чтобы я забыл о себе. Если бы не Чурро, я уверен, что мы бы закончили тем, что она лежала на стойке, мой рот был у нее между ног, а язык глубоко зарыт в ее киску.

Это было бы очень глупо.

Но, к сожалению, у меня есть опыт совершения очень глупых поступков.

Особенно когда эти вещи выглядят как Джемма Гарцоло.

Часть меня думала, что забота о ней, пока она болеет, вытравит из меня влечение, но это только усилило его.

Эти два дня с ней всколыхнули что-то внутри меня. Я увидел ее в другом свете.

От вида ее испуга и уязвимости у меня защемило в груди. Не было никакого притворства, когда ее тошнило в туалете или когда она просыпалась, задыхаясь от страха, от своих снов. Она пришла ко мне так легко. Вся ее твердость растаяла, и я хотел только одного - избавить ее от боли.

Я слегка покачал головой.

Возможно, было легко забыть о том, что она помолвлена, когда мы были на Ибице, но в Нью-Йорке от этого факта никуда не деться.

Я не могу позволить, чтобы то, что происходит между мной и Джеммой, помешало мне выполнить задание, которое дал мне Дамиано, - выяснить, что Гарцоло и Мессеро могут скрывать от нас. Я должен играть очень осторожно. Гарцоло думает, что я приехала сюда, чтобы лучше разобраться в их операциях. По крайней мере, так ему сказал Дем. Он также предложил мне морковку, предположив, что я ищу другие возможности для совместного бизнеса.

Это дипломатическая миссия.

Пилот объявляет по громкой связи, что мы выруливаем к таможенной зоне, и Джемма вздрагивает.

— Черт, — пробормотала она. — Почему ты меня не пересадил?

Потому что ты мне там чертовски нравишься.

Вместо этого я говорю: — Не беспокойся об этом.

Мы выходим из самолета, показываем наши документы агенту с несчастным видом, а затем проходим в зону, где сканируют наш багаж.

Она оглядывается по сторонам, выражение ее лица напряжено. Я не могу понять, это потому, что она сожалеет о том, что произошло на Ибице, или из-за чего-то другого.

— Довольна, что вернулась домой? — спрашиваю я, когда мы собираем чемоданы.

В ответ она лишь неопределенно пожимает плечами. Учитывая то, что я наблюдал за ее родителями, я сомневаюсь, что у них особенно счастливая домашняя жизнь.

С их стороны было очень некрасиво оставить ее на Ибице. Может быть, это было всего три дня, но эта девушка прошла через ад и обратно. Внутри меня зародилось странное чувство защиты. На этот синяк на ее лице было тяжело смотреть.

И, говоря "тяжело", я имею в виду, что он вызывал во мне желание убивать.

Кто, черт возьми, мог поднять на нее руку? Вэл сказала, что это не мог быть их отец, но кто еще? Даже если Гарцоло не делал этого сам, кто-то мог сделать это по его приказу.

Или, может быть, поблизости бродит человек со смертельным желанием.

Ну, неважно. Я узнаю, кто это был, и заставлю их заплатить. Теперь, когда я здесь, никто не тронет и волоска на ее голове.

— Так куда ты идешь? — спрашивает она меня, пока мы идем к выходу.

Ах, да. Она не знает, что я остаюсь с ними.

Я ухмыляюсь. — Полагаю, через несколько комнат.

Ее шаги замедляются. — Ты остановился... в нашем доме?

— Где же еще мне остановиться, как не в семье?

Ее глаза становятся широкими и обеспокоенными. — Ты не моя семья.

— Я двоюродный брат Дамиано. Он твой шурин. Мы семья, Персик.

Хотя то, что я хочу с ней сделать, явно не семейное.

Ее рука вырывается и обхватывает мое обнаженное запястье. — Папа разрешил тебе остаться с нами?

Мой взгляд падает на то место, где она прикасается ко мне. Она тут же отпускает руку, и на ее щеках появляется румянец. — Извини. Я просто в шоке.

Тебе никогда не нужно извиняться за то, что ты ко мне прикасаешься. Эти слова вертятся у меня на языке, но я их сдерживаю. — Не волнуйся. Он меня ждет.

Водитель Гарцоло ждет нас на улице в черном Suburban. Он представился мне как Армандо Витале. Судя по их отрывистым приветствиям и настороженному выражению лица, Джемма его знает, но не очень хорошо. Я ищу хоть какой-то намек на страх и не нахожу.

Тем не менее, он мне сразу же не нравится. Без особых причин. Просто его вибрация.

— Твой отец просил передать тебе, что я буду обеспечивать твою безопасность до свадьбы, — говорит Армандо. Наверное, тех двух парней, которых они привезли на Ибицу, уволили за то, что они больше времени проводили, попивая вино из коллекции Дамиано, чем присматривая за девушками.

— Ты давно работаешь на Гарцоло? — спрашиваю я.

— Около года, — говорит он, похлопывая по карманам в поисках зажигалки.

Год? Это ничто. Не может быть, чтобы он был их человеком. Если угадать, то это чей-то никчемный кузен, который последние несколько десятилетий не справлялся со своими обязанностями и умолял взять его сюда.

Мы добираемся до Манхэттена, где, несмотря на поздний час, толпы машин застряли в медленном движении. Все сигналят друг другу, как будто это ускорит движение.

Я провожу ладонью по своей бороде. Ее давно пора подстричь. — Это место - зоопарк.

— Ты много времени здесь проводишь? — спрашивает Джемма.

— Нет. Только несколько коротких поездок.

— Так ты никого не знаешь?

— У меня есть несколько знакомых.

Вообще-то, только один.

Я уже договорился с ним о встрече, благодаря Калу Парасирису, греку, который руководит своей собственной версией Cosa Nostra в крошечной деревушке на Крите. Зоряна? Зониана? Я всегда путаю название этого места. Кал был одним из наших поставщиков оружия в течение многих лет, и у него есть двоюродный брат, Оррин Петраки, здесь, в Бруклине, который управляет тем, что они называют "Греческой командой". Кал говорил о нем как о мелкой рыбешке в большом пруду, но если я что-то и знаю о греках, так это то, что они - барыги. Я попытаюсь попросить Оррина помочь мне выяснить, что на самом деле происходит с Гарцоло.

Это все, что я успел сделать в плане выполнения задания, которое дал мне Дамиано. Не так уж много, но это лучше, чем действовать наобум.

Джемма больше не задает вопросов. Она смотрит в окно всю оставшуюся дорогу, ее кожа бледная.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, когда машина останавливается. Мы уже в Нью-Джерси, в районе, расположенном прямо на берегу реки Гудзон. Улицы выстроились плотными рядами голых ветвистых деревьев и толстых сосен. Наверное, летом здесь красиво.

Она говорит: "Просто устала", но это неправда. Ее поведение изменилось, когда мы вышли из самолета. Она стала меньше, от нее практически не исходит беспокойство.