Когда она влюбляется

Какие еще у него есть недостатки? Видела ли я когда-нибудь, чтобы он был чем-то взволнован?

Всплывает воспоминание. — Расскажи мне, как ты получил свое прозвище.

По тому, как нахмурились его брови, я поняла, что он не ожидал услышать это от меня.

— Почему? — подозрительно спрашивает он.

— Просто любопытно. Рас что-то значит?

Он переключается на быструю полосу. — В системе это означает человека с полномочиями, который все еще подчиняется вышестоящему начальнику.

В этом есть смысл. В конце концов, он подчиняется Дамиано. — Значит, Дамиано дал его тебе?

Он пошевелился в кресле. — Нет, меня так называют с шестнадцати лет.

— Почему?

Настроение в машине неуловимо меняется. Его профиль становится жестче, и у меня возникает четкое ощущение, что я вступаю во что-то неловкое.

Он некоторое время колеблется, прежде чем наконец ответить.

— Я получил его от парня из моего класса, — говорит он низким голосом. — Мы не ладили. Я сделал то, чего не должен был делать, и это начало войну между нами. Он дал мне это прозвище, чтобы унизить меня.

Чего бы я ни ожидала, это было не то. Мои ногти впились в мягкую плоть ладоней. — Что ты с ним сделал?

— Я украл его новый мотоцикл и разбил его. Его родители работали в бизнесе моего отца, и они годами копили деньги, чтобы купить его. Это был плохой поступок, — признается он, проводя большим пальцем по нижней губе. — И Нунцио позаботился о том, чтобы я за это заплатил.

— Он тебя избил?

Рас разражается невеселым смехом, как будто за этим кроется нечто гораздо большее. — Да.

Я обвожу взглядом его мощное, мускулистое тело. — Мне трудно себе это представить.

— Тогда я не выглядел так. Я был худым ребенком. Как сын местного капо, я мог бы рассказать обо всем отцу, чтобы тот позаботился о Нунцио, но это означало бы признание того, что я не могу справиться с ситуацией самостоятельно. Я был слишком горд для этого. Поэтому я терпел его побои почти два года, пока он, наконец, не решил нанести последний удар в ночь нашего выпуска.

От его тона у меня по жилам пробежал лед. Предчувствие чего-то ужасного. — Что он сделал?

Он прочистил горло. — Его друзья держали меня, пока он пытался перерезать мне вены на детской площадке за нашей школой. Они хотели, чтобы я медленно истекал кровью, чтобы я почувствовал, как ухожу. Им почти удалось это сделать, но тут один из учителей вышел покурить и увидел их.

Ужас обхватывает мое горло и сжимает его, когда мы въезжаем на парковку универмага. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Раса. Его профиль - маска. Нет ни намека на то, что он думает или чувствует.

Внезапно я теряюсь в догадках, что сказать.

Он мог умереть.

Моя грудь сжимается от желания утешить его, даже если это произошло давно. Я не могу представить, насколько это травмировало его. Когда тебя держат, как животное, пока кто-то режет тебе вены.

Мой желудок сжался. — Рас, мне так жаль.

Он ничего не говорит, пока паркует машину. Когда он выключает зажигание, я протягиваю руку и обхватываю ладонью его запястье.

Он замирает. Смотрит на то место, где я прикасаюсь к его коже.

Я осторожно тяну его руку к себе. Из-под рукава просачиваются темные чернила, и когда я поднимаю рукав, то вижу его. По центру запястья проходит тонкий шрам длиной около трех дюймов. Татуировки обхватывают его, не пересекаясь ни разу. Как будто он специально старался, чтобы он выделялся.

— Почему не скрыть?

— Я хочу помнить об этом.

Я провожу большим пальцем по шраму, и он вздрагивает в ответ. Медленно я поднимаю взгляд, чтобы встретиться с его взглядом. — Скажи мне, что ты убил его.

В его глазах вспыхивает огонь. Он убирает руку и говорит: — Пока нет.

ГЛАВА 16

ДЖ

ЕММА

Мы заходим в супермаркет, и в моей голове снова и снова прокручивается история Раса.

Сердце сжимается от осознания того, что он доверил мне что-то глубоко личное. Когда я задавала вопрос о его прозвище, я искала в нем недостаток. Вместо этого я, похоже, нашла сильную сторону. Мужчины не любят показывать свою уязвимость. На самом деле, они предпочитают делать вид, что их не существует. Но почему-то, видя, как Рас принимает свою уязвимость, он становится еще более впечатляющим в моих глазах.

Мы сходим с эскалатора, и я понимаю, что люди смотрят на нас. Две пожилые дамы останавливаются, чтобы пошептаться друг с другом, и смотрят на Раса.

Рас замечает это и хмурится. — Что-то на моем лице?

Я прикусываю губу, потому что как объяснить ему, что он чертовски красив для своего собственного блага? На Ибице он лучше вписывался среди других загорелых испанцев и итальянцев, но здесь он выделяется.

Мимо нас проходит группа старшеклассниц с сердцами в глазах, и они начинают хихикать, когда Рас им улыбается.

Он останавливается, оглядывается на них через плечо с растерянным выражением лица, а затем снова поворачивается ко мне. — Серьезно, что-то есть?

— Нет, на твоем лице ничего нет. Ты просто… — Я махнула рукой в его сторону.

— Что?

Я похлопала по его жилету. — Они считают тебя красивым. А ты весь такой экзотический, с твоим загаром, длинными волосами и татуировками.

Осознание каскадом проносится по его лицу, а затем его губы превращаются в самодовольную ухмылку. — Знаешь, Нью-Йорк начинает мне нравиться гораздо больше.

Я закатываю глаза и снова начинаю идти. — Мне не следовало ничего говорить. Твое эго не нуждается в дополнительном усилении.

Он быстро догоняет меня. — Скажи мне, что ты думаешь о моей внешности?

— Ловишь комплименты? — спрашиваю я, даже когда мое лицо становится горячим. Он что, флиртует со мной?

— Ты скажешь мне, что думаешь обо мне, а я скажу тебе, что я думаю о тебе.

Мы проходим через отдел нижнего белья. — Ты первая.

— Мисс Гарцоло!

Я останавливаюсь. Нет, не он. Мама сказала, что сегодня мне будет помогать Мелани. Но одного взгляда направо достаточно, чтобы убедиться, что Бенджамин работает.

Мой желудок опускается.

Сорокасемилетний мужчина всегда вызывал у меня опасения. Два месяца назад моя интуиция подтвердилась, когда он зашел в примерочную, пока я переодевалась, и попытался "помочь" мне с одеждой. Я не стала устраивать сцену, потому что не хотела, чтобы мама рассказала об этом папе, который мог натравить на Бенджамина кого-нибудь из своих людей. Или, скорее всего, Папа нашел бы способ свалить вину за случившееся на меня. Поэтому я просто сказала маме, что хочу работать с новым продавцом. Наверное, что-то не дошло в переводе.