Когда она влюбляется

— Вэл и Дамиано уехали на медовый месяц.

Они уезжали в тот же день, когда мы должны были лететь обратно в Нью-Йорк.

— Когда?

— Вчера.

Начинает закрадываться подозрение. — А моя семья?

— Они тоже уехали вчера.

— Они оставили меня здесь.

Не может быть.

Не может быть.

Рас вздохнул и опустился передо мной на колени. Он обхватывает ладонями мои колени, успокаивая. — Ты со мной, Джем.

Мой подбородок начинает дрожать. Я знаю, что должна стараться сдерживать свои эмоции, но мое тело настолько напряжено, что я не в состоянии этого сделать. — Они бросили меня?

Взгляд Раса мягко изучает меня. — У твоего отца были... важные встречи, которые он не мог пропустить.

— А как же Клео?

Даже если бы Папа уехал, она бы не бросила меня здесь.

— Клео должна была встретиться с одним парнем.

— С каким парнем?

— Насколько я понимаю, с кандидатом на замужество.

Я перебираю в уме все воспоминания об этом. О. Людовико - чопорный капо, которого Папа недавно повысил в должности. Он давно присматривается к Клео. Она уже однажды угрожала ему расчленением.

Да, я смутно припоминаю, что по дороге сюда мама что-то упоминала о встрече с ним. Но неужели эта встреча была настолько важной, что они решили уехать без меня?

Всхлип.

— Эй, все будет хорошо. — Ладони Раса сжимаются на моих коленях. — Обещаю, я тебя вылечу, хорошо? — Он встает и через минуту возвращается с салфеткой. — Я схожу за лекарствами. Тебе нужно принять их сейчас.

Я жду, пока он выйдет из комнаты, чтобы броситься на кровать и зарыдать в подушку.

Я так слаба.

Мне так больно.

И моя семья бросила меня, оставив меня с Расом, с кем попало. Рас даже не работает на папу. Как Папа допустил такое?

Через несколько минут слезы прекращаются, и я сажусь, в страхе сжимая покрывало. Не может быть, чтобы это была идея Папы. Он бы потащил меня в самолет, даже если бы я была в бреду, а значит, кто-то помешал ему это сделать.

Вэл и Дамиано.

— О боже...

Рас выбирает этот момент, чтобы снова войти в комнату. Он протягивает мне маленькую белую таблетку и стакан с прохладной водой.

Я опускаю взгляд на таблетку. — Что это?

— Кое что, чтобы сбить температуру.

Когда я недоверчиво смотрю на таблетку, Рас щелкает языком.

— Ради всего святого, Джемма. Как ты думаешь, что бы я тебе дал?

— Цианид.

— Рад видеть, что ты чувствуешь себя лучше, — пробормотал он. — Если бы я хотел убить тебя, у меня было бы много возможностей сделать это до того, как ты пришла в себя.

Он прав. Я проглатываю таблетку и запиваю ее водой.

— Что ты сделал, чтобы Папа оставил меня здесь?

— Приказ врача.

— Не лги мне.

Папа не позволил бы врачу запретить мне уехать.

Челюсть Раса застывает. — Мы сказали твоему отцу, что ты слишком больна, чтобы путешествовать, и что мы не позволим тебе покинуть поместье, пока ты не получишь разрешение от врача.

— И Папа согласился?

— Это не было переговорами.

Я сжимаю голову руками. — Нет, нет, нет. Мне конец. Папа будет в ярости. Когда я вернусь в Нью-Йорк, меня ждет адская расплата.

Боже, я даже представить себе не могу, какую речь я получу от мамы. То, что я доставила всем столько неудобств, займет одно из первых мест в ее списке моих самых больших промахов в жизни. Да и Папа будет не в восторге от того, что я стала причиной появления Вэл и Дамиано, указывающего ему, что делать.

Черт, черт, черт!

Когда Рас ничего не говорит, я отрываю взгляд от пола и смотрю на него. Он проводит ладонью по подбородку и смотрит на меня таким многозначительным взглядом, что у меня сводит желудок.

— Ты имеешь в виду, когда мы вернемся в Нью-Йорк, — наконец произносит он низким голосом.

— Что?

— Ты заберешь меня с собой. И думаю, что останусь на некоторое время.

Я просыпаюсь посреди ночи, темнота настолько густая, что возникает вопрос, не погас ли свет на Земле, пока я спала. Мои руки шарят по кровати. Они липкие от пота. Я даже не знаю, что я ищу, но когда я не нахожу этого, я начинаю плакать.

Кровать опускается, и меня неожиданно обхватывают руки.

— Шшш, ты в порядке. — Кто-то гладит меня по спине. — Тебе нужно вырвать?

— Нет. Мне страшно. Здесь так темно...

Загорается свет. На мгновение его появление настолько шокирует, что у меня перехватывает дыхание.

Мы в порядке. Все хорошо.

— Дыши, Джемма. — Теплые ладони сжимают мои плечи. — Это был просто лихорадочный сон. — По моему лбу проходит намеренная кисть. — Ты все еще немного горячая. Но, по крайней мере, ты не горишь, как раньше.

Этот глубокий, приятный голос. Я знаю этот голос.

Мне... кажется, мне нравится этот голос.

Странные, беспорядочные мысли в моей голове отходят на второй план, пока я пытаюсь понять, кто мне помогает.

Возникает ощущение дежавю, когда на меня смотрит теплый взгляд ореховых глаз.

— Рас, — вздыхаю я.

В голосе проскальзывает язвительное веселье. — А, так она наконец-то узнала меня с третьего раза.

— В третий раз? Что?

— Это уже третий раз, когда ты просыпаешься вся на взводе.

Он поправляет мне пижамный топ и убирает волосы с шеи. Все это так знакомо. Он уже делал это раньше.

Я в панике вдыхаю воздух.

— Успокойся. — В его руке появляется стакан с водой. — Выпей это.

Он смотрит, как я следую его указаниям, а я смотрю в ответ. Я впервые вижу его с распущенными волосами, и это прекрасно. Темно-шоколадные локоны мягкими волнами свисают чуть выше плеч. Он проводит по ним пальцами, и у меня возникает желание сделать то же самое, просто чтобы убедиться, что они такие же мягкие, как кажутся.

Я опускаю взгляд на внезапно опустевший бокал. — Я сделала это?

Его губы изгибаются в доброй улыбке. Такую, какую дарят милым животным и маленьким детям. — Хорошая работа.

Я в замешательстве. Я так растеряна. Он всегда так улыбался, или это что-то новенькое? Нет, это что-то новенькое. Раньше он никогда так не улыбался.

Я икнула. — О нет.

Он убирает волосы с моего лица.

— Что? — мягко спрашивает он.

— Я ненавижу икать.

— О. — На его губах играет улыбка другого рода, которую он пытается сдержать. — Они раздражают тебя.