Кольцо Афродиты

– Котовский,- кричу снова.- Давай остановимся, водки попьем.

– Не-ет,- отвечает Котовский.- Нельзя. Лошадь обидим - она толькo-только разбежалась.

И дальше скачет. И пули его, черта, не берут. Наконец остановил он свою лошадь, привязал к березе и говорит:

– Ну, теперь и водки попить не грех.

Выпили мы с ним полбутылки.

– Остальное - коню,- заявил Котовский и принялся лошадь из горлышка поить.

Первый раз вижу, чтоб человек так свою лошадь любил. И чтоб лошадь так водку любила - тоже.

Она ее до самого донца выпила, да еще языком облизнулась.

– Хороша водка,- говорит.

– Да никак,- удивляюсь,- у тебя, Котович, лошадь говорящая.

– А то,- отвечает Котовский гордо.- Это, брат, такая лошадь - ни у кого такой нет. Мне за нее, может, целый ящик водки предлогали - я и то не отдал.

– За ящик водки,- неожиданно заявляет лошадь,- я б и сама кому хошь отдалась.

Умора, а не животное. Мы с Котовским посмеялись над ее лошадиным остроумием и обратно в Город поскакали.

– Ну,- говорит Котовский спрыгнув с лошади,- пока. Тебе к пацанам пора, да и меня жена ждет.

– Какая еще жена?- спрашиваю.- Котовская?

– Да нет,- отвечает он,- Живодерова. Я ж тебе говорил, никакой я не Котовский.

Но на этот раз я на него не обиделся, только подмигнул - мол, понимаем, Котович, конспирация.

А Котовский тем временем лошадь отвел и снова в костюм переоделся.

– Я,- говорит,- лошадь от жены в секрете держу. Ревнивая она у меня.

Я только вздохнул сочуственно - мол, известное дело, жены - они всe с причудами. С лошадьми к ним лучше не соваться.

– К ним вообще лучше не соваться, мрачно буркнул Котовский.- Ну, пошел я.

И он ушел. А мне его даже жалко стало. Такой герой и от жены должен лошадь прятать. Для чего, спрашивается, революцию делали?

Поутруждав свой мозг подобными вопросами и покачиваясь от безумной скачки, я подошел к дому Витька.

Витек открыл мне, суeтливо почесываясь в тех местах, куда он мог достать своими конопатыми руками.

– У тебя что, почесуха началась?
– поинтересовался я.

– Да нет,- отвечает он,- веснушки к осени чешутся.

– Хуево,- посочувствовал я.- Пацаны у тебя?

– Да хуй его знает, счас посмотрим.

(Да-а, хуй Его знает; квартира-то большая, двухкомнатная; после продолжительных поисков пацаны нашлись: кто под лавкой, кто за диваном, кто (как Серега) голый в ванне, а художественный Павел лукаво смотрел с портрета Ильича.

– Шухер, пацаны, Гоша-пидор пришел!
– заорал голый Умственно Отсталый, высовываясь жопой в окошечко ванной. Павел покинул Ильича и устремился к холодильнику за водкой. Мы всe, включая Умственно Отсталого Серегу расселись за столом и выпили " со встречей "- Гоша, пидор, где ты был? спросил Серега, выковыривая плесень из пупка.

– Чо ты до меня доебался? Спроси Писателей,- буркнул я.- Они тут наворотили, а я за всeх выгребаю...

– Назвался груздем,- по-отечески мудро заметили МЫ.- Ты уже взрослый, Гоша.

Пора отвечать за свои поступки самому.

– Да ну ВАС на хуй,- сказал я.- И без ВАС тошно. Дайте хоть водки спокойно выпить.

– Пей, Гоша, пей.

Я выпил.

– Ну, что там с твоей Викой?
– спросил Витек.

– С которой Викой?
– переспросил я.- С Леной или с Диной?

– С Ириной,- уточнил Витек.

– А, с этой. Да вот, на днях послал ее на хуй. По моим подсчетам уже должна добраться.

– Ты, Гоша, растешь,- заметил Павел.

– Расту,- гордо подтвердил я.- А вы чего ждете, не растете?

– Не растем,- заплакали мои друзья.- Так и помрем маленькими.

– Не надо,- попросил я.

– Не будем,- пообещали они, сморкаясь кто во что.

– Посидим еще,- попросил я.- А то я чувствую неприятный зуд в мизинце.

– Это у тебя ревматизм,- авторитетно заявил Витек.- Есть хорошее средство от ревматизма - Железная Рука.

Он достал со шкапа Железную Руку ( фреддину ) и сказал:

– Сейчас я потушу свет и буду вас пугать.

Серега испугался и как был голый полез под стол.

– Хорошая Рука,- продолжал Витек.- Фредди знал толк.

Витек щелкнул еблом, и солнце погасло. В комнате стало полутемно. Серега под столом патетически заклацал зубами.

– Серега,- поинтересовался я,- у тебя челюсть вставная?

– П-по-по-ка-а н-нет-т.

– Тогда клацай осторожнее.

Остроумный Витек ущипнул Железной Рукой Умственно Отсталого за окорока ( для слепых: Серегу за жопу ).

– Уй! Мамочка, как страшно!
– взвыл Серега и пробив головой крышку стола взвился подобно ракете под потолок, где и повис, потешно шевеля голыми пальцами ног.

– Уй, Серега, пидор, чуть водку не пролил!
– хором завопили мы.

Серега медленно приземлился и крякнул от удовольствия:

– Кря! Вот уж прыжок, так прыжок! Сам Гагарин так не прыгал!

– Прыгал,- надулся Гагарин.
– Гагарин еще и не так прыгал!

Юрий Алексеевич неторопливо пересек комнату, выпил рюмку водки и прыгнул в окно. Внизу раздался шлепок юриного тела об асфальт, короткое неприличное слово ( " бля " ), а когда мы выглянули в окно, Гагарин уже сворачивал за угол, потирая ушибленное бедро и волоча за собой парашют.

– Юра заебывает,- проворчал Серега, обиженный тем, что Гагарин прыгает.

– Юра космонавт,- вступился за земляка Пашка.

– А ты, Пашка, вообще молчи,- накинулся на него Серега.- Я Гагарина бранил и бранить буду, хоть ты меня выеби.

Да, уж такой наш Умственно Отсталый человек. Хоть ты его выеби - будет Гагарина бранить. За это мы его и любим, Толстожопую Тварь.

– Может, картошки сварим?
– предложил Витек.

Но в это время раздался звонок, и Витек побежал в туалет., где над голубым бачком унитаза висел на стенке оранжевый телефон с кнопочным набирателем .

– Гоша, тебя!
– заорал Витек.- Не знаю кто, говорит - Крупская.

Глазки Ильича на портрете беспокойно забегали.

– Не ссы, Ульяныч, это не Надежа, а Алиса,- успокоил я вождя и заметался по квартире в поисках телефона.

– Я в туалете!
– призывно заорал Витек.

– Рад это слышать. Желаю тебе приятных минут.

Витек что-то буркнул и спустил воду.

– С облегчением!
– хором закричали все.

– Блядь, где у тебя тут телефон?!
– проворчал я, роясь в куче хлама возле серванта.- Серега, да подержи ж ты Руку!