Кольцо Афродиты

Он спиздил у Клавы кусочек мела и куда-то изчез в дурном настроении.

– Оксан,- сказал я неожиданно,- отчего у тебя жопа такая упругая?

Оксана явно не ожидала такого вопроса, поэтому она растерялась и пощупала свою жопу.

– Не знаю,- говорит.

– А я,- говорю,- знаю. Жрешь много, вот что.

– Неправда!

– Правда-неправда - один хуй, скотина.

– Все,- сказала она.- Я на тебя в обиде. Ты будешь в конце концов со мной спать или нет?

– С тобой, пожалуй, уснешь... То есть, ты в каком смысле?

– В обычном. Как мужчина с женщиной, Гоша.

– А давай, как космонавты.

– Чо?

– Через плечо. Вот у меня дружок был, Юра, блядь, Гагарин покойный, так тому насрать где, как, с кем - спит, скотина, без задних ног, только невесомостью его переворачивает. А он, сука, по орбите так и несется.

– Притормози,- подняла руку Оксана.

– Вот так и люди ему: притормози, мол, Юра! Но ему и на людей насрать, пищу из тюбиков посасывает, спит и несется себе навстречу посмертной славе. Так и помер.

Видимо, Оксанe стало жалко Юру, и она заплакала.

– Ну чо ты, - говорю,- ревешь. Помер Юра, ну и хуй с ним, что, у нас других космонавтов нет? Есть у нас еще космонавты. Серега, например, Умственно Отсталый. У него, кстати, тоже жопа толстая.

– Как у Гагарина?

– Как у тебя.

Тут во дворе кто-то потешно закричал " ай! ай! ", и мы отвлеклись от разговора. Сперва в окне кухни промелькнул Фима, почему-то вверх ногами, за ним - незнакомая рука с гаечным ключем.

– Ой, Вань, душа!
– услышали мы потешный фимин голос.- Ты чего?

– А вот чего!
– раздался чей-то бас, и рука с ключем вновь очертила в окне полукруг.

– Ай, Вань, ты чо, пьяный, что ль?- завизжал Ефим.

– Я те щас покажу пьяного!
– ревел невидимый Ваня.- Эту, блядь, историю поведал ему Ефим, сука, Парашин. Я те, блядь, поведаю истории. Баян! Аккордеон ебаный!

– Парашина пиздят,- сообщил я Оксане.- Гаечным ключем.

– Кто пиздит?

– Полагаю, что Иван Тургенев.

– Гоша, помоги Фиме!

– Да ты ебнулась,- возразил я.- Против Тургенева не пойду.

Но высунулся в окно. Ваня, большой, седовласый и седобородый, методично добивал гаечным ключем маленького расплющенного Фиму.

– Вань, не бей Фиму,- попросил я.- Он маленький.

– Ничего, ничего, Гош,- слабо сказал Фима.- У Вани на пиздюль рука легкая.

– Ладно, выгребай, Фим,- махнул рукой я.- Погода, кстати, сегодня чудесная.

Ваня кивнул и, хекнув, продолжил свое богомерзкое занятие. Я потерял к ним интерес и повернулся к Оксане.

– Привет, Оксан,- говорю.- О чем мы разговаривали до того?

– О том, что давай спать вместе.

– Да ну тебя,- говорю.- Не хочу я спать. Я сегодня обещал с пацанами встретиться, а ты - спать! В крематории выспишься.

– Так ты, значит, меня не хочешь?

– Перехотел. Слишком вас на свете много.

– Кого нас?

– Бап-п-п. На каждого мужика приходится в среднем полторы бабы. А на хуй, спрашивается, бедному мужику полторы бабы? Улавливаешь, Оксан, куда клоню? Я - нет.

– Ты еще об этом пожалеeшь!
– Оксана встала.

– Ой-ой-ой,- прогнусавил я.

ФИЛОСОФСКИЕ РАССУЖДЕНИЯ Я бы всех женщин прижучил. Не знаю, что это означает конкретно, но иначе с ними нельзя.

– ------------ Когда я иду по улице всe на меня смотрят, и всe меня страшно хотят. Я подозреваю, что во мне есть что-то остро сексуальное. Не далеe, чем вчера-зимой, к примеру, одна брунетка пялилась на меня во всe глаза. Я решил вывести ее на чистую воду и спросил напрямик:

– В чем дело?

Брунетка, конечно, ужасно смутилась и залепетала, на ходу сочиняя жалкую отговорку:

– Вы пальто надели шиворот-навыворот.

Тогда я прямо на ее глазах переодел пальто и, желая быть жестоким, величественно произнес:

– Ну?

– Ничего, ничего,- залепетала брунетка и зашагала от меня прочь. И всю ее фигуру так и пошатывало.

– ------------ Ну их на хуй!

– ------------ А не довольно ли думать про женщин? И правда - довольно. Уж лучше думать про собак. На днях, кстати, видел бульдога. Бульдог был низкорослый, жирный, ноги у него были кривые, нижняя губа налезала на верхнюю, щеки свисали чуть не до земли. Я даже весь как-то приосанился.

(КОНЕЦ ФИЛОСОФСКИХ РАССУЖДЕНИЙ )

Из рассуждений меня вывел телефонный звонок. Я кинулся в сортир, но Витька там не было. " Блядь, где ж у меня телефон? " - принялся лихорадочно припоминать я и вспомнил, что телефона у меня вообще нет. Я поднял трубку и на меня тут же рявкнули:

– Заткни ебало!

– А я,- говорю,- еще ничего не сказал.

На том конце провода смутились и замямлили:

– Эта... э-э... Иродов Егор, пресса?

– У аппарата.

– Вам эта... из Мафии беспокоят.

– Из кого?

– Из эта... Мафии.

– Ни хуя не разберу. Передайте по буквам.

– Ну, эта... Мафия, Акно, Фулюганы, Иллада и эта... исчо одна Иллада.

– Нэмохэи?- переспросил я.

– Чаво?
– не поняли там.

– Чо, придурки, что ли?- взорвался я.- Передаю по буквам: Нарцисс, Эмбрион...

– Ты эта,- обиделись там.- Не обзывайся. Мафия того, бессмертна.

– Кто бессмертна?

– Ну ты, бля, эта, Гомер глухой,- на том конце провода явно сидел эрудит.- Вынь хуй изо рта и слюшай.

Я вынул хуй изо рта и приготовился слушать.

– Мы эта, из Мафии,- повторил эрудит.

– Ах, из Мафии,- разобрал я.- Ну, и чо?

– А то, что у нас есть для тебя эта... как его... сообщение.

– Приятное?- на всякий случай переспросил я.

– Не. Ну, тебе... эта, так-скать, яйцы дороги?

– Чьи?

– Бля, твои!

– Ну.

– Ты это, завязывай цепляться к бабам.

– Ой,- сказал я.

– Не, не, не то,- поправился эрудит.- Ты вот что: заткни ебало! Вот.