Коллапсис

– Дэниел, кто видел Эрика? – настаивал на своём Делрой, игнорируя откровения Холвуда.

– Ангел.

– Опять ангел, – Никк разочарованно поморщился и качнул головой, приподнявшись, он собирался уйти. – И где мне найти твоего ангела?

– Она здесь. Сидит за моей спиной. Говорит, что ты очень несчастен, кричишь по ночам. Кричишь, когда они подходят к двери, но ещё не решаются забрать тебя.

– А у ангела есть имя?

– У ангелов нет имён. Как и нет у них снов, – Дэниел приподнял руку и сжал пальцы так, как если бы его взяли за руку. Измученный, повидавший многое в реальности и выдумке, он говорил медленно заплетающимся языком. – Она блуждает в мире между жизнью и смертью. Это мир теней, где всё серое. На той же грани, что и мы между реальностью и кошмарами. Она не может из неё выбраться, потому что привязана к одному больному человеку. Он очень несчастен. Он ищет боли, чтобы найти истину, но причиняет её другим. И в этой боли рождаются монстры. Монстры в её мире материализуются из наших криков и слёз и пугают её. Ей страшно, она совсем одна, видит их каждую минуту в отличие от нас. С каждым днём их становится всё больше.

– Дэниел, это правда, что тебя хотят перевести в восточную башню? – подключился к разговору Тракер. И на вопросительный взгляд Никка пояснил: – Подслушал разговор Пэйна с нашим Сатаной.

– Если это правда, ты бы мог передать Эрику от меня сообщение, – прошептал Делрой то ли себе, то ли присутствующим.

Но Дэниел вмиг вытянулся дрожащей струной, лицо его перекосило от гнева и страха. Вскочив, буйный больной сорвал с постели простынь и яростно запустил ею в посетителей.

– Мне нельзя туда! Нельзя! Нельзя! – заверещал Холвуд, брызжа слюной. – Нельзя спать, если я усну, они заберут меня! Заберут меня! И вас тоже! За вами придут! Как вы этого не понимаете!

Холвуда забили судороги, он схватился окоченевшими скрюченными пальцами за больничную рубашку и разинул рот, откуда прорезался глухой стон – он задыхался. Ловил ртом недосягаемый, спугнутый его страхом кислород и стенал. Побледнев, Никк отступил назад. Всего на несколько секунд он растерялся, но выйдя из ступора, выскочил из палаты, чтобы позвать дежурного. Подхватив Дэниела за окоченевшие конечности, медбратья переложили его на койку. Один крикнул другому немедленно позвать Блэйза Пэйна, у его пациента началась паническая одышка. Джека едва не сбили с пути, перепрыгнув через лежащего на полу Бэнни.

– Так, господа, достаточно, – Джек попятился к двери, но, чуть не споткнувшись об Бэнни, чертыхнулся. – Эй, вставай, давай, мы уходим!

– Шоколадная крошка на этом суфле просто объедение, – мечтательно промямлил лежащий на боку Бэнни, почесав зад.

– Бэнни… – теряя терпение, подозрительно тихо и спокойно проговорил Джек, для того, чтобы тут же приложить смачный удар ногой под зад. – Проснись и пой, пока тебя не взорвали!

* * *

Никк ёрзал на неудобной, жёсткой кушетке, пытаясь скрыть нервозность и волнение. Об электросне он слышал впервые. А стоило войти в кабинет физиотерапии с десятками кушеток, начинённых связывающими жгутами и проводами от гудящих аппаратов, как Делрою захотелось развернуться и пуститься в бегство – желательно из самого заведения. Он редко посещал больницы, так как не жаловался на здоровье, и подобные атрибуты вызвали отвращение и возмущение. И нет у него времени играть в больного и лечиться сомнительными процедурами, благодаря которым он будет полностью обездвижен.

Когда они покинули Дэниела, Никк заявил Джеку, что намеревается во что бы то ни стало попасть в восточную башню, но Тракер на такое заявление нахмурился и хмыкнул. Бэнни и того ковырял в ухе, разговаривая сам с собой. Никк мог надеяться только на себя.

На глаза легла пропитанная спиртом марля. Закрытые веки кольнуло лёгким ударом тока. Неболезненно, но необычно – чужеродное ощущение неизвестности. Хотелось почесать глаза, но руки для предосторожности скрепили ремнями настолько крепко, что после наверняка останутся красные полосы.

Никк судорожно вздохнул, пытаясь расслабиться, чтобы уснуть. Но вместо этого глаза с каждым разом резало сильнее. Хотелось заплакать и зарычать, сорвать треклятую марлю. Но руки крепко держали оковы, сколько бы Делрой не дёргал ими.

По кабинету засеменили тихие, совсем лёгкие копошащиеся шаги. Что-то затрещало, и Делрой почувствовал свободу в запястьях. Поднял руки осторожно для проверки, стянул повязку. Быть может, процедура закончилась?

Грязно-белые кафельные стены кабинета превратились в серые помехи. Дородная медсестра, что подключила его к аппарату, сидела в углу на стуле и медленно-медленно моргала. Несколько вдохов и выдохов Никка – одно её моргание. Мир превратился в безразлично серый. Как скучное чёрно-белое кино. А впереди что-то копошилось. Никк приподнялся, недоуменно уставившись на нечто, качающееся из стороны в стороны на коротких, неуклюжих ножках. На фоне серого оно выглядело больного розового цвета – как человек, вывернутый наизнанку, только из ткани. Огромные чёрные глазища на несуразной большой башке, с которой свисали, как грязные патлы, два длинных уха. А башку держал красный бант, напоминающий марлевую тряпку на его глазах, пропитавшуюся кровью. Заяц. Его можно было бы назвать уродливым плюшевым зайцем, вывернутым наизнанку, который передвигался по кабинету как по личной коробке. Зайка, запрыгнув на стол, перебирал инструменты в железном кювете, выкидывая ненужные на пол. И достав нож, напоминающий кухонный топор для рубки мяса, спрыгнул на пол, посеменив к Никку.

– Никк, время играться. Ты хочешь поиграть со старым добрым плюшевым зайкой?

Зайка запрыгнул на ноги Делрою, обнажив человеческие зубы в улыбке, похожей на улыбку Райли, и на двух задних лапках ступал по зафиксированным ремнями конечностям.

Никк дёрнулся назад, вжался в кушетку, зажмурив глаза, уверяя себя, что это всего лишь больной сон, навеянный физиотерапией. Но он чувствовал, как по его животу топтались лапки. А, открыв глаза, встретил сверкнувшее лезвие над головой и безумную улыбку зайчонка. Делрой дёрнулся вверх, и удар топорика обрушился на грудь. На больничную майку брызнула кровь, оросившая затрясшегося зайку-убивайку, истерично заржавшего и замахнувшегося для второго удара. Делрой сорвал ремни на ногах с корнями и свалился с кушетки, одной рукой схватился за кровоточащую рану, другой оттолкнулся от пола, кинувшись к выходу. Женщина в углу всё ещё моргала и сглатывала чёртову слюну уже вторую минуту, из её носа выглянул червяк и, увидев уродливого зайца, поспешил спрятаться обратно, как и паук, скрывшийся за её плечом.

Вырвавшись из кабинета, Никк бездумно нёсся подальше от безумного визжащего смеха. Плюшевый зайка догонял, неуклюже перебирая короткими лапками, уши болтались в разные стороны, как выпавшие из живота кишки, вместе с повисшим красным бантиком от его крови.

– Куда же ты убегаешь? Эрик не хочет больше со мной играть, у Эрика больше не осталось конечностей для игры! Поиграй со мной. Вашему плюшевому зайке очень-очень одиноко на мусорке! Поиграй с зайкой!

Никк периодически оборачивался, плюшевая игрушка приближалась. То ли заяц бежал быстро, то ли Никк – медленно.

Впереди тупик из надвигающейся стены, а заяц счастливо верещал как резаный, разинув человеческую пасть, и прыгнул, замахнувшись топором.

– Проснись, – прошептал едва слышимый женский голос.

И Никк протянул руку в сторону голоса, призрачного, как надежда. Из последних усилий сделал рывок вперёд и столкнулся с чужим из ниоткуда взявшимся телом, что обняло его на мгновение, пряча от обрушившегося ножа. Медно-рыжие, будто сгоревшие на солнце, пряди чуть хлестнули по щеке. Делрой успел в мутном сознании увидеть пирсинг под нижней губой. А после открыл глаза и тупо уставился на нависшее лицо склонившегося над ним Пола Райли. Райли глядел недоуменно, почёсывая щеку, и задал единственно волнующий вопрос:

– Почему вы среди ночи лежите в коридоре?

– Кажется, у меня бессонница.

Глава 4, у которой садомазохизм

Никк Делрой с самого детства рос с грузом ответственности за спиной. Маленький брат, младше его на три года, иногда казался собственным ребёнком. Родители всегда были очень заняты работой и иными заботами, о которых детям знать не полагается. И уже в десять лет Никк считал себя вполне взрослым и ответственным мальчиком, который сам способен разобраться с проблемами, чтобы зря не беспокоить родителей.

Поэтому Эрик всегда бежал к нему. Будь то обидчики в школе, будь то просьба помочь с домашней работой. Или ночные кошмары.

В ту душную ночь Эрик разбудил его посреди ночи. В свете уличных фонарей из-за открытых окон на Делроя смотрело бледное, испуганное лицо брата.

– Братик, зайка снова пытался меня убить, – втягивая носом влагу, прошептал, едва не плача, маленький Делрой.

Тяжкий вздох, как у замученного старика. И, взяв брата за потную трясущуюся руку, Никк направился по тёмным коридорам дома.