Коллапсис
Шрифт:
– Я не шучу. Вы не знали? Адольф Гитлер был художником, и судя по этой картине весьма выдающимся. Талант, который не оценили. Его не приняли в художественную академию, и вот к чему привело нереализованное желание, которое возможно было самой целью жизнь. Страшное дело, что творит с жизнью незакрытый гештальт. Но данная информация не поддаётся огласке. Только тсс.
Райли приложил указательный палец к губам и заговорщицки подмигнул.
– По-вашему Гитлер был психотиком или невротиком?
Райли шутку оценил, коротко хохотнув, и пожал плечами.
– Не имел чести быть знакомым
– Но как она к вам попала?
– А, она не моя. Мне проспорил её Клиффорд два месяца назад. Он у нас знаете любитель всего прекрасного и утончённого. – Делрою показалось, что Пол вложил в эти слова особый смысл, отчего его прошиб колючий озноб, поднявшийся мурашками от пяток до самой макушки. – Ему подарил её один родственник пациента.
– Вы хотели сказать, дал взятку?
– Ну что вы, чистосердечный подарок от сына бывшего военного. Бог знает, как она попала ему в руки, может, выкрал её из секретного архива армии США. Знаете, эта картина уже как уголовное преступление, не хочу об этом думать.
Они устроились за рабочим местом Райли. Пол расслабленно откинулся на стуле, скрестив руки на животе, тем самым удостоверяя, что готов к сеансу психотерапии.
– Мистер Райли, я считаю, что прошлой ночью после моего проникновения…
– В неположенное место, – подсказал Пол, понимающе кивнув.
– Да, в неположенное место, о чём я очень сожалению. После этого проникновения, я считаю, что находился ночью не в своей палате. А на операционном столе. Не могли бы вы прояснить этот момент.
– Какой именно?
– Какого рода процедуру надо мной проводили?
– Я вколол вам седативное средство со снотворным эффектом. Вы проспали всю ночь.
– Мистер Райли, я уверен, что ночью я не был в своей палате. Я видел помещение, в котором находился и что со мной делали.
– И что же с вами делали?
– То, чего бы я не хотел ощутить на себе вновь.
– А ваш зайка с ножом был там?
Никк едва сдержался, он вонзил отросшие ногти в кожу, сжав кулаки, сохраняя спокойный тон.
– Знаете, я уже начинаю сомневаться, а не существует ли и серый мир с зайкой после увиденного ночью. Не знаю, что страшнее и что реальнее.
– А что есть реальность? – философски изрёк Райли с флёром поэзии. – Где грань между воображением и реальностью? И можете ли вы смело утверждать, что происходящее сейчас реально?
– Я знаю, что это реальность.
– А вдруг вы спите? Проснётесь через час и придёте ко мне, заявляя, что разговаривали со мной, видели у меня картину Гитлера и позвоните полиции, чтобы сдать меня. А я вам заявлю, что такого быть не может! Художник Гитлер? Боже, что за бредни сумасшедшего!
– Мистер Райли, вы уходите от темы.
– Нет, я её развиваю. Как вы можете мне сейчас доказать, где реальность, а где кошмар?
– Я могу чувствовать боль, я испытываю эмоции. Значит это реально.
– Во сне мы тоже уверены, что происходящее – реальность, несмотря на весь сюрреализм. Каким бы утрированным, абсурдным, фантасмагоничным, но в тоже тривиальным этот мир не выглядел, мы верим в него до самого конца. Мы летим по небу и считаем, что так и должно быть! Сражаемся с монстрами –
простые серые будни! Создаём вещи, коих не может существовать! Даже чувствуем боль и испытываем эмоции. В каком-то смысле в тот момент сон и есть подлинная реальность, пока вы не проснётесь. Так скажите мне, спите ли вы сейчас или бодрствуете? Как вы можете отграничить правду от желаемой лжи, если даже не способны сказать мне с уверенностью, что не спите сейчас?– Можно придумать способ проверки. Способ проснуться.
– Какой же интересно?
– Удариться головой о стену, причинить себе боль.
– Да, я слышал о подобном. Но знаете, данный способ может плачевно закончиться, когда не чувствуешь грани. Психика – самое страшное, непредсказуемое и необъяснимое оружие, в неумелых руках которое может взорваться, причинив неизгладимый вред. Что, если я заявлю вам, что вас не существует?
– Меня? – поразился Делрой.
– Именно, что вы всего лишь чужая фантазия в чей-то иной реальности. Симптом болезни. Крик души и затаившейся обиды.
– Это уже чересчур.
– Нет такого понятия как чересчур в нашем мире. Порой фантазия может длиться одну ночь, а может и несколько лет. Вы можете даже не спать. Жить одновременно двумя реальностями. Грезить наяву. Но вопрос лишь в том, какая из реальностей истинная? Та, что известна «нам», или та, что принадлежит «вам»? Вы утверждаете, что серый мир существует, но тогда мир, в котором мы говорим, – обман. Для меня же реален мир, в котором мы говорим, серый – выдумка. Таким образом, мы оба правы и одновременно не правы.
– Вы пытаетесь запутать меня, мистер Райли. Разве вы здесь не для того, чтобы помочь мне?
– Помочь? – ошалело переспросил Райли, так словно впервые услышал это вульгарное, отвратительное слово, даже скривился для пущего эффекта. – Увы, мистер Делрой, но это не так. Я здесь для того, чтобы вылечить вас.
– Я согласен.
Никк едва не подпрыгнул. На стол, за которым он сидел на улице, лениво передвигая шахматные фигуры, играя сам с собой, упало нечто завёрнутое в белую больничную майку. Из-за яркого света Делрой щурился, подняв голову к рядом стоящему Джеку, чьи волосы в лучах солнца отливали золотом. Прошло два дня с их разговора. Никк уже отчаялся, продумывая план с похищением ключей, пытался даже найти Бэнни, чтобы тот помог ему. Но чудик в маске будто сквозь землю провалился. А теперь Тракер, скрестив руки, надменно морщил нос.
– Но с условием, что заберёшь меня отсюда.
– Что это? – Никк поддел край майки, но Джек хлопнул по руке.
– Не трогай, иначе взорвётся.
– Из чего ты сделал её?
– Не твоё дело, а. Где ты видел, чтобы фокусник раскрывал свои секреты? У меня не получилось сделать две бомбы, материала хватило на одну. Но у тебя ведь есть план, не так ли?
– Именно. Мы взорвём замок к восточной башне. Найдём ключи и выпустим Джейсона, чтоб он отвёл нас к Эрику.
– А можно сразу покончить с собой или пойти к Клиффорду и объявить нас буйными больными? Потому что после твоего гениального плана, нас самих запрут в церберской башне! Но зато твоя навязчивая идея будет удовлетворена!