Коллежский секретарь. Мучительница и душегубица

Гусев».

Соколов побледнел и посмотрел на князя.

– Что такое? – спросил Цицианов.

– Полицейский урядник Пафнутьев умер, – ответил он.

– Что значит – умер? – вскричал князь. – Да я вчера с ним говорил, и он был жив и здоров.

– Его утром нашли в пять часов у трактира, – ответил курьер. – Подьячие как раз мимо шли и увидели тело знакомое. Глядь, а то и вправду наш Пафнутьев.

– Отчего он умер? – спросил Цицианов. – Что за наваждение такое?!

– Дак ножом его пырнули в бок. Поздно в трактире засиделся, и вышел когда тьма была. Тут его сердешного и подрезали. Ну и ограбили.

–Ладно, иди! Передай Гусеву, что я днем у него буду. Вот тебе за труды, – Соколов сунул курьеру полтину.

Тот поблагодарил и ушел.

– Что скажешь на сие, Степан? – Цицианов посмотрел на Соколова. – Тут тебе не Мишка! Вот она настоящая ниточка где. Убит полицейский, который кое-что знал! И такое знал, что наше дело быстро бы с места сдвинулось. Вот его и убрали.

– Да погоди ты делать выводы, князь. А если это простое ограбление? Загулял мужик в трактире. Вышел поздно, вот его разбойники и убили. Такое каждый день в Москве происходит.

–Не верю я в такую случайность, Степан, – начал горячился князь. – Вчера я к нему приехал в приказ и увел его в трактир. Он мне много чего порассказал и сегодня должен был прибыть сюда. Показания писать! И вот тебе!

– Может ты и прав, а может, и нет, – ответил Соколов. – Сие точно утверждать пока нельзя.

– Да что там утверждать, Степан? Только я узнал некие подробности о смерти дворовой девки помещицы Салтыковой Феклы Герасимовой. И такие подробности о которых в протоколе нет ничего. А Пафнутьев мог быть отличным свидетелем. Как ты знаешь, он ранее служил урядником 1-й полицейской команды. Это тебе не холоп помещицы. Урядник, ныне покойный такоже сказал, что Салтыкова повинна в людоедстве.

–Что? – не поверил Соколов. – Но можно ли верить слухам про людоедство? Я всегда причислял такие слухи к пустым мужицким байкам.

–А после слов урядника ныне покойного я стал думать не пустые сии байки, Степан. Он рассказал мне, что у девки Феклы обе груди отрезаны были. Сие не просто побои, Сие нечто большее. Кто мог у молодой крестьянки груди отрезать? За какой надобностью?

– Того не знаю, князь Дмитрий. А почему ты вчера урядника в присутствие не притащил, коли такие важные сведения узнал?

– Да мы в трактире начали разговор, и я всего этому уряднику там заказал. Он и начал гулять. Не отрывать же его от стола. Думал чего с ним до утра будет? Выпьет, проспится и завтра все сделает как надобно в казённом присутствии.

– А мог вас кто-то слышать, когда вы разговаривали в трактире?

– В момент разговора нет. Мы сидели на отшибе, и вокруг людей не было. А дальние сами своими разговорами были заняты. Им было не до нас.

– А когда ты его из приказа увозил, кто вас мог видеть?

– Кто знает, Степан? Но вроде никто не видел. Я сразу же его нашел и увез с собой. Все сие быстро произошло. Хотя он предупредил какого-то своего помощника что отлучится. Имени я его не запомнил. Но это узнать нетрудно.

Соколов задумался. Случайно или нет был убит Пафнутьев? Сведения он сообщил князю действительно важные.

– Ежели его убили разбойники с целью ограбления, то нам там искать нечего. А вот если его убрали из-за того, что он тебе рассказал, то стоит покопаться в сем деле подробно.

– Беру ноги в руки, Степан, и еду в приказ! По горячим следам может чего и выяснить получится…

6

Архив Сыскного приказа в Москве.

Сам Степан Соколов приказал везти себя в архив Сыскного приказа. Ему нужно было дело, про которое вчера рассказал отец Василий Иванов. Дело от месяца марта, года 1762-го. Именно сейчас его стоило проверить.

Дело он сразу нашел. Лежало на месте, ибо никто про него и не вспомнил, и даже не подумал из канцелярии приказа изъять. Соколов уселся за большим столом, смахнув с него пыль, и стал перебирать листы.

Там было сказано, что крепостные слуги помещицы Дарьи Николаевны Салтыковой братья Василий и Иван Шавкуновы, Кузьма Тархнохин, Семен Некрасов, да Антип Угрюмов в месяце марте, третьего дня, года 1762-го донесли до сведения полиции в Москве, о бесчинствах барыни своей.

Но в полиции той жалобы принимать не стали и актуарис²⁶ Сыскного приказа Иван Пафнутьев велел холопов схватить и вызнать причину по коей они на Москве находятся, а не в имении Троицкое подле своей барыни. Оказалось, что те холопы попросту от барыни были в бегах. И Салтыкова даже погоню за ними снарядила, но её гайдуки вернулись ни с чем.

Беглые крестьяне были доставлены по приказу Пафнутьева в околоток²⁷, где сидели в течение недели, пока нарочный в имение к Дарье Николаевне выехал. Она за своими холопами должна была прислать людей. Но нарочный вместо того, чтобы сразу к месту поехать, завернул к своему приятелю и там они пили пять дней. И потому он попал в имение Салтыковой только на шестой день. А когда Салтыкова своих гайдуков за холопами прислала, то они к тому времени уже из околотка сбежали.

«Убежали из околотка, – подумал Соколов. – Не такое это простое дело. Не иначе им в сем деле некто помогал. Странно все сие. И побег, и нарочный с казенным повелением загулял, хотя по службе должен был вначале дело свое сделать. Посмотрим, что там дальше писано».

А далее было еще интереснее. Убежав из полиции, беглые крепостные не подались на вольные земли, как обычно такие крестьяне делают, и не сбежали из Москвы. Но снова обратились с жалобой, но на сей раз уже в сенатскую контору. И там стали показывать, что в доме Салтыковой совершались многочисленные убийства дворни. И среди их показаний были свидетельства об убийствах трех жен крестьянина Еромолая Ильина, того самого кто в Петербурге жалобу в руки императрице отдал.

Сенатские чиновники дело стали рассматривать, но словам холопов не поверили и в конце-концов решили отдать их хозяйке. И снова послали нарочного в имение. Но к тому времени, когда гайдуки Салтыковой прибыли, те холопы снова сбежали. И ровно за день, когда за ними приехали.

«Что за притча такая? – размышлял Степан Елисеевич. – Какие-то странные холопы. Чересчур резвые. Им точно помогал некто влиятельный. А отец Василий говорил, что как раз братья Василий и Иван Шавкуновы про клад много толковали. Не связано ли сие? Вот про что подумать стоит».

В деле имелись бумаги, что братья Шавкуновы взломали перед побегом в кабинете своей барыни секретер и вытащили оттуда больше 100 рублей серебром.

Затем спустя месяц холопов все-таки изловили и отправили к Дарье Салтыковой на расправу. В имении их выпороли и сослали после того в Сибирь в каторжные работы.