Коллежский секретарь. Мучительница и душегубица

Подьячие низко кланяясь Цицианову и пятясь задом покинули подвалы.

– Так и их понять можно, князь. Жалование им почитай полгода не платили. А приношения какие подьячие получают? Это тебе не воеводы и не губернаторы.

– Ладно. Хорошо, что все выяснилось. А скажи мне, Ларион Данилович, кто видел, как я вчера к вам приезжал? Ведь это не прошло незамеченным? Тебе доложили, что в приказ приезжал князь Цицианов из следственной комиссии и увез с собой вашего урядника Пафнутьева?

– Конечно, мне про то известно. И многие в приказе знали об этом. Но что в том такого? Ты, князь, считаешь, что его убили из-за того, что он говорил с тобой?

– Думаю да.

– Но я не знаю, о чем вы с ним говорили, князь. А если не знаю я, то не знает в приказе никто. Да и что мог такого тайного рассказать простой полицейский урядник. Да к тому же бывший. Да к тому же пьяница.

– Но убили его не из-за денег.

– Нет, это ясно, что не из-за денег, князь. Но он мог повздорить с кем-либо в трактире. Мог встретить старого знакомого, что мечтал ему отомстить. Да мало ли что.

– То я проверю. Но думаю, Ларион Данилович, что убили его именно из-за того, что он мне поведал. И он должен был прибыть сегодня ко мне в присутствие и кое-что показать для записи на бумаге. И некто весьма не хотел, чтобы Пафнутьев это сделал. И этот кто-то весьма осведомлен каким следствием я занимаюсь.

Гусев криво улыбнулся, но возражать не стал и только произнес:

– Может и так. Спорить не стану, князь. Ежели в чем могу тебе помочь, то я готов….

***

Как только уехал князь Цицанов, Гусев увидел, что на подворье разбойного приказа показался коллежский секретарь Соколова.

«Завертелось у них дело-то, – подумал про себя Гусев. – Один со двора, другой на двор. Крепко кто-то в Петербурге взялся за Дарью Николаевну. Крепко. Хотя чего и было ждать, если они Соколову следствие доверили. Это может раскопать все что надобно».

Коллежский секретарь вошел к дьяку и поздоровался:

– Здравствуй, Ларион Данилович. Рад видеть тебя в добром расположении духа, которое читаю на твоем лице. Что у тебя за удача?

– Да у меня всегда все в порядке, Степан. Сижу на своем шестке, и выше взлететь не мечтаю. И потому не мешаю никому. Только что здесь был твой князь Цицианов. Ты также по убийству Пафнутьева прибыл ко мне?

– Вроде того. Но меня интересует немного иное. Этот урядник Пафнутьев не родственник актуариса Сыскного приказа Пафнутьева?

– Родственник, – ответил Гусев. – Его брат. Наш урядник убиенный старший его брат. И еще сестрица у них младшая имеется. Но она по мужу иную фамилию носит. Но только они давно уже не в дружбе. И наш Пафнутьев поносил братца своего младшего последними словами.

– Вот как? И за что же такая немилость выпала актуарису?

– Дак и младший брат и сестрица в люди выбились. А вот старшему не повезло. Да и не помог ему братец, когда того по увечью со службы отставили. То к нему на дом пришел и денег стал просить. А младший братец его выставил. И тогда наш урядник при всех стал грозить братцу, что про все его дела расскажет. Тогда тот на место его к нам и устроил и даже денег дал. Но приязни между братьями все одно не было.

– А про что мог урядник Пафнутьев рассказать?

– Да мало ли, Степан. Каждого полицейского чиновника ежели копнуть, то про многое раскопать можно. А в Сыскном приказе тем более. Там мошенник на мошеннике, да еще и мошенником погоняет.

– А ты, Ларион Данилович, узнал ли про Цицианова что? Помнишь, что мне обещал?

– Да. Все я разузнал, но ничего страшного в том нет. Так что будь в покое, Степан. Тот разбойник, что Цицианова тогда отпустил его знакомец старый по прусской войне. Служили они вместе в драгунском полку. Я про то через моих людей узнал. И сведения то проверенные и перепроверенные. Им можешь верить.

– Вот как? – Соколов сделал вид, что ничего не знает про это. – Хорошо, Ларион Данилович. Спасибо тебе за сведения.

– Не за что, Степан. Я тебя искренне уважаю, хоть и не понимаю часто того, что ты делаешь.

– Отечеству своему служу, Ларион Данилович, как мой отец и дед служили.

– Вот сего и не понимаю, Степан. Что для тебя есть Отечество? Что для тебя Русь?

Соколов посмотрел в глаза дьяку.

– А для тебя, Ларион Данилович? Что для тебя есть Русь?

– Русь для меня родина, Степан. Как и для тебя. Но боюсь, ты не понял этой родины. Одно дело как твой отец в бой за неё идти и супостатов-татар крушить за родину, а иное дело здесь среди русских врагов искать.

– А не все ли равно кто враг, Ларион Данилович?

– Нет не все равно, Степан. Кто для тебя враги? Чиновник, что вчера в бою врагов бил и жизни не жалел своей за Россию, сегодня тобою врагом объявлен? А за что? За лихоимство и казнокрадство, ты скажешь. Но после него назначат иного, кто хитрее воровать станет и тебе не попадется. И что толку в борьбе твоей, Степан?

– Слишком ты все усложняешь, Ларион Данилович. Слишком. Я на своем месте свое дело делаю. И делаю его честно. Далее не гляжу. Присягу выполняю и все. А ты к чему сей разговор завел, Ларион Данилович?

– Да просто так, Степан. Без всякой задней мысли…

7

Санкт-Петербург: дом, где временно жительство имел Иван Иванцов.

Повышенный в чине императрицей до губернского секретаря Иван Иванцов получил новые отчеты от Соколова и Цицианова. Он просмотрел все и сам сел за составление экстракта, что должен был завтра представить самому генерал-прокурору Глебову.

К нему в комнату вошла молодая женщина и подсела на подлокотник его кресла.

– Чем занят, господин губернский секретарь? – спросила она.

– Разбираю последние отчеты, что мне прислали из Москвы, Вера. Но не стоит меня сейчас отвлекать. Завтра важный доклад.

– Кому докладываешь?

– Самому генерал-прокурору Сената. Мне нужно его просить о содействии нашей следственной комиссии. И сейчас я составляю экстракт.

– А почему ты не попросил о помощи меня, душа моя? Мы знакомы недолго, но и я могу для тебя кое-что сделать.

– Ты? – Иван посмотрел на молодую женщину. – Ах, Вера! Да что ты понимаешь в делах следствия? Ты хоть знаешь, чем мы занимаемся?

– Не знаю, и знать не хочу. У меня и других собственных дел полно. Но помочь тебе могу. Мой муж сенатор и камергер двора её императорского величества. И уже завтра тебе можно устроить доклад у самой императрицы, а не то, что у генерал-прокурора.

– А он… – Иван запнулся… – он не ревнует тебя? Ведь вчера ты не ночевала дома, Вера.

– Ты про мужа? Шутишь, Ваня? Ему уже 67 лет, а мне только 21. Чувствуешь ли разницу? Он женился на мне, ибо такова была договоренность между моими родителями и им самим. Ему нужны были деньги, а моему отцу возможность породниться с титулованным дворянством. На меня мой муж не претендует.