Колодец и бабочка

Мария Семёновна молчала, рассматривая сына. Татьяна, потемнев глазами, тоже подалась вперед, точно они назначили друг другу встречу на середине стола, и быстро спросила:

– А куда она должна была податься с твоим ребенком, к тетке в Сызрань? Или к матери-алкоголичке?

– Я карты раскладывала, – важно начала Алина, – карты сказали, что ты должен уйти свободным от всего, что имел…

– Да помолчи ты со своими картами! – прикрикнули на нее с двух сторон и Татьяна, и Дмитрий.

Алина надулась.

– Вот на это вы меня и взяли! – процедил Дмитрий. – В три голоса принялись лить мне в уши, что я обязан оставить квартиру жене и ребенку, раз такая вышла неловкость в нашей жизни. Как будто я подобрал дворняжку, а теперь собираюсь выставить на мороз.

– Это другим словом называется, – отчеканила мать. – Неловкость у него, вы поглядите! Похоть и разгул! Но ты поступил как порядочный человек!

Дмитрий выпрямился, оглядел сидящих за столом, мазнув взглядом по Наташе, как по пустому месту, и ожесточенно хохотнул:

– Порядочный человек… А давай, мама, подобьем баланс, как у нас в бухгалтерии говорят. Мне сорок лет. Бабы у меня нет. Денег у меня нет. Хватает на съем, алименты, жратву и сигареты, а когда удается отложить заначку, она уходит, чтобы зубы вовремя подлечить. Своего угла у меня нет и не предвидится. Я же, как нормальный лошара, все переоформил на жену по вашему совету! Цены на квадратный метр за это время скакнули так, что она в шоколаде, а я в Мытищах. Ипотеку мне банк готов дать на халупу в Долгопрудном… Мы в город Долгопрудный идем дорогой трудной! Но для этого нужен первоначальный взнос, а где я его возьму? Выше головы мне не прыгнуть. Я и так вкалываю как проклятый, по любому свистку начальства кидаюсь на объект, хоть ночь за окном, хоть воскресенье. Следи, мама, за руками: ты, прикрывшись красивыми словесами о порядочности, меня загнала в эту задницу, и ты же меня моим положением теперь и попрекаешь! На дом загородный я тебе, видишь ли, не заработал! Огурцы не даю в грунте выращивать! – Он почти кричал. – Ты не подумала, что твоя Света Голубева сына во всем поддерживала? А ты – ты мне чем помогла? Оставила меня без штанов, а теперь шельмуешь за то, что хожу нагишом? Когда я просил у тебя на первый ипотечный взнос, ты посоветовала мне обратиться в банк, мама. Вот вся твоя материнская забота!

Мария Семёновна дернула подбородком:

– Стыдно в сорок лет клянчить у матери!

– Стыдно быть босяком в сорок лет! – заорал Дмитрий.

Поперхнулся, закашлялся и сел.

Наступила тишина. За окном басовито гавкнула собака и замолчала, будто устыдившись.

Вот тебе и семейные посиделки, подумала Наташа. Вот тебе и заштопали гобелен.

– А ты хоть какую-то ответственность за свои поступки не хочешь взять на себя? – тихо спросила Таня, не поднимая глаз. – Может, не мы с мамой будем отвечать за то, что ты завел любовницу и решил развестись? Говоришь, мы тебя заставили… Дима, тебе было тридцать лет. Взрослый мужик, не школьник. Что тебе мешало продать квартиру, поделить деньги пополам и влезть в ипотеку?

Дмитрий криво усмехнулся:

– Что ж ты, такая умная, в те времена мне не предложила такой вариант? Напомнить, что ты мне сказала? «Оставишь жену бездомной – считай, сестры у тебя нет». Женская ваша, мать ее, солидарность! Не с братом! Не с родным сыном! А теперь, когда все покрепчали задним умом, у тебя хватает наглости учить меня жизни.

Алина закрыла уши ладонями, как ребенок. Дмитрий осел сдутым мешком на стуле, будто с гневом из него вышел весь воздух. Мария Семёновна, наоборот, увеличилась в размерах, прямо-таки пугающе разбухла на своей половине стола, как если бы мать с сыном были сообщающимися сосудами.

– Ладно. Ужин не задался, и что-то у меня аппетит пропал. – Дмитрий встал, осторожно похлопал по скатерти, словно стол был единственным в комнате, с кем он хотел попрощаться, и вышел.

Хлопнула входная дверь.

Мария Семёновна закрылась на кухне и принялась ожесточенно мыть тарелки. На дочерей, которые сунулись было помочь, рявкнула так, что обеих вымело за дверь. Алина сбежала курить на балкон. Татьяна вышла проводить Наташу.

– Боюсь, вы решите, что мы семья истериков, – устало сказала она. – Ей-богу, мы не такие. Простите нас, пожалуйста. И сами перессорились, и вам потрепали нервы.

Наташа мягко коснулась ее плеча:

– Не выдумывайте. Ничего вы мне не потрепали. – Она помялась и все-таки решилась: – Таня, а в каких отношениях сейчас Дмитрий с бывшей женой?

Она опасалась, что Татьяна припишет ее любопытству определенную практическую причину. Но та до того обессилела, что, кажется, даже не задумалась о подтекстах.

– Между собой в хороших. Дима и алименты выплачивает вовремя, и всегда старается помочь деньгами – на отпуск, на развлечения для Глаши. А с нами Надежда не общается, совсем.

– А почему? – удивилась Наташа.

Татьяна привалилась к стене и негромко хмыкнула.

– Потому что мы, видите ли, должны были вернуть заплутавшего брата и сына в семейное стойло. А раз мы этого не сделали, значит, не позаботились о сохранении ее семьи и не заслуживаем того, чтобы видеть внучку и племянницу. Вот такая, Наталья Леонидовна, немудрёная логика.

Наташа постепенно подобралась к тому, что интересовало ее больше всего:

– Значит, Мария Семёновна давно не разговаривала с невесткой?

Татьяна стала загибать пальцы:

– Шесть, семь… Около восьми лет. Сначала мы все предпринимали отчаянные попытки достучаться до Нади. За два года наш энтузиазм поутих, поскольку невозможно раз за разом биться лбом о стену.

Восемь лет, размышляла Наташа тем же вечером, восемь лет… Достаточный срок, чтобы забыть голос молодой женщины?

Мог ли обиженный Дмитрий привлечь бывшую жену на свою сторону, чтобы выманить у матери деньги?

Сколько требований друг к другу, сколько несбывшихся ожиданий и обид… Не семейные трапезы, а собрание ящиков Пандоры. Сегодня выступает Дмитрий. Дмитрий, откройте вашу крышку, нам всем любопытно посмотреть, что под ней. Отойдите на шаг, Федосеевы! Необходимо соблюдать меры предосторожности: вас может сильно забрызгать.

Итак, одному нужна квартира. Он зверски уязвлен, прямо-таки истерзан своим положением бессемейного неимущего. Он чувствует себя обездоленным, и причина его несостоятельности – самые близкие люди: мать и сестры. С Алины, допустим, спрос небольшой. А вот с матери…

Второй просто нужны деньги. Она так легко и просто получала их всю жизнь, тянула бездумно, как бабочка цветочный нектар хоботком, не преобразовывая его ни во что, кроме энергии для причудливых своих полетов. И вдруг цветок захлопнулся прямо перед ней.

Ночью Наташе приснился Габричевский. Он сидел на траве с табличкой «Помогите на еду». Рядом с ним раскинулась в тени, бесстыдно закинув одну ногу на другую, бабочка-капустница величиной с лабрадора.

2

Тихий день – пятница. Урок, затем часовое окно и еще два занятия. В субботу у Насти планировалась экскурсия с поздним возвращением, а Матвей отпросился к друзьям, поэтому Наташа с самого утра пятницы стала предвкушать свободный день.