Колыбель в клюве аиста

– Ага, есть такая, - сказал участковый милиционер, вникнув в просьбу Рахманова помочь отыскать потерпевшую, то есть лоточницу, жившую в одном из домов-близнецов. Он повертел в руках клочок бумаги с адресом.
– И только-то? Домов с такими номерами не один и не два - тут нормальный микрорайон. Улиц, переулков несколько. Адрес куцый.

– Именно.

– Что куцо?

– Вот хотел бы знать и я.

– Понятно, - произнес участковый, взглянув рассеянно на меня.

Внизу, в "Запорожце", ожидавший нас Азимов, мой старый приятель, услужливо открыл дверцы машины. Однако милиционеры предпочли идти пешком. Тогда Азимов, безмолвно, взглядом поинтересовался о делах - я пожал в ответ плечами, - и, выждав дистанцию, медленно покатил за нами.

– Приметная она у меня, - сказал участковый о лоточнице. Мимо внимания не прошло его "у меня", и я подумал об обманчивости первого впечатления - "вот тебе и коровьи глаза!" - я подумал, затем представил то, как в нужную минуту, наверное, преображался старший лейтенант, как мигом появлялась столь необходимая милиционеру цепкость и жесткость.

Мы шествовали мимо жилых домов, деревянных заборов, строек, кафе, продовольственного магазина. Позади, не теряя нас из виду и не теряясь из поля зрения, то убыстряя, то замедляя ход, катил Азимов.

Мой верный Азимов! Примчался по первому зову! Был активен в розыске, а когда племянник отыскался, делал все для облегчения его участи. Вернувшись из Приозерья, я застал его вместе с заплаканной, перепуганной моей женой - Азимов, не дожидаясь меня и не считаясь со временем, носился по городу, и, казалось, не было такого уголка, куда бы не заглянул, где бы не выглядел, не выспросил. И Рахманова втянул в коловерть события! Как кстати пришелся его "Запорожец": мы с Рахмановым часами не выходили из машины - маршруты смахивали на броуновы движения-метания из конца в конец, из угла в угол!

Азимов деликатно, не выпячиваясь, ехал на "Запорожце", мы шагали впереди степенно и таинственно, как брамины из "Лунного камня". Шествие было преисполнено сознанием важности задуманного предприятия.

– Тут - старший лейтенант остановился у пятиэтажной коробки.
– Сюда, в подъезд, прямиком на третий этаж. Ее хозяйство.
– Он кивнул на застекленный балкон сбоку от нас.

– Я, с вашего позволения, займусь своим.
– Он перевел взгляд вглубь двора - неподалеку, на скамейке - краешек ее выглядывал из-за куста осыпавшейся сирени - слышались голоса подростков. Старший лейтенант, позевывая в кулак, направился к ним. Мы с Рахмановым двинулись в подъезд. И тотчас я обнаружил в себе волнение. На миг изменило хладнокровие и Рахманову, и он тоже заволновался. Волнуешься - значит не вполне уверен, значит, неунывака Рахманов не на все сто процентов уверен в успехе. За сиренью, на скамейке, шумы оборвались - наверное, подростки, увидев старшего лейтенанта, из тигров обратились в овечек.

– Наше дело правое - враг будет разбит, победа будет за нами, - говорил Рахманов, шагая рядом и добавляя, не то приказывая, не то предлагая: - Я ведущий, ты ведомый. Ты внимательно следишь за моими действиями и подыгрываешь мне. Все просто. Повторяю: наше дело правое. Ну вот, кажется, приехали...

Я обратил внимание, что в глазке, вмонтированном в черный дерматин, метнулась тень - кто-то за дверью наверняка полюбопытствовал, припал к глазку и отпрянул, завидев нас, бесшумно, да так, что подумалось о мистике: что, если "кто-то" испарился, скользнув по поверхности глазка?

Рахманов нажал кнопку - за дверью послышался прерывистый звонок. Не дождавшись ответа, Рахманов нажал еще.

– В квартире кто-то есть, - подсказал я.

– Знаю, - ответил он.

Рахманов нажал еще, и только теперь откуда-то из глубины квартиры донесся голос женщины.

– Кому не терпится - открываю!

– с такими словами встретила нас женщина. Она стояла в проеме двери, застегивая пуговицы на халате.

– Милиция, - вместо приветствия начал Рахманов.

– Вижу - не агенты госстраха, - ответила невозмутимо женщина.

– Заснули, что ли?
– не то поинтересовался, не то выразил неудовольствие Рахманов.

– Задремала, а тут звонок. С чем вы? И чего на пороге!
– протараторила женщина.

Мы прошли в квартиру, и тотчас обозначилась причина бесшумного исчезновения "кого-то": в коридоре на полу лежала ворсистая дорожка - по ней беззвучно мог бы пройти, пожалуй, и слон. Подумалось: не лоточница ли?

– Больше некому ответить на звонок?
– будто бы угадав мое состояние, спросил Рахманов.

– Одна я. Говорю, задремала. Рахманов назвал фамилию лоточницы.

– Понятно, - протянула она.
– Так бы и начали.

Догадываюсь, с чем пожаловали.
– Она провела нас в гостиную комнату, усадила: - Слушаю, - но спохватилась: - Не желаете чайку? Вот такая я: не скажи - заморю голодом.

– Спасибо. Обойдемся без чая, - обрезал Рахманов. Держалась лоточница уверенно, выглядела, как подобает потерпевшей: на лице досада - не огорчение, потому что огорчиться из-за двухсот рублей, значит, переиграть, - а стремление помочь следствию, а отсюда - удовлетворение по поводу визита майора милиции и его товарища в черном плаще, смахивавшего на агента детективного фильма: в штатском, а под мышками, небось, кобура с пистолетом?! И все же она переживала, изображая радушие - вспоминался "кто-то", недавнее мельтешение в глазке двери, и тогда хотелось спросить: "Почему не решалась открыть? Испугалась? Или..."

Рахманов, верный данному накануне слову, пристально посмотрел лоточнице в глаза - нечто напоминало ситуацию дверного глазка: я увидел, как в глазах женщины метнулись тени, правда, короткие и не столь очевидные.

У Рахманова уверенность поколебалась - лоточница выдержала первый натиск, притом настолько успешно, что на секунду-другую я засомневался в прочности версии Рахманова.

Подумалось: "А что, если Рахманов выдал желаемое за действительное? Тень в глазке? "Кто-то"? Мало ли что могло двигать любопытством женщины и мало ли отчего она испугалась и не отвечала на звонок?!"

– К вам вопрос, хозяйка.

– Хоть десять. Спрашивайте.

Столкнувшись с незапланированным противодействием, Рахманов изменился - как игрок, решившийся ва-банк, он хлопнул по столу ладонью с вчетверо сложенной бумагой - заявлением лоточницы.

– Отлично. Что такое липа? Не ослышались, нет, действительно, что?
– повторил Рахманов.

Я ожидал чего угодно, но только не этого, я, признаться, не готов был к нему; я ожидал чего-то сверхэффективного. Однако, странно, вопрос, сдобренный изрядной дозой желчи, достиг цели: лоточницу, казалось, обожгла неприятная догадка; она, будто желая удостовериться, оглядела поочередно нас с Рахмановым:

– Деревьями, что ли, интересуетесь?

– Мы не из зеленстроя, - Рахманов резко подвинул к лоточнице бумагу.
– Разговор пойдет не об озеленении.

– Мое заявление, - женщина пробежала взглядом по листику.
– Написала не так? Полагаете, все - оттуда, с потолка?

– Разве я сказал "все", уважаемая?
– Рахманов нажал на слово "уважаемая".
– Разве я сказал "с потолка"?

– А что тогда? Надеюсь, не станете оспаривать факт кражи.

– Заметьте: кражи, а не... грабежа. Сколько вам лет;