Колючий Путь

Звуки, запахи, краски отступили на полшага. Кожу покалывало, виски ломило, блики на очках собеседницы были непробиваемы. Где-то на периферии зрения над деревянной лопатой медленно поднималась в воздух пицца, пальцы Кота зависли над клавиатурой телефона, официант приближался как водолаз в полном снаряжении по дну опасного водоёма.

– Задолбал этот Т9! Как его отключить? Колючий, может ты посмотришь? Никак разобраться не могу, – Кот протягивал свой телефон, пицца, совершив двойной кульбит, вернулась на лопату, Кицунэ как ни в чём не бывало делала заказ.

– А? Чего? Вот, смотри, тут вот решётку нажми и набирай как человек, – Дикобраз вернул повидавший виды аппарат Коту и потряс головой, – Пива мне тоже закажи.

Кицунэ закончила с официантом и снова вглядывалась в Дикобраза. Она сложила руки на столе перед собой, выпрямила спину и наклонилась всем корпусом вперёд как пионерка-отличница.

– Дикобраз, скажи, почему ты думаешь, что ты живой и бодрствуешь? – начала она без всяких предисловий. – Ты ходишь на работу, с кем-то о чём-то говоришь, пьёшь пиво, но ведь то же самое можно делать и во сне. Сколько людей пройдёт мимо тебя, если ты заговоришь с ними на улице? Может, это не потому, что они не хотят с тобой говорить, а потому что тебя для них просто нет?

– Как это нет? – вскинул брови Дикобраз.

– Ну так. Нет и всё. Ты не помнишь свои сны, но и в снах ты не помнишь о том, что считаешь своей обычной жизнью. Иногда ты думаешь, что всё, происходящее с тобой это тоже сон и скоро проснёшься. Но сам ты никогда не проснёшься, даже если умрёшь, просто войдёшь заново в этот бесконечный круг.

Официант принёс Кицунэ чай, а Коту – пиво. Кицунэ подняла чашку двумя пальцами, отхлебнула из неё и продолжила.

– В этом мире почти нет магической силы. Каждый маг только потому маг, что в состоянии точно сказать, когда он спит, а когда – нет. Кот убедил меня с тобой поговорить, вот я и спрашиваю: почему ты думаешь, что жив?

Дикобраз откинулся на спинку стула, поправил очки и завертел в пальцах зажигалку. Кицунэ была права. Похожие мысли давно царапали череп изнутри и не давали спать. Для мира нет никакой разницы, жив ты или мёртв, а для человека безразлично, бодрствует он или спит. Выходит, надо встать из-за стола, попрощаться и обнять уже наконец воздух в полёте со своего далеко не последнего этажа. Один хрен, разницы нет.

Кицунэ наклонила голову к плечу – она ждала ответа, поглядывая то на Дикобраза, то на чай. Последний явно интересовал её больше. Кот охватил свою кружку так, что у него побелели пальцы, но на собеседников не смотрел, разглядывал официантов и считал бутылки в баре.

А ведь им реально пофиг. Сейчас я соглашусь с Кицунэ, а они встанут и уйдут из моей жизни навсегда. Останется серый асфальт. Так нельзя, как же свет и крылья? Как же мои сны? Магия – это полная хрень, конечно, но лучше сходить с ума в компании, чем тупо сдохнуть в одиночестве.

Дикобраз отложил в сторону зажигалку и посмотрел в глаза Кицунэ.

– Я жив, потому что жив. Что ещё тут скажешь? Я знаю разницу между сном и явью, и сны помню. Там у меня крылья, и воспоминания о том, чего не могло быть. – Глаза его сверкнули, а брови нахмурились – Всю жизнь я чувствовал, что есть что-то большее, что-то, что делает мир объёмным и цветным. И вот, наконец, выяснилось, что я был прав, а теперь приходишь ты и хочешь доказать, что я никто, что меня по сути и нет вообще. Да хрен тебе!

Лопатки свело, и он услышал шуршание перьев, почувствовал, как за спиной начинают расправляться крылья.

Кицунэ приподняла левую бровь и отхлебнула своего варева с бергамотом. Поставила чашку на блюдце, смерила взглядом собеседника, шевельнула уголками губ.

– Ладно, Дикобразик, не злись. Я всего лишь хочу предложить тебе игру.

– Какую? – Дикобраз подался вперёд.

– Давай играть в магию. Будто она есть, хоть нас и учили с детства, что нет. Иногда будет весело и странно. Ну и опасно, конечно же.

– Я готов!

– А подумать не хочешь? Игра серьёзная, игроков много и все они куда сильнее тебя. И церемониться они не будут, поверь мне. Некоторые постараются тебя убить, а некоторые – свести с ума.

– А какова цель этой игры?

– Для тебя сейчас главная цель – это научиться играть.

– А кто ещё в команде?

– Потом познакомлю. Если оправдаешь ожидания, конечно. Кот в тебя верит, может быть, он и прав, – она наклонила голову немного набок, стёкла очков блеснули. – Добро пожаловать на борт, ученик. Только учись быстрее, времени у нас мало.

– В смысле, времени мало?

Кицунэ загадочно улыбнулась в ответ.

Десятая глава

Звонок в квартире Кота орал так, что слышно было даже на лестнице. Загавкала соседская собака. Дикобраз в очередной раз приложил руку козырьком ко лбу и прислонился к стеклянной двери, отгораживающей лифт от предквартирного предбанника. У стены справа лыжи в чехле. Слева – древний телевизор «Рубин». Дикобраз нажал кнопку ещё раз. Снова трель и собачье возмущение в ответ. Странное дело – договаривались же. Дикобраз развернулся и спустился по лестнице вокруг лифтовой шахты на площадку. На широком подоконнике большого окна обнаружилась жестянка с окурками. Дикобраз достал сигареты, задымил и принялся набирать смс.

Дверь пролётом выше распахнулась, и на площадку вышел Кот. Он поправил длинный шерстяной шарф, намотанный поверх пожилого кожаного пальто, и спустился к Дикобразу.

– Ты чего трезвонишь как пожарная тревога, ученик? – зашипел он сходу. – Мне теперь соседи опять мозг жрать будут. У них собачка, видишь ли, нервная. Спать не может, когда кто-то в дверь звонит. Просил же на улице ждать.

– Дык это, договаривались же, – потупился Дикобраз. – На часы-то глянь. А на улице, между прочим, не май месяц. Я и поднялся.

Кот хмыкнул.

– Ладно, хрен с тобой, золотая рыбка. Пошли.

В этом году осень поспешно покинула улицы, оставив за собой неаккуратный хвост чёрных оголённых деревьев и мрачных луж с грязной водой. Зима приходить брезговала. Время от времени лужи замерзали, но наутро опять оттаивали. Растения и люди мрачно смотрели в мутно-серое небо, снега никто даже не ждал. Межпогодье в Москве.

Учитель и ученик спустились по выщербленным ступенькам подъезда, прошли вдоль стены дома, пряча руки в карманы и поднимая воротники, через подворотню выбрались на широкую улицу с трамвайными рельсами. Кот жил в старом районе неподалёку от Тимирязевского парка. Дикобраз оказался тут в третий раз в жизни, географию района он представлял себе смутно. Кажется, слева за углом разливайка с неплохим пивом, а к метро надо идти через дворы за спиной. Или нет?

– А мы куда? – нарушил тишину Дикобраз.

– За мороженым, а потом дельфинарий двинем, – огрызнулся Кот.

Пару минут они шли молча. Резкий порывистый ветер гонял по тротуару полусгнившие листья, по рельсам прогремел трамвай, заунывно потренькивая на ходу.

– В парк, куда ж ещё, – Кот мотнул головой. – У тебя сегодня первый раз как в первый класс.

– Чего? – не понял Дикобраз.

– Установочная лекция. Первое сентября. Введение в профессию.

Длинная стена старых десятиэтажек серого кирпича тянулась вдаль, изредка прерываясь подворотнями. Жёлтые трубы газопровода отчёркивали скаты крыш. Если бы не подмигивающее сквозь редкие амбразуры облаков солнце, здесь было бы мрачновато. А так – привидение с мотором. Дикое, но симпатичное. Дополнительный шарм улице придавало отсутствие здесь осточертевших панельных многоэтажек.