Комедия положений

Нужно ли говорить, что вернулись они вдвоем.

Алешка потом рассказывал:

– Иду по лагерю, а навстречу мне Катеринка. Увидела меня, оживилась, обрадовалась и стала рассказывать, как в лагере интересно, какую газету они выпускают, как готовятся к празднику, рисуют плакаты.

Но постепенно ручеек дочкиных слов стал иссякать, появились паузы, и вдруг глаза стали наполняться, наполняться глазами. Тут я понял, что сейчас польется настоящая река и затопит меня. И я сразу, опережая водопад, сказал:

– Ну, если тебе не нравится, поедем домой, - глаза сразу высохли!

По поводу пионерского лагеря Катерина рассказала мне следующее:

– В ЛТО (туда Катя попадет на будущий год) хотя бы был туалет, и можно было ночью сходить в него, а в пионерском лагере ставили ведро, и утром дежурные тащили это ведро. До сих пор мерзко вспоминать об этом.

А прошло, не мало не много, двадцать лет с той поры.

В августе я взяла учебный отпуск.

И в первый день отпуска, прихватив с собой Катю для моральной поддержки, я поехала искать хозрасчетную (так тогда назывались платные поликлиники) поликлинику на Арбате и купила талончик к гастероэнтерологу. Талончик был на прием только через неделю, ближе не было.

Я отчетливо помню эту редкую для нас поездку с дочкой в столицу.

Мы вышли из первого вагона на Арбатской, и пока мы повернулись и оглянулись, толпа, вывалившая из вагона, исчезла за углом. Я увидела только пятки стремительно убегавших людей.

– Куда они всё мчатся?
– воскликнула Катя, изумленно округлив глаза.

– Да что с них возьмешь! Одно слово москвичи, суетливый народ, - почти двадцать лет жизни возле столицы и беготня на работу в страхе опоздать не изменили моей провинциальной сущности, там, где можно идти не спеша, я иду не спеша и никуда не бегу.

Через неделю я вышла из кабинета врача с целой кипой направлений на анализы: желудка, печени, гастроскопии, анализ крови на биохимию и всего прочего. И вот каждый божий день, натощак, я стала мотаться из Долгопрудного на Арбат на обследования. В общем, конечно, тяжело, больной человек не смог бы так ездить каждый день. Самое трудное для меня оказалось заглотать зонд для рН метрии желудка. Я была второй, первый мужчина, зашел в комнатку, где была медсестра, и вышел оттуда с зондом, торчащим изо рта. Я как увидела этот хобот, мне стало плохо, замутило, руки, ноги похолодели, в общем, страшно. Пришла мед сестра с тонким резиновым шлангом и нашла меня в обморочном состоянии, меня к тому же начал бить озноб.

– Я не могу, - сказала я ей.

Медсестра меня обругала. Вот, мол, деньги уже заплачены, а ты глотать не хочешь, анализа не получишь, и болеть будешь, и, главное, твои два рубля тебе никто не вернет.

– Я сейчас всё равно не могу глотать.

– Ну, тогда подожди, может, соберешься.
– И она ушла, а я стала глядеть в окно, на маленький унылый асфальтированный дворик, на деревья, и я ясно себе представила, что сейчас или никогда. Если я сейчас спасую, уйду, страх останется, и никогда мне не проглотить зонд, который я в молодые годы так лихо глотала.

Минут через двадцать пришла медсестра. Была она одних со мной лет, а может быть, даже и чуть-чуть моложе.

– Давай, начнем, - и я села на стул.

Через пять минут, когда зонд был проглочен, медсестра сказала:

– Надо же, ты прекрасно глотаешь, а я когда увидела, в каком ты была состоянии, подумала, что всё, не проглотишь.

С дуоденальным зондированием было еще проще: я только попыталась выдернуть проглоченный зонд, так как у меня начался кашель, как медсестра, её звали Эмма, схватила меня за руку, прижала мою голову к своему боку и сказала:

– Дыши..., расслабься и дыши.

Я поддалась и расслабилась и она тут же запихнула мне половину шланга в пищевод. Я прямо почувствовала, как шланг провалился, ну, а дальше было проще.

Из меня вылезло много беловатых хлопьев в порции С, и я, выходя из поликлиники и думая, доеду ли я до дому или меня раньше разберет влитая в меня английская соль, одновременно очень отчетливо чувствовала, что я могу без последствий съесть то, что до процедуры не могла.

А когда я приехала сдавать биохимический анализ, мне не хватило денег, двух рублей. Все процедуры стоили по 2 рубля, а здесь насчитали целых двенадцать, и вот двух рублей у меня не хватало, и за меня заплатил незнакомый мужчина, с Кавказа, судя по акценту, грузин. Он заплатил и отмахнулся от моих благодарностей и попыток выяснить, как я могла бы вернуть ему деньги.

Гастроскопию мне назначили на четыре часа дня, и до четырех часов я должна была ничего не есть и потом еще доехать и сделать процедуру, и еще вернуться обратно. Я взяла с собой половинку вареного цыпленка, несмотря на свою полную уверенность, что тут я точно протяну ноги, и цыпленок мне не понадобится.

Но и в этом случае я после процедуры почувствовала себя бодрее, чем до нее. Пока врач водил по желудку своим прибором, он разгладил все складочки в моем опущенном и плохо очищаемом желудке.

Заключение он дал невеселое - атрофийный гастрит - и еще там чего-то понаписал.

Забрав заключение, я поехала к Динке, с которой накануне договорилась, что после процедуры проеду к ней, повидаюсь, да и отдохну, прежде чем тащиться домой.

Динки не было дома. Она появилась, когда я доедала цыпленка, сидя на ступеньках широкой лестницы между вторым и третьим этажами.

Так я и запомнила свое окончательное, расслабленное состояние после последней процедуры длинного ряда обследований, которым мне хватило духу подвергнуть себя в первый и, надеюсь, в последний раз в жизни.

Сижу, подстелив картонку, в чужом подъезде, держу немытой рукой куриную ножку за косточку и с аппетитом её обгрызаю. Удовольствия воз, ещё бы, время шестой час, а я не лопала с утра!

Так и нашла меня Григорьева: сидящей на ступеньках, с кульком, набитым объеденными куриными костями.

Потом Динка сварила мне яблочный компот и сказала, наблюдая, как я его глотаю, обжигаясь, из чашки, не имея терпения дождаться, пока остынет:

– А ты очень прилично выглядишь. Свекор мой очень плохо себя чувствовал после гастроскопии.

Я не ответила, занятая компотом.

Здравствуй, дорогая мама!

Срочно пишу тебе письмо. Твое получила сегодня. Я болею, но мне сейчас полегче. Была у платного врача на Арбате в поликлинике. Она сказала, что диагноза у меня нет, назначила таблетки и обследований целую гору. Пью ферментативные таблетки "панкурмен", но приступы тошноты мучают не менее 2-х раз в неделю, а то и чаще. Поэтому приехать не могу, дорогу мне пока не перенести. Мы ждем вас вдвоем с бабушкой. Может, Резо устроит тебя в стационар, подлечишься, и Катя поедет с тобой в Батуми и останется до конца года. А то где всем-то жить? Негде, долго не выдержите без своего угла. Будем готовить себе еду отдельно. Фрукты сейчас в Москве есть. Я варю яблочный компот каждый день. Сырые фрукты не ем, врач не советовала. Глотала электрод (тонкий зонд, внутри проволока), измеряли рН, сказали кислотность слегка повышена. Завтра поеду за путевкой в Моники, может быть, они положат в стационар, хотя навряд ли. Тогда придется обследования делать платно. Очень тяжело ездить, особенно натощак. Пишите. Приезжайте. Привет бабушке, т. Агнессе, Ав.Ив. И Ник. Ст.