Комедия положений

Зоя.

Как бабушка себя чувствует? От нее писем нет. За квартиру не бойся. Что у тебя там есть? Один ковер да салатница. Золотые вещи отдай на хранение или возьми с собой.

Привет Резо, Кето и всем знакомым.

В общем, врач объяснила мне, что я вымыла себе слизистую желудка, велела продолжить пить ферменты, которые назначила с первого раза, еще до анализов, сказала, что, не считая воспаления желчного пузыря, у меня с печенью всё в порядке, и запретила промывать желудок.

– Диета всю жизнь! А два года обязательно!

В заключение своего монолога, врач, молодая женщина, внимательно посмотрела на меня и сказала:

– А вы вполне ничего, симпатичная женщина, даже с румянцем. В первый раз вы меня прямо-таки напугали своей худобой, а сейчас худая, худая, но вроде ничего.

Я засмеялась:

– Вот и я посмотрю на себя в зеркало: черт знает что такое, а в другой раз гляну: да нет, вроде ничего.

И мы расстались.

Ферменты, назначенные врачом и её слова "диета на всю жизнь, а на два года обязательно" сыграли свое дело: раньше, после того, как мне бывало плохо, я сидела на диете день-другой, а потом переходила на жареное и всё такое прочее, а теперь я знала точно, что этого делать мне нельзя, держалась, - и частые приступы прекратились.

А в тот день, выходя от врача, я набежала на бананы, постояла в небольшой очереди с полчаса и купила два кило бананов по 1,20 за кг. Пока они стоили 1,20, купить их было трудно ленивым: надо стоять в очередях, и только, когда подняли цену до 2 рублей, бананы стали более доступным фруктом.

Я еле дотащила эти бананы домой, я еще купила продукты и сумка оказалась тяжелой. В электричке я съела два банана. Когда я пришла домой, дети накинулись на меня, разобрали сумку, вытащили бананы и тут же их поделили на четверых (и на отца, который отсутствовал), при этом мне зачли те два банана, которые я съела в электричке.

Я запротестовала, меня помиловали и наградили одним бананом за то, что именно я их купила. Разрешили-таки съесть на один больше, чем досталось на долю каждого, причем долго думали, справедливо это или нет.

Здравствуйте, дорогие мама и бабушка!

Первым долгом спешу сообщить, что у меня нашли гепатит (лейкоциты в порции С, в скоплениях до 80), повышенную кислотность и атрофию участков желудка, геморрой, который нужно оперировать. Тем не менее, глотая ферметативные таблетки, чувствую себя значительно лучше и желудок не промываю. Сижу на диете, иногда приходится поголодать, не есть того, что нельзя, но в общем, всё в порядке; вешу, наверное, как обычно, судя по юбкам.

У нас резко похолодало, в квартире не топят, дети кашляют, но в школу ходят; у Алешки радикулит, а в остальном, всё хорошо, как в известной песне.

Дядя Резо звонил и говорил, что сможет уложить тебя в стационар в октябре. Думаю, что лучше вам приехать вдвоем, а если бабуля совсем не может, найди кого-нибудь, кто посидит с ней за деньги.

Если надумаете ехать вдвоем, то попросите Наташу и Виктора, они посадят на такси и на поезд, а здесь мы встретим. Пугает меня только то, что очень холодно, у вас-то наверное, теплынь, а у нас 4 градуса и ветер. Скорей бы зима...

За квартиру не бойся. Что у тебя там есть? Один ковер да салатница.. Золотые вещи возьми с собой или отдай на хранение.

В начале сентября мама и бабушка вдвоем приехали к нам.

Бабушке по паспорту было 84 года, а по её словам и все 86. Ходила она плохо. На Курском вокзале идти до такси далеко. Мама поговорила с проводницей, и та вызвала для бабушки из медпункта инвалидное кресло. Оказывается, есть такая услуга, вернее, была такая услуга в нашей стране для тех, кто плохо передвигается.

И на Курском вокзале маму и бабушку помимо нас встречал веселый усатый носильщик с инвалидным креслом, усадил мою бабульку, и лихо так домчал до такси, где при виде кресла огромная толпа народу безропотно нас пропустила без очереди.

Спальных мест у нас запасных было два: раскладушка и красное раскладное кресло. На эти неудобные спальные места я уложила детей, а бабушки устроились на детских диванчиках.

Резо вскоре устроил маму через знакомого врача в больницу (мама была не прописана здесь и права на стационар без соответствующих направлений из Батуми в Московскую больницу не имела, да и с направлениями могли отделаться только консультацией, а мама хотела в стационар).

Вера её в возможность излечиться с помощью врачей была удивительно велика, и убедить её, что с хроническими болезнями человек должен привыкнуть бороться сам, мне не удавалось. Впрочем, на моем личном примере было видно, что результаты самолечения часто не пропорциональны усилиям.

– Зато не в больнице, - говорила я, ненавидевшая все виды стационара, очереди по утрам на толчок и храп ночами.

Мама лежала где-то в районе метро "Бауманская", вспоминается тенистый сад, где мы гуляли, с их приездом потеплело, стояло бабье лето.

Потом Резо устроил и бабушку на неделю в ту же больницу, но у бабули никаких болезней, требующих серьезного лечения, не нашли.

Когда бабушку укладывали в палату, где лежала мама, одна из больных женщин спросила:

– А кто из вас мама, я что-то не пойму.

Возмущенная мама ответила:

– А что, не видно, я мать, а она дочь.

Конечно, женщина была не права, по разговору и быстроте реакций видно было, что мама моложе, но с первого взгляда по внешнему виду мама, которой было всего 62 года, почти не отличалась от бабушки, А когда она уезжала два года назад в Батуми, по виду она выглядела не старше пятидесяти лет, и за два года так изменилась, что её приняли за восьмидесятилетнюю!

А главное, в результате столь резкого похудания (на двадцать кг), мама решила, что у нее рак и она умирает, просто ей не говорят диагноза.

И наши убеждения не помогали.

Тем не менее, страх страхом, но, выписавшись из больницы, мама собралась домой, в Батуми, как всегда, обеспокоенная, всё ли там в порядке, не залез ли кто в квартиру, не украл бы чего.

Бабушка уезжать не хотела. Она привезла с собой много вещей, надеясь пожить у нас подольше. Само по себе это было бы нормально, пока мама болеет. Маме одной прожить, в какой-то мере, легче, чем с бабушкой, за которой нужен уход, и моя помощь маме заключалась бы в том, что я оставляю у себя свою бабульку.

Но я в это время была совершенно измотана своими желудочными обострениями, дошла до 45 кг, и не знала, как выбраться из этого состояния, и если бабушка оставалась у нас, то нагрузка, прежде всего, падала бы на Алешку, больше стирки, больше продуктов надо принести, чаще сбегать в аптеку. Но главное во всем этом было - теснота. Жить постоянно впятером на нашей площади было возможно, но очень неуютно, как на Казанском вокзале, и вынести всё это можно было только при нормальном здоровье.

В общем, что тут оправдываться, родная бабка, которая меня вырастила, хотела остаток жизни дожить со мной, а я не согласилась, не было у меня в тот момент душевных и физических сил для этого.