Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»
Шрифт:
Как установил Йомар Хонси, Франтишек Матерна (Frantisek Matema) – реальный пражский знакомый Гашека, хозяин гостиницы с почасовой таксой «U Valsu» (см. комм., ч. 1, гл. 9, с. 106. и ч. 2, гл. 10, с. 129).
— Точь-в-точь такой же заморыш, рассказывал он Швейку. — Ну, я это потихоньку подкрался сзади, сшиб с него фуражку и говорю: «Здорово, Франта!»
В оригинале Марек говорит: «Servus, Franci!», то есть приветствует знакомого точно так же, как фельдкурат Кац (см. комм., ч. 1, гл. 9, с. 118). Совершенно непонятно, почему здесь, в отличие от первой книги и третьей (ч. 2, гл. 3, с. 378), ПГБ предпочел дешевому снобизму человека с образованием «Servus»
— Когда меня призывали, — продолжал он, — я заранее снял комнату здесь, в Будейовицах
См. комм, выше: ч. 2, гл. 2, с. 324 о привилегии вольноопределяющихся жить вне казармы.
и старался обзавестись ревматизмом. Три раза подряд напивался, а потом шел за город, ложился в канаву под дождем и снимал сапоги.
Именно таким образом получил свой ревматизм Швейк в повести. См. комм., ч. 1, гл. 1, с. 25.
Что касается реального ревматизма самого Гашека, то, как пишет Радко Пытлик, эта застарелая болезнь и впрямь не на шутку разыгралась (трудно сказать, чем спровоцированная) почти немедленно после исключения Гашека из школы вольноопределяющихся, что еще немного отсрочило отправку Гашека на фронт, с одной стороны, а с другой – близко познакомило будущего романиста с бытом будейовицкого военного госпиталя. Последнее обстоятельство обогатило новыми красками жизненный путь авторского альтер-эго в романе – вольноопределяющегося Марека.
Потом я целую неделю зимой по ночам ходил купаться в Мальше
Мальше (Malse) – южночешская речка с истоком в Австрии, впадающая во Влтаву. Заходит к устью плавной дугой буквально в ста метрах от Марианских казарм в Будейовицах.
ноги у меня были теплые, словно я лежал в теплых туфлях.
В ПГБ 1956 «я лежал в валенках». Валенки, бесспорно, кажутся вполне уместными здесь, если выше в переводе «жандармы на печи» (см. комм, выше ч. 2, гл. 2, с. 318) и «около крайней избы надпись: «Село Путим» (ч. 2, гл. 2, с. 288) В оригинале у Гашека «домашние тапочки» – papuce (jako kdybych nosil papuce).
Каждый божий день я ходил в «Порт-Артур»
Йомар Хонси, исследовав адресную книгу Ческих Будейовиц 1915 года, обнаружил в городе лишь два борделя (nevestinec). Ближайший к Марианским казармам находился на улице Касаренска (Kas'arensk'a) и принадлежал Мартину Томандлу (Martin Tomandl).
Наконец познакомился я «У розы» с одним инвалидом из Глубокой.
Йомар полагает, что речь о заведении «У белой розы» («U b'il'e ruze»), располагавшемся рядом с казармами на Пражской (Prazsk'a) улице. Здание не сохранилось.
Глубока – Hlubok'a nad Vltavou (Глубока над Влтавой) небольшой город на север от Будейовиц. Чуть больше десяти километров. Уже упоминался в комм, к этой главе (см. выше: ч. 2, гл. 2, с. 312), да и ранее в романе. Знаменит родовым замком Шварценбергов (комм., ч. 2, гл. 2, с. 285), который одна из княгинь повелела перестроить в стиле полюбившейся ей виндзорской неоготики в середине девятнадцатого века.
С. 327
Потом счастье еще раз улыбнулось мне: в Будейовицы, в госпиталь, был переведен мой родственник, доктор Масок из Жижкова. Только ему я обязан, что так долго продержался в госпитале.
Такого благодетеля посчастливилось встретить и Гашеку. Но это не был свояк, как в
оригинале (posvagrenec), а просто добрый и отзывчивый доктор Гануш Петерка (Hanus Peterka), мобилизованный в Будейовицкий госпиталь из небольшого окрестного городка. Петерка сначала подтвердил ревматизм у Гашека, затем несколько недель лечил этот недуг в полковом госпитале, после чего смог перевести будущего автора «Швейка» в восстановительный госпиталь для выздоравливающих. Таким образом милосердно оттягивая и оттягивая отправку писателя на фронт.Я, пожалуй, дотянул бы там и до освобождения от службы, да сам испортил себе всю музыку этим несчастным «Krankenbuch'ом» /Больничная книга/. Штуку я придумал знаменитую: раздобыл, себе большую конторскую книгу, налепил на нее наклейку и вывел: «Krankenbuch des 91, Reg.», рубрики и все прочее, как полагается.
Еще одна художественно переосмысленная авантюра самого Гашека. Как только ревматизм, то ли благодаря лечению доктора Петерки, то ли весеннему солнышку, слегка отпустил романиста, он тут же нашел способ согревать свои суставы прогулками до пивной и обратно. Точно так же, как Марек, Ярослав, обманывал бдительность часового у ворот большой амбарной книгой с надписью «Marodenbuch der III Ersatzkompanie» («Больничная книга третьей запасной роты»). Правда, по уверению Радко Пытлика, Гашек не утруждал себя, как Марек, выдумыванием больных или болезней, страницы его амбарной книги с важной наклейкой на обложке были девственно чисты.
У ворот госпиталя всегда дежурили ополченцы.
Будейовицкий военный госпиталь (K.u.k. Reserve-spital) находился в казармах войск самообороны (Landwehr) на улице Радецкого (Radetzkygasse), ныне проспект Жижки (Zizkova tr'ida), оттого на воротах и стояли landver'aci – солдаты самообороны, которые у ПГБ всегда «ополченцы» (см. комм., ч. 2, гл. 1, с. 270).
Человек-то хочет быть гигантом, а на самом деле он дерьмо. Так-то, брат!
В оригинале: hovno (Clovek by chtel b'yt gigantem – a je hovno, kamar'ade). В ПГБ 1929 «а на самом деле он г..но-с». Но любопытно не это, а то, что и у дерьма, и у говна-с выпущено слово, которое ПГБ в ситуации, пахнувшей пролетарским интернациональным, охотно переводил как «товарищ», kamar'ade. См. комм., ч. 2, гл. 1, с. 268.
С. 328
Свою исповедь вольноопределяющийся закончил торжественно:
— И Карфаген пал, от Ниневии остались одни развалины, дорогой друг
И даже эту свою любовь к параллелям в древней истории и мифологии дарит Гашек своему альтер-эго, вольноопределяющемуся Мареку.
Начхать мне на них!
В оригинале: Nasem jim! В ПГБ 1929: «Наср.ть мне на них».
Если хотите вкусно поесть, рекомендую пойти в «Мещанскую беседу».
«Mestansk'a beseda». Йомар Хонси (JH 2010), полагает, что речь может идти об одном из старейших и доныне существующем будейовицком ресторане Beseda (Na Sadech, 2036/18). Один из биографов, перечисляя список господ и кофеен, которые навещал Гашек в свой будейовицкий период, упоминает «Чешскую беседу» («Cesk'a Beseda») – единственный ресторан, куда простых солдат, в том числе и Гашека, не пускали. Упоминается и далее в главе, см. с. 300. Вполне возможно, что это еще одно название все той же «Беседы», заведения настолько фешенебельного и солидного, что именно в нем обедал во время своего визита в Будейовици в 1924 году первый президент Чехословакии Масарик (Т. G. Masaryk).