Кому светит Большая Медведица

Владимир Владимирович жестом остановил её.

– Аника, ты оскорбляешь мои религиозные чувства.

Она испуганно схватила его за руку и умоляюще проговорила:

– Простите, Владимир Владимирович! Боюсь, Вы меня не так поняли. Я ни в коем случае не хочу утверждать, что православие устарело, потому что традиционно! Просто я пытаюсь донести до Вас мысль, давно тревожащую меня: почему многие люди, называя себя христианами, потому что являются таковыми по традиции, на деле не соблюдают предписания и положения учения Иисуса? Взять, к примеру, Тимура. Он считает, что религия предков – его религия, но в церковь не ходит, пост не соблюдает, ни одной молитвы не знает! Да, он старается вести добропорядочную жизнь, но руководствуется не тем, чему учит Библия, а тем, что понимает – люди будут относиться к нему так же, как он к ним. Книги Дейла Карнеги – его Священное Писание.

– Аника, ты затрагиваешь вопросы чересчур глобальные. Они ведь всё равно останутся без ответа. Ни к чему так взвинчивать себя перед операцией.

– Когда я выйду из больницы, - вдруг задумчиво сказала девушка, - я подумаю о том, куда поступить, чтобы продолжить своё образование. Я чувствую, мне уже не хватает знаний.

– Что я слышу?! И кто-то ещё говорил, что боится умереть во время операции?! – изобразил притворное удивление Кириллов.
– Чтобы поступить в университет, нужно, прежде всего, благополучно перенести операцию. Теперь ты готова к ней?

Аника вздохнула, смущённая тем, что её поймали на таком явном противоречии.

– Да, я готова.

Он поднялся.

– Тогда я пошёл. Мне необходимо хорошо выспаться – ведь я отвечаю за твою жизнь.

Аника задержала его руку в своей.

– Владимир Владимирович, я Вас так люблю, что даже умереть от Вашей руки для меня счастье.

С этими словами в нём вспыхнуло яростное желание спрятать эту девушку в своих объятьях и доказать, что его руки могут нести только жизнь. Пока Аника является пациенткой, он не хочет переступать границы врачебно-этических отношений. Покидая её палату, Кириллов чувствовал, как тяжело ему было ощущать это. Но в сне, действительно, была необходимость. Завтра он будет оперировать Анику так бережно, как если бы речь шла о спасении президента.

* * *

Утром пришёл Тимур. До начала операции оставалось двадцать минут, и у него было мало времени, чтобы поговорить с Аникой. Он был взволнован и нежен, она - молчалива и серьёзна.

– Я возлагаю на эту операцию большие надежды, - признался Тимур, перебирая пальцы девушки своими руками. Она не сопротивлялась. – Аника, я верю, что ты вспомнишь меня и всё, что с нами было! Мы будем счастливы, как прежде.

– Знаешь, я успела привыкнуть к тебе, - улыбнулась она, - и что бы не происходило после операции, я думаю, мы всегда сможем быть друзьями. Даже если этот год моя память никогда не вернёт мне, я останусь в твоей жизни.

«И в любом случае я сделаю так, чтобы ты снова меня полюбила, - с отчаянием подумал Тимур, - ведь папа смог!»

Он проводил девушку до двери операционной; потом сквозь неплотно закрытые двери увидел, как она легла на каталку и её повезли по длинному сумеречному коридору.

– Тимур, - рядом с мальчишкой остановился Кириллов, - нет смысла стоять под дверями. После операции я сам позвоню тебе и скажу, когда можно будет навестить Анику.

Тимур повиновался. Он знал, что Кириллов был хорошим хирургом, и ему можно было доверять, но так хотелось оказаться рядом с Аникой, когда она будет открывать глаза и среди всех размытых силуэтов сразу же узнает Тимура! Вспомнит Тимура.

Возвратившись домой, он не мог найти, чем заняться, и, прослонявшись без дела какое-то время, сел в своей комнате у телефона и принялся ждать. Воображение рисовало ему картины прошлых счастливых дней - с наслаждением перебирая их, Тимур не заметил, как его стало клонить в сон. Тёплое майское утро приятно убаюкивало, и Тимур поддался дремоте, зная о том, что телефон звонит так громко, что способен разбудить глухого.

* * *

Никому не было понятно, почему это случилось. Операция проходила успешно, уже приступили к накладыванию швов, когда у Аники остановилось сердце.

* * *

Тимуру снился сон. Он шёл в кромешной тьме, сам не зная, куда, и вдруг со всех сторон вспыхнули тысячи свечей. Они мерцали, словно звёзды, и в их свете высоко над собой Тимур увидел храм, прекрасный и величественный. Он парил в воздушном пространстве, как и свечи, и Тимур направился к нему, но, сколько ни шёл, не смог приблизиться ни на шаг. Он уже отчаялся, как вдруг неведомая волшебная музыка, исходящая из храма, зазвучала совсем рядом. Чудесная мелодия неожиданно превратилась в телефонный звонок.

Тимур схватил трубку, ещё находясь во власти пленительного видения. Незнакомый голос назвал его имя.

– Это я! – Тимур прижал трубку к самому уху.

– Тимур, это говорит Владимир Васильевич Кириллов, один из хирургов, присутствовавших на операции, - голос прокашлялся и продолжил, - Тимур, мне очень жаль, но будь мужественным. Сердце Аники не выдержало.

Тимур медленно опустил трубку на рычаг. В голове не было ни одной мысли, но в области сердца и желудка появились странные ощущения. С некоторое время мальчишка прислушивался к ним, пытаясь понять, что там творится, потом мысли вперемежку с чувствами хлынули в мозг, словно вода в прорвавшуюся плотину, и затопили сознание.

Когда через несколько минут в комнату заглянула Маняша, она застала брата полулежащим в кресле. Взгляд его бессмысленно блуждал по потолку. Вид Тимура произвёл на Маняшу жуткое впечатление.

– Что случилось, Тима?

Он перевёл на сестру глаза, растерянные и удивлённые, и таким же тоном произнёс:

– Аника умерла.

* * *

Кириллов стоял у тела девушки, всё ещё не прикрытого простынёй. В руках поблёскивали хирургические инструменты, теперь уже не нужные, но Кириллов-старший ничего не сказал сыну. В таком состоянии он видел его впервые. Голова, обычно гордо поднятая, теперь была опущена так низко, что невозможно было увидеть лица.

– Папа, - судорожно сказал Кириллов, - оставь меня одного.

– Хорошо, - нерешительно ответил отец, - я скажу, чтобы тело забрали.

– Нет! – встрепенулся Кириллов. – Не надо! Я хочу побыть с ней.

Невыносимо было видеть его страдания.

– Володенька, сынок! – взмолился Василий. – Мы сделали всё, что было в наших силах. Ты знаешь, как тяжело терять пациента, ты уже научился стойко принимать такие потери.

– Она была так молода, - беззвучно прошептал Кириллов, - Аника… Я…

Голос его задрожал, и отец торопливо вышел. Сквозь закрытую дверь он услышал сдавленный стон, перемежаемый невнятными словами. Василий потоптался на месте и осмелился чуть приоткрыть дверь.

Возложив руки на голову и грудь Аники, его сын читал молитву.

Глава 76.

«Побег»

Утром Стешу поднял с постели телефонный звонок. Она упорно игнорировала его, не желая разговаривать с кем бы то ни было, но телефон продолжал голосить, да так противно, что у Стеши разболелась голова. Она с трудом заставила себя подняться и преодолеть расстояние от кровати до бюро.