Конечно, это не любовь

— И чего ты хочешь?

— Я уезжаю сегодня. Перевел бизнес в Швейцарию, наладил там контакты, вчера закончил здесь последние дела. В Британии мне не отмыть до конца свою репутацию, и оставаться здесь, под колпаком у Поттера и со шлейфом подозрений ото всех и каждого, я не хочу. Пора обзаводиться наследником, и ему лучше расти там, где никто не тычет его отца в темное прошлое. Так что мне все равно, что здесь будет происходить, но… — Малфой снова взглянул на Гермиону, и она невольно отметила, что он как будто постарел. Двадцатилетним юношей и тридцатилетним мужчиной он выглядел почти одинаково, а теперь, к тридцати пяти, его лицо резко поменяло очертания. Возле рта залегли глубокие тени, нос удлинился, на лбу начали появляться залысины. Щеки впали, под глазами наметились морщины, а на лбу — две поперечные складки. Он стал очень похожим на своего отца.

— Но? — подтолкнула она его.

— Но я бы хотел, чтобы у тебя была информация о том, что произошло.

— Ты мне ее не дал.

Малфой тяжело выдохнул и тихо сказал:

— Я и не могу. Знаешь, есть способ помешать человеку рассказать правду. Но могу дать подсказку — Шеринфорд.

Гермиона медленно подняла руку и коснулась пальцами губ. Снова этот Шеринфорд. Едва она перестала думать о нем, как он возник.

— Откуда ты знаешь про Шеринфорд? — спросила она.

Малфой закусил губу, словно сомневаясь, стоит ли говорить, но все-таки принял решение и произнес:

— Лестрейндж. Больше ничего не могу сказать.

— Больше, пожалуй, и не нужно, — задумчиво ответила Гермиона.

— Тогда, мне пора, — он соскочил с подоконника и протянул руку. Гермиона вернула ему палочку, но не убрала своей. Что бы он ни говорил, Гермиона не была готова расслабиться в его присутствии.

— Мне жаль, что между нам все так получилось, — сказал Малфой, забирая волшебную палочку, — и… прими мои соболезнования. Он мне не нравился, но он был незаурядным человеком.

Гермиона кивнула, не будучи уверенной в том, что сумеет как-то прокомментировать эти слова, и думала, что так и промолчит, но неожиданно для себя сказала:

— Удачи в новой жизни, Драко Малфой. И я надеюсь, что мы больше не встретимся.

Малфой крутанулся на месте и исчез с хлопком, а Гермиона, у которой от напряжения уже начинала болеть рука, обвела палочкой вокруг себя, изменяя заклинания защиты так, чтобы через него могли проходить только Гарри, Рон, Джинни и Шерлок — и никаких незваных гостей.

Усилием воли задвинув размышления о произошедшем на задний план, она приняла душ и легла спать, а наутро в своем кабинете снова вернулась к разговору с Малфоем. Философский вопрос — верить или не верить — она решила не рассматривать вовсе. Если он солгал, в Шеринфорде она не найдет ничего интересного. Если сказал правду — там затаилось что-то опасное. Анализировать первую из двух возможных ситуаций смысла не было, поэтому Гермиона сосредоточилась на второй. Итак, допустим, Малфой сказал правду, он действительно посещал Шеринфорд, возможно вместе с Лестрейнджем, и там кто-то или что-то сумело подействовать на него и внушить определенный алгоритм действий.

Гермиона нарисовала посреди чистого листа бумаги знак вопроса, обвела его в кружок и облокотилась головой на руку — она понятия не имела, что это могло быть.

Ближе к одиннадцати часам ей стало не до размышлений — на нее обрушилась лавина работы. Однако ближе к вечеру, выходя из зала суда, она снова вернулась мыслями к Малфою и Шеринфорду, и ноги сами понесли ее по направлению к кабинету министра.

Кингсли пригласил ее войти почти сразу, как только закончил совещание с главой департамента транспортных сетей, предложил чай, но Гермиона отказалась и сразу перешла к делу, произнеся всего одно слово:

— Шеринфорд.

Кингсли посмотрел на нее мрачно и спросил:

— И как ты до него докопалась?

— Случайное совпадение, разрозненные факты, потом работа в архиве, — ответила она.

— Что еще ожидать от человека, который на втором курсе обнаружил в школе тысячелетнего василиска, — шутливым тоном, но с серьезным выражением лица заметил министр, — только это значительно опасней.

— Это проект, которого не должно существовать.

— Я с тобой согласен, но магглы — нет. Я могу пошариться в голове у премьера и внушить ему нужные мысли, но что тогда?

— Конец дипломатическим отношениям, основанным на не причинении вреда. И прецедент, — сказала Гермиона. — Я знаю. Возможно, получится провести переговоры? Кингсли, по моим данным, там должно быть как минимум полсотни волшебников.

Она рассказала о своей теории, не упоминая Невилла с его списками. Кингсли тяжело вздохнул. Гермиона работала с ним не первый год и хорошо знала этот вздох — согласен с ее правотой, но ради интересов политики не будет следовать совету.

— Не можем мы в эту историю лезть. У нас даже данных для аппарации туда нет, а если бы и были… — он махнул рукой, едва не сбив чернильницу, — В общем, Гермиона, я тебе запрещаю влезать в эту историю. И не шучу, — он сверкнул черными глазами, от взгляда которых становилось не по себе даже бывалым аврорам, — узнаю, что продолжаешь интересоваться Шеринфордом — повешу на тебя следящее заклинание и приставлю охрану, без которой ты и шагу не сможешь сделать. Ясно?

Гермиона выдержала его взгляд, но поняла, что в этой борьбе она проиграла. На ее стороне только смутные подозрения и неясные опасения, а на стороне Кингсли — информация и власть, чтобы повлиять на ситуацию. Позднее она найдет, как подступиться к теме Шеринфорда, но сейчас стоило уступить.

— Предельно ясно, господин министр, — бойко сообщила она и прибавила: — я поняла, Кингсли.

— Надеюсь.

Как бы сильно Гермионе ни хотелось, она действительно была вынуждена выбросить Шеринфорд из головы — биться головой в закрытые ворота было не в ее духе, а работать без информации не представлялось возможным. Правда, она не была бы собой, если бы не попыталась зайти с другой стороны и расспросить Майкрофта. Увы, тот тоже отказался говорить о Шеринфорде, заверив ее только, что ситуация находится под его полным контролем и не требует вмешательства волшебников.

Рождество наступило в этом году незаметно — поглощенная работой, Гермиона едва осознала его приближение. Праздновать с Уизли и Поттерами не хотелось — не только из-за того, что она опасалась очередных вопросов на тему личной жизни, но и из-за Шерлока. Казалось неправильным веселиться среди друзей, в то время как Шерлок за сотни миль от дома рискует жизнью.

Вместо этого она навестила мистера и миссис Холмс. Конечно, они знали, что их младший сын жив, но настроения смеяться и шутить у них тоже не было.

— Он будет в порядке, вот увидите, — оптимистично сказала миссис Холмс сразу после первого тоста.

— Конечно, будет, — поддержала ее Гермиона. Мистер Холмс только головой покачал и усмехнулся — видимо, не сомневался в способностях сына.

Они провели втроем тихий и теплый, почти семейный вечер. Майкрофт, разумеется, не приехал, ограничившись звонком. От Шерлока не было даже сообщения, но часы показывали, что он всего лишь просто в опасности — так же, как и последние несколько месяцев. Ей это служило неплохим утешением, и она жалела, что не может поделиться этими сведеньями с его родителями — им не стоило знать про волшебные часы.