Конечно, это не любовь

Однако поплакать вволю ей не дали. Зазвенел телефон.

Конечно, это не любовь. Глава 40.2

Призывать пиликающий аппарат заклинанием Гермиона не решалась, поэтому была вынуждена встать с постели, найти сумочку и отыскивать его вручную.

— Алло? — спросила она наконец.

— Гермиона, прошу прощения за поздний звонок, — раздался голос Майкрофта, — но дело не терпит отлагательств. Могу я попросить тебя переместиться в мою гостиную?

Гермиона бросила на себя короткий взгляд в зеркальце над туалетным столиком, поняла, что даже с помощью магии за несколько секунд этого кошмара не исправит, но все-таки сказала:

— Сейчас буду.

Отключившись, она натянула первые попавшиеся джинсы, влезла в свитер и аппарировала домой к Майкрофту. И сразу же выругалась:

— Мордред!

Про обувь она забыла.

— Еще раз прими мои извинения за то, что… отвлек, — прохладно произнес Майкрофт. Его колючий взгляд моментально отметил и красные глаза, и распухший нос, но остановился на босых ногах.

— В чем дело? — как можно резче спросила Гермиона, взяла с каминной полки глиняную статуэтку кошки, трансфигурировала в кроссовки и поспешно обулась.

— Взгляни. Этого человека сегодня видели выходящим из резиденции премьер-министра на Даунинг-стрит, — Майкрофт протянул фотографию, не поднимаясь из кресла. Гермиона приманила к себе снимок и едва проглотила привязавшееся за годы работы в министерстве «Мерлиновы кальсоны».

За время, которое они не виделись, человек на снимке почти не изменился, разве что его лицо приобрело абсолютную завершенность: твердые черты стали жесткими, широкие брови — хищными, внимательный взгляд — опасным.

— Мы тщательно следим за всеми контактами премьер-министра, — продолжил Майкрофт, — и о визите человека без документов, легко миновавшего охрану, я узнал почти сразу же. Некоторое время потребовалось, чтобы пробить его по нашим базам. Его нигде нет, из чего я делаю вывод, что он — из ваших.

— Верный вывод, — Гермиона тяжело вздохнула — кажется, спать ей сегодня не придется, — его зовут Драко Люциус Малфой, и по нашим данным он живет и работает в Швейцарии последние… четыре года. Когда сделан снимок?

— Сегодня в три-пятьдесят семь после полудня, — Майкрофт поднялся из кресла, сцепил руки в замок за спиной и прошелся по комнате, — причем пришел… через дверь. Зачем, если он мог просто переместиться внутрь?

— Особняк по адресу Даунинг-стрит, десять, закрыт для аппарации — по давнему договору. В него можно переместиться порт-ключом или камином, но их легко отследить. Судя по всему, он не хочет, чтобы я знала о его возвращении… — Гермиона дернула себя за прядь волос.

— Ты? — тут же уточнил Майкрофт.

— Что?

— Ты сказала: «Я знала», — подразумевая себя лично, а не… Министерство.

— Я, — согласилась Гермиона, — и Гарри Поттер. Нас с мистером Малфоем связывают непростые отношения, и он знает, что его появление на территории Британии нежелательно. Что-то очень серьезное должно было произойти, чтобы он вернулся.

Майкрофт какое-то время помолчал, потом спросил:

— Виски?

Гермиона взглянула на фотографию, потом на Майкрофта и ответила:

— Кофе. Без молока и сахара.

Майкрофт вышел из гостиной — при его уровне доходов и влиянии он мог бы набить дом прислугой, но слишком мало доверял людям. Вероятнее всего, двухэтажный особняк семнадцатого века кто-то убирал и содержал, но, помимо Майкрофта, жила в нем только охрана.

Он вернулся через пятнадцать минут, поставил на столик две чашки кофе и снова сел в кресло. Гермиона принюхалась и заметила, что его кофе был очень сладким — Майкрофт тщательно скрывал это, но был страшным сладкоежкой. Гермиона об этом знала давно, поэтому редко удерживалась от того, чтобы послать ему на Рождество сахарные перья или карамельных мышек. Правда, представить себе василискообразного Майкрофта, задумчиво обкусывающего краешек сладкого пера, не могла. Да и кто бы смог?

Гермиона сделала глоток кофе и спросила:

— Ты отследил его дальнейшие перемещения?

— Разумеется. Мы наблюдали за ним до вечера, пока он не пропал из Гайд-парка, сбив системы видеонаблюдения. После резиденции премьер-министра он побывал на углу Оксфорд-стрит и Дьюк-стрит — он пробыл там около часа, но не удалось определить, что он делал и где находился.

— Волшебное место, — сказала Гермиона. Как раз на пересечении этих улиц располагалась больница святого Мунго, но ради безопасности волшебной Британии Майкрофту лучше было об этом не знать.

— Далее он еще час бродил по Лондону, пока не дошел до Гайд-парка, откуда исчез.

Майкрофт отпил кофе и откинулся на спинку кресла — очевидно, он рассказал все, что знал, и теперь ждал реакции Гермионы. А она не знала, как реагировать.

Малфой не был преступником, его не изгоняли из Британии, однако, когда он уезжал, Гермиона не сомневалась, что больше они не встретятся. В Швейцарии у него был бизнес в обоих мирах, он построил новый Малфой-мэнор — роскошный особняк в классическом стиле, — и женился на ведьме из древнего и знатного рода. У него не было причин приезжать в Британию, откуда он давно вывел все активы и где его мало кто хотел видеть.

К тому же, он выбрал странные объекты для посещения — резиденцию премьер-министра магглов и Мунго. Гермиона отставила чашку и встала.

— Стоит проверить кое-что, — сказала она.

— Полагаю, я имею право на доступ к информации, которую ты получишь?

— Зависит от информации, — честно ответила Гермиона. — Спасибо за сведенья.

Она убрала фотографию в сумку, достала палочку, но неожиданно услышала:

— Да. И нет.

— О чем ты?

— Ты задаешься двумя вопросами, они тебя отвлекают, мешают рационально мыслить, как и любые… сантименты. Я дал на них ответы. Хорошего вечера, — Майкрофт соединил кончики пальцев и выдал дежурную улыбку, показывая всем своим видом, что он никак не может дождаться ухода Гермионы.

Она ответила:

— И тебе спокойной ночи, — и переместилась обратно домой, откуда по камину прошла в свой кабинет и отправила патронус дежурным аврорам.

«Да. И нет». Гермиона не сомневалась в догадливости Майкрофта — они с Шерлоком отлично умели читать мысли без легиллименции. Вопросов действительно было два и оба были из сферы эмоций, так презираемой Майкрофтом — Гермиона размышляла над ними, пока заливалась слезами и жалела себя, свернувшись под одеялом. «Можно ли считать, что я — просто сумасшедшая, которая намеренно причиняет себе боль, любя такого человека как Шерлок?», — это первый. «Возможно ли это изменить?», — это второй.