Король и Дева

— У гномов и эльфов все просто: увидел — полюбил, а вы, люди, вечно все усложняете! Сами возводите стены вокруг себя, чтобы потом их преодолевать. Мне стоило только увидеть вас… Хотя ты слишком хороша для него, пусть он хоть трижды ко… Ну да ладно. Не расстраивайся больше, а то я тоже расстроюсь. Я нашел бы для такой прекрасной девушки чудную партию, зачем тебе этот мрачный обормот?

Балин ворчал, прямо как ее дядя, и Ингрид поневоле улыбнулась.

***

Несколько дней назад Ингрид с трудом подняла отяжелевшего, замерзшего Барда, который едва нашел в себе силы уцепиться за её плечо. Воздух становился все холоднее, пар шел изо рта — настоящий осенний вечер на пороге зимы — и Ингрид поняла, что, если не найдёт способа утеплиться, далеко от ратуши они не уйдут. В то же время, размышляла она, пока брела к ступеням, показываться эсгаротцам не стоит: Бард слишком слаб, а его слава слишком темна, чтобы этим никто не воспользовался.

Спускаясь по лестнице, Ингрид ни о чем не могла думать: узкий, крутой спуск и едва держащийся на ногах спутник приковали её внимание намертво. Бард тяжело навалился на ее плечо и, кажется, жалел, что вообще поднялся: дыхание вырывалось с хрипом, ноги не гнулись, а силы таяли очень, очень быстро. Впрочем, когда они преодолели распроклятый архитектурный изыск, дело пошло бодрее, а у Ингрид родился план.

Рассчитывать на чью-то помощь не стоило — стражники, как люди на службе, легко могли обернуться против помощника бургомистра, горожане вряд ли стали бы помогать, а гномов, которым Ингрид могла бы довериться, невозможно было вывести из пиршественного зала незаметно, и поэтому девушка свернула в архив. В своей вотчине она сможет подготовить их исчезновение из ратуши.

Бард не жаловался, но Ингрид всем своим существом ощущала, насколько тяжело ему дается каждый шаг.

В архиве она прислонила его к стене справа от выхода, не разрешив сесть, но оставив возле ближней к дверям скамейки. Сама быстро проскочила за стол, пошуршала там, нашла запасное рабочее платье и натянула его прямо поверх праздничного сине-искристого. Наблюдавший за ее движениями Бард заинтересованно приподнял правую бровь.

— Не ходить же мне по городу с открытой спиной, — Ингрид до слез покраснела. — Тем более, осенью.

Бард промолчал, только в посветлевших глазах промелькнула улыбка, и прикрыл веки.

Пуховый платок, который жил до последнего времени на работе и помогал сохранить тепло в самые промозглые дни, Ингрид обмотала вокруг Бардовой груди, чем, похоже, немало удивила мужчину. А потом — залезла на скамейку, накинула на плечи и голову полуживого помощника бургомистра свой плащ, тщательно его завязала и не менее тщательно поправила капюшон — теперь опознать Барда на расстоянии будет почти невозможно, а близко она никого не подпустит.

Вот только черные пряди слишком приметны. Потянулась их поправить, благо скамеечка позволяла дотянуться до макушки не в прыжке, и в очередной раз подивилась, когда он успел так замерзнуть! Нос, щеки, уши — все холодное, будто в Эсгароте уже властвует зима. Ингрид задержала ладони на его лице, а в следующее мгновение застыла, забыв как дышать: Бард, не открывая глаз, потерся колючей щекой о её руку, замер, набираясь то ли сил, то ли храбрости, повернул голову и поцеловал ее пальцы.

«Губы у него тоже холодные…» — пронеслась в опустевшей голове одинокая мысль. Ингрид опешила, но не отстранилась.

Бард смотрел на неё, замершую в удивлении, и будто ждал. Может — удара, может — ласки… Ингрид так и не узнала. Он пошатнулся; зрачки расширились, лицо напряглось, губы сжались в тонкую линию.

— Что? Что случилось? Где болит?! — всякую задумчивость с нее как ветром сдуло. — Да говори же, не молчи! — уже сердито потребовала Ингрид.

— Нога… — очень тихо, слишком тихо.

– Нога, сводит, подожди, пройдет… — навалился на стенку сильнее, перенес вес на левую и помянул сквозь зубы недобрым словом старый шрам.

Ингрид спрыгнула со скамейки, присела у его ног. Сквозь плотную ткань штанов, сквозь ощутимые волны боли размяла одеревеневшую ногу, пусть не сразу, но подчинившуюся ее пальцам. И шрам, и сам Бард — все было слишком знакомо. Словно они не расставались на год. Словно не было мучительных попыток забыть его.

— Что ты творишь? — чуть не плача, выговорила Ингрид.

Бард с удивлением воззрился на нее.

— Зачем, ну зачем ты полез на эту крышу? Ну что ты молчишь и улыбаешься?!

— Ты такая красивая, когда злишься, — ухмыльнулся Бард, и, верно, Ингрид послышалось тихое: — Шел за закатом, а встретил рассвет.

До ее комнатушки с малюсенькой кухней они добрались без приключений, только пару раз пришлось остановиться. Бард хрипло хватал ртом воздух, а Ингрид хоть немного распрямляла спину. Дотащив помощника бургомистра до дома, она с трудом уложила его на кровать и кое-как стащила с него обувь.

Спохватившись, девушка убрала подальше подаренный когда-то Риддаком ключ. Старый нищий как всегда ничего не объяснил, только молвил с усмешкой, что ей он пригодится. Ингрид чуть не выронила его сейчас, как тогда, когда нищий буркнул, что он может открыть дверь в другой город.

Ингрид решила пару дней не ходить в ратушу, хотя редко позволяла себе даже опаздывать. Ведь Бард… Этой ночью она узнала о нем кое-что новое. Например, что он — потомок Гириона. Подобных сведений не было даже в архивах, ей ли не знать. Она поняла это из его бормотания и вскриков, пока он метался в лихорадке так сильно, что ей пришлось удерживать за плечи.

Наследник властителей славного города людей в услужении у жадного и продажного бургомистра… Ирония судьбы… Может, поэтому он никому и не говорил? Ингрид не строила иллюзий насчет градоправителя. На службу в ратушу ее в свое время устроил дядя — бургомистр согласился на просьбу знатока законов и родословных. Обнаружив, что работает она на совесть, а денег много не просит, градоначальник оставил ее при себе, даже когда ее единственный влиятельный родственник умер.

По меркам истории, не так уж и много времени прошло с падения Дейла. Тогдашний правитель, Гирион, погиб при нападении дракона, едва успев отправить жену с ребенком в Эсгарот по Быстротечной. Пра-пра… дедушка Барда. Возможно, именно на это намекал ей Балин. Но почему-то не стал говорить открыто. Из-за бургомистра? Вряд ли бы глава города обрадовался! И, зная его жадность, ничего хорошего для Барда ждать не приходится.

Ингрид хорошо помнила легенду. Вот только эта полукнижная история плохо вязалась с изнуренным широкоплечим мужчиной, занявшим, казалось, весь ее дом и вызывавшим самые противоречивые чувства. Ингрид смочила пересохшие губы, поправила на Барде плед… Поменяла на пылающем лбу очередной компресс.

Его бешеный темперамент, его невыносимое высокомерие, его отчаянная гордость, даже чувство собственности и нетерпимость к мелочности в людях — многое объяснялось королевской кровью.

Ингрид многое знала о нем, а многого не знала… Бард всегда говорил, когда приближается наводнение. Ее тоже учил дядя, ничего сложного — наблюдай за зарубками да следи за волнами! У нее неплохо получалось, однако до Барда ей было далеко. И мор рыбы предсказывал по сменам течений, чем вызывал недовольство рыбаков и обвинение чуть ли не в колдовстве.