"Король" с Арбата

Начали присоединять наш шнур к электропроводу на потолке.

Женьку здорово током дернуло. Попробовал Лева, и его трясануло. Взялся было Мишка и тоже заскучал. Я посмотрел на Ларису и отчаянно взгромоздился на лестничные перила, потянулся к оголенному проводу, дотронулся и чуть, не кубарем вниз.

Сидим на ступеньках, помалкиваем. Откуда-то Рыжик взялась.

–  Давайте,- говорит,- я попробую. Лева не разрешает:

–  Девчонок еще сильнее вдарит. У них сопротивление меньше.

–  Ну, что же? Трусите?-хихикает Лариска.- Так и будем сидеть?

Гога из дом пять шевелюру поправил, что-то промурлыкал, молча полез на железные перила.

Я на Лариску взглянул и отвернулся. Она на Гогу как на солнце смотрит. Даже щурится и улыбается. Видеть все это противно.

И вдруг в аппарате вспыхнул свет. Гога спрыгнул и, ни на кого не глядя, уселся рядом с Лариской. Все посмотрели на него уважительно.

–  Да на нем же резиновые тапочки,- прыснула Лидочка,- резина ток не пропускает.

Все засмеялись, а я так готов был расцеловать Рыжика. Гога поочередно поднял ноги, разглядел их, пожал плечами:

–  А я и не знал.

Кажется, Лариска чуть-чуть от него отодвинулась. А может быть, мне это показалось.

На нашем экране, как говорит Лева, «бой в Крыму, все в дыму, ничего не видно».

–  А где же кино?- ерзает Лариска.

–  Пошли, Лариса, на воздух,- предлагает Гога.

–  Подождите, граждане, минуточку,- суетится около аппарата Лева.- Нужен фокус.

Он трогает трубку, двигает ее, и вдруг на экране люди.

–  Ха-ха,- громко смеется Гога,- все вверх ногами. Сапожники!

–  Это они с моста в речку ныряют, - догадывается Славик.

Мы растерялись. Почему же так случилось?

–  Надо самим встать вверх ногами, и тогда все будет правильно,- не унимается Гога.

–  Граждане, спокойствие,- говорит Лева и осторожно переворачивает вверх ногами аппарат. Теперь на нашем экране стоят на мосту как живые Чапаев и Фурманов.

Долго в тишине мы рассматриваем наших любимцев. Каждую складочку, каждую пуговку на гимнастерках, чапаевскую папаху, боевые ремни на его плечах, саблю, бинокль, кобуру на правом боку у Фурманова.

Славик подошел к самому экрану, хочет погладить или поцеловать лицо Чапаева, но за ним вдруг стало ничего не видно. Мы испугались, закричали на Славика. Он поспешно шлепнулся на пол, и мы опять долго любуемся нашими героями.

–  Здравствуйте, я Фурманов,- вдруг говорит голосом Фурманова Женька Кораблев.

–  Здравствуйте,- отвечает ему Лева.

–  Вот ткачи наши, добровольцы,- это голос Женьки.

–  Знаю,- отвечает Лева,- прибыли, к самому делу прибыли. Получен приказ от Михаила Васильевича Фрунзе…

Мы громко захлопали, загалдели. Все получается прямо как в настоящем кино.

Распахнулась дверь. На пороге - Нонка:

–  Ой, что тут такое?

Потом пригляделась, засмеялась, сказала:

–  Ого! Молодцы! Мама,-позвала она,-посмотри-ка, что эта мелюзга придумала.

Вышла мама, споткнулась о Славика, руки о фартук вытирает:

–  Господи, твоя воля. Что это?

–  Кино, мама,- торжественно говорю я. Мама трогает рукой экран, беспокоится:

–  Оно не загорится?

Мы ее успокоили. Она пошла к дверям, обернулась:

–  Подложили бы что-нибудь под себя. Камень ведь. Нонка пробирается через нас к выходу, я ей шепчу;

–  А ты говорила - у Кости голова для противогаза… Вот видишь?

–  Балда ты, - щелкает меня Нонка и убегает вверх по лестнице. Поднялась Лариска, пошла наверх:

Что же смотреть одно и то же.

За ней Гога. А мы остались. Лева сделал открытие. Оказывается, не обязательно держать вверх ногами аппарат, нужно только пленку вставлять вверх ногами, и тогда все получится правильно. Прямо чудеса!

Мы выскочили во двор и стали зазывать зрителей. Пришла дворничиха тетя Дуся. Тоже поинтересовалась, не загорится ли чего, посморкалась в фартук и тихонько уселась в углу.

Явился «тайный агент кардинала» де Стась Квашнин. Как всегда, с персиком. И где он их только берет? Говорят, у него отец фруктовой базой заведует. Персик без звука отдал нам, уселся рядом с тетей Дусей.

Мишка сбегал за отцом. Летчик пришел быстро. Весело крикнул сверху:

–  Здравствуйте, товарищи!

Он так и сказал-не ребята, а товарищи. Мы потеснились. Летчик садиться не стал, только пригнулся, осмотрел аппарат, засмеялся, покрутил головой:

–  Ну, прямо братья Люмьеры.

–  Чего?

–  Изобретатели кино, французы Люмьеры,- пояснил Мишкин отец.

Специально для него мы повторили всю программу сначала. Женька изображал Фурманова, Мишка - Чапаева, а я всплески воды и хоровую песню отряда ткачей-добровольцев.

–  Так долго не держите, давайте ему остывать,- посоветовал летчик.- Может пленка вспыхнуть.

–  Я же говорила,- ожила в углу тетя Дуся.- Еще подпалят дом. Надо участкового позвать.

Мишкин отец ее успокоил, сказал, что все будет в порядке, уходя, шепнул нам:

–  Почаще выключайте, побольше сделайте вентиляцию.

День и еще день мы смотрели, как здороваются и знакомятся Чапаев с Фурмановым. Пора бы уж и подружиться командиру дивизии со своим комиссаром, пора бы уж и воевать вместе, а они все стоят и стоят на мосту.

–  Хоть бы уж воевать начали,- ноет Славик.- Я люблю войну…

–  А когда у нас война будет?- спрашивает Мишка.

–  Когда-нибудь обязательно будет?
– обнадеживает Женька.- Повоюем.

–  Скорее бы,- вздыхает Славик.

–  Глупые вы,- говорит Лидочка.

***

…Как давно это было. Но оно же было! О том и дождь нашептывает…

Совсем близко сильный всплеск. Кто-то из бойцов пытается подняться выше, срывается и опять затвердевает по пояс в воде.

Ливень закутывает соседей водяными пеленками. У нас с Григорием Ивановичем и Женькой такая пеленка одна на троих: стоим, прижавшись друг к другу, оглядываемся в ту сторону, откуда должно же когда-нибудь проступить солнце.