Королевство пепла

— Не думаю, что смогу, — выдохнула Аэлина. — Я не думаю, что смогу даже смотреть на Эндовьер, не говоря уже о том, чтобы уничтожить его.

— Ты хочешь, чтобы я сделал это? — спокойный вопрос воина. Она знала, что он сделает. Если она попросит его, он полетит в Эндовьер и превратит его в пыль.

— Нет, — призналась она. — Надзиратели и рабы все равно ушли. Там некого уничтожать и спасать некого. Я просто хочу пережить это и никогда не думать об этом снова. Это делает меня трусихой?

— Я бы сказал, что это делает тебя человеком. — пауза. — Или чем-то похожим из сказки для Фэ.

Она нахмурилась на свои переплетенные пальцы под подбородком.

— Кажется, в эти дни я больше Фэ, чем все остальное. Я даже иногда забываю — когда в последний раз я была в своем человеческом теле.

— Это хорошо или плохо? — его руки не дрогнули.

— Я не знаю. Я человек, в глубине души, чепуха про Фэ — в сторону. У меня были человеческие родители, и их родители были в основном, хм… людьми, и даже при том, что линия Мэбы идёт уже давно… Я человек, который может превратиться в Фэ. Человек, который носит тело Фэ. — она не упомянула бессмертную продолжительность жизни. Не тогда, когда у них еще столько было впереди.

— С другой стороны, — возразил Рован, — я бы сказал, что ты человек с инстинктами Фэ. Возможно, их больше, чем человеческих. — она почувствовала, как он ухмыльнулся. — Собственница, доминирующая, агрессивная…

— Твои навыки, когда дело доходит до комплимента женщинам, не имеют аналогов.

Его смех прошелся горячим воздухом вдоль ее позвоночника.

— Почему ты не можешь быть человеком и Фэ? Зачем вообще выбирать?

— Потому что люди, кажется, всегда требуют, чтобы ты был тем или иным.

— Ты никогда не заботилась об этом, и наплевать на то, что требуют другие люди.

Она слегка улыбнулась.

— Правда.

Она стиснула зубы, когда его игла пронзила ее позвоночник.

— Я рада, что ты здесь — что я увижу Эндовьер с тобой.

Перед лицом той части ее прошлого, этих страданий и мучений, она еще не могла присмотреться к последним нескольким месяцам.

Его инструменты, ноющая боль остановились. Затем его губы коснулись ее позвоночника, прямо над началом новой татуировки. Та же самая татуировка, которую он наносил Гавриэлю и Фенрису на спину последние несколько дней, где бы они ни остановились на ночь.

— Я тоже рад быть здесь, Огненное Сердце.

Однако, как долго боги это позволят?

…

Элида плюхнулась на койку, тихо застонав, наклоняясь, чтобы развязать шнурки своих ботинок. Целый день помогать Ирэн в повозке оказалось нелегким делом, и перспектива втирать мазь в лодыжку и ступню казалась ничем иным, как божественной благодатью. По крайней мере, эта работа не давала времени, чтобы подумать: что она сделала с Верноном, что случилось с Перрантом, что их ожидало в Оринфе и что они могли сделать, чтобы победить армию.

Лоркан только смотрел с койки напротив нее, в его руках была половина яблока.

— Ты должна отдыхать чаще.

Элида отмахнулась от него, сдернула сапог, затем носок.

— Ирэн беременна и рвется помогать каждый час или около того. Если она не отдыхает, я не собираюсь.

— Я не совсем уверен, что Ирэн полностью человек. — хотя голос был грубым, в глазах Лоркана вспыхнул смех.

Элида вытащила банку с мазью из кармана. Эвкалипт, сказала Ирэн, называя растение, о котором Элида никогда не слышала, но чей запах — острый и в то же время успокаивающий — ей очень нравился. Под острой травой лежали лаванда, розмарин и что-то еще, смешанное с непрозрачным, бледным линиментом.

Шелест одежды, и затем Лоркан опустился перед ней на колени, держа ногу Элиды в руках. На самом деле, почти поглотив руками.

— Позволь мне, — предложил он.

Элида была настолько ошеломлена, что действительно позволила ему вынуть банку из ее рук, и молча наблюдала, как Лоркан опускает пальцы в мазь. А затем, как он втирает ее в лодыжку.

Его большой палец встретил место на ее лодыжке, где кость прижалась к кости. Элида издала стон. Он осторожно, казалось, почти благоговейно начал ослаблять боль.

Эти руки прошли свой путь через королевства. Были в шрамах, доказывая это. И все же он держал ее ногу, как будто это была маленькая птичка, как будто это было что-то… священное.

Они не делили кровать — не тогда, когда эти кроватки были слишком маленькими, и Элида часто теряла сознание после обеда. Но они разделили эту палатку. Он был осторожен, возможно, слишком осторожен, думала она иногда, чтобы обеспечить ей уединение при переодевании и купании.

В самом деле, в углу палатки парила ванна, сохраняющая тепло любезно предоставленное Аэлиной. Благодаря ей, во многих банных палатках было тепло, вечная благодарность как королевских, так и пеших воинов.

Чередуя длинные поглаживания с маленькими, Лоркан медленно успокаивал боль в ноге. Казалось, будет делать это всю ночь, если она этого пожелает.

Но она не хотела спать. И каждое прикосновение его пальцев на ее ноге заставляло ее продолжать сидеть, что-то согревало ее.

Его большой палец прошел вдоль ее стопы, и Элида действительно издала тихий шум. Не от боли, а…

Жар вспыхнул на ее щеках. Стал теплее, когда Лоркан посмотрел на нее из-под ресниц, искра озорства освещала его темные глаза.

Элида немного смутилась. Затем ударила его по плечу. Твердые мускулы поприветствовали ее.

— Ты сделал это нарочно.

Все еще не сводя с нее взгляда, единственным ответом Лоркана было повторение движения.

Хорошо — это было так чертовски хорошо…

Элида вырвала ногу из его рук. Сжала ее ноги. Плотно.

Лоркан одарил ее полуулыбкой, из-за которой у нее подкосились ноги.

Но затем он сказал:

— Теперь ты здорова и действительно являешься леди Перранта.

Она знала. Она думала об этом бесконечно в эти трудные дни путешествий.

— Это то, о чем ты действительно хочешь поговорить?

Его пальцы не остановили их чудесную, греховную работу.

— Мы не говорили об этом. О Верноне.

— Что из этого? — спросила она, пытаясь сменить тему. Но он посмотрел на нее из-под густых ресниц. Хорошо осознавая, что она пытается уклониться. Элида вздохнула, всматриваясь в остроконечный потолок палатки. — Делает ли меня это лучше, чем Вернон? То, что я решила наказать его в конце?